Кофе по-венски - Валентина Дмитриевна Гутчина

– Договорились.

Она по-детски кивнула, мы поцеловались и, пару раз стукнув в дверь, услышав приглашение войти, Жюли исчезла, махнув мне на прощанье ладошкой. А я, как и было оговорено, спустился в бар отеля.

Надо отметить, в баре я вновь устроился на том же чудесном месте у высоченного окна от пола до потолка, где мог наблюдать за тем, что происходит перед отелем, в двух шагах от центрального входа, а, чуть повернув голову, без малейшего напряжения переключаться на холл перед лифтами. Собственно, мирным наблюдением я и занимался все время ожидания: заказав себе легкое белое вино, то поглядывал в окно, то в холл, то лениво переводил взгляд на посетителей бара, отмечая знакомый мне по кофейному фестивалю народ.

В первые же пять минут передо мной открылось очередное эффектное зрелище прибытия кенийцев: словно продолжение бесконечного африканского шоу, к отелю подкатили на трех такси пять африканочек в ярких платьях-тогах и пятеро парней-барабанщиков в во главе с Куртом Кеннелом – все тонкие и звонкие, с белозубыми жизнерадостными улыбками и украшениями из ракушек и перьев.

Курт был в своем безупречно-роскошном стиле – в белоснежных брюках и рубахе, дочерна загорелый, с ослепительно голубами глазами, он эффектно приобнял своих компаньонов, небрежно позируя перед моментально появившимися точно из-под земли журналистами.

Стоило мне подумать, отчего же среди журналюг нет нахалки Моники, как она немедленно нарисовалась – само собой, первым делом бросившись обнимать мгновенно нахмурившегося Курта, который поспешил отойти от нее за спины своих черных товарищей.

Я усмехнулся. У этой Моники – поистине щедрый темперамент. За неполные двое суток фестиваля девушка успела испортить настроение кофейному магнату Лебуа, подслушать таинственный компромат в компании напившегося до положения риз поляка Тедди и вот, нисколько не притомившись, начинает соблазнять американца из Африки. И слава богу! По крайней мере, оставит в покое нас с Томасом.

Я еще не завершил свои мирные размышления, как где-то на втором плане – за спинами всей яркой толпы африканцев и журналистов вдруг мелькнул смутно знакомый образ: шляпка, светлые волосы, красное платье, изящный силуэт… Ну, конечно же – дама в красном! На этот раз я смог увидеть ее лицо: в течение трех секунд светлоглазая ундина тяжелым взглядом пыталась стереть с лица земли соблазнительно хохочущую в объятиях чернокожего кенийца Монику Левоно, затем резко развернулась и тут же исчезла в толпе перед входом.

Почти тут же я оглянулся в сторону бара и совершенно неожиданно увидел Стефана. Невероятно, но факт: главный шеф кофейного фестиваля, в то время как шоу на площади, судя по появлению Курта и его компании, только-только завершилось, находился в баре отеля, в гордом одиночестве глуша нечто, похожее на виски.

Пару секунд я размышлял, стоит ли к нему подойти или, напротив, разумнее сделать вид, что не заметил его пьянства в одиночестве; в тот же момент заверещал мой телефон. Я посмотрел – звонила очаровательная Жюли, с которой мы первым делом обменялись номерами своих телефонов.

– Ты не представляешь, но все так и выходит, как говорила эта противная Моника! – взволнованно заговорила она. – Мсье Лебуа продолжает сохранять ужасную мрачность – кажется, он готов разбомбить весь мир! Он и мой отчет выслушал, стиснув зубы, мрачно поинтересовавшись моими планами на вечер. Естественно, я не умею лгать, а потому сказала, что собираюсь прогуляться по городу с молодым человеком. Он тут же, без каких-либо объяснений, потребовал, чтобы я отменила все свидания, немедленно направилась в свой номер и ложилась спать.

Бедняжка едва не расплакалась, так что пришлось мне с утешительным смешком завершить фразу за нее.

– Моя милая Жюли, мсье Лебуа – не твой родной отец, а всего лишь работодатель. Твой рабочий день завершился, а своим личным временем ты можешь распоряжаться, не ставя его в известность…

Она прервала меня все тем же несчастным голосом.

– Ты не совсем прав на счет того, что мсье Лебуа для меня только работодатель. Он – давний приятель моего покойного отца, а потому не совсем чужой для меня. Разумеется, он не был бы против моей прогулки, все дело в этой Монике! Это из-за нее мсье Лебуа весь день трясется от ярости. Так что, мой милый Ален, постарайся меня понять. Я не смею ослушаться своего шефа: отправилась в свой номер, и вот сижу на кровати… Сижу и плачу.

Я вздохнул. Странные это люди типа Макса Лебуа – привыкли командовать всеми, включая свои сотрудников. Что ж, в таком случае у меня был шанс немного пообщаться с беднягой Стефаном, узнать, отчего ему так тоскливо в столь красочный день его детища-фестиваля.

Я, как мог, успокоил плачущую Жюли, заверил ее, что завтра мы все равно отправимся с ней на чудесный променад, пусть максы лебуа всего мира будут против того.

– А сегодня, если честно, я и правда отчего-то чувствую себя жутко усталым. Так что, возможно, твой шеф абсолютно прав, и нам с тобою действительно лучше отправиться на боковую. Спокойной ночи, красавица!

Она шмыгнула носиком и, могу поспорить на что угодно, попыталась улыбнуться сквозь слезы.

– Спокойной ночи, мой принц!

Вот теперь я мог со спокойной душой пересаживаться за стол накачивающегося виски Стефана Лукера.

Глава 11. Нотная грамота Стефана Лукера

Я еще не успел поприветствовать Стефана, как он, вздернув голову, уставился на меня с кривоватой усмешкой на бледных губах.

– Бог мой, это вы, славный Ален! Очень приятно вас видеть. И, между прочим, это не просто банальная фраза – вас мне действительно приятно видеть, особенно сейчас, когда, сами видите, я нахожусь в глубоком миноре.

Он сделал широкий жест, приглашая меня занять место за его столиком, прямо напротив его печальных глаз, одновременно разворачиваясь к стойке и делая знак официанту принести второй бокал.

– Знаете, милый Ален, я родился в семействе музыкантов: отец – скрипач, мать – пианистка, оба играли в венском симфоническом оркестре и просто представить себе не могли, что я, их единственный сын, не захочу продолжить музыкальную династию Лукеров.

Он шумно вздохнул, с печальной улыбкой покачав головой.

– А я не захотел. Дело в том, что с самого детства больше всего я любил наблюдать за хлопотами владельца кафе, где наша семья по традиции завтракала и ужинала. Ну а когда я стал чуть старше и открыл для себя мир кофе, мои детские мечты приняли вполне конкретные очертания: я спал и видел собственное кафе, где кофе обжаривается и смалывается, имеется собственный кондитерский цех для приготовления десерта… Хотя моим бедным родителям,