Кофе по-венски - Валентина Дмитриевна Гутчина

– Извините, мой дорогой Ален, я не совсем понял, о ком вы говорите? Какая такая незнакомка?

Его мягкий голос прозвучал так спокойно, а на лице застыла столь уверенная улыбка, что можно было быть уверенным: поймай я ту самую даму за руку и подведи к нему сейчас, он все равно будет твердить, что первый раз ее видит, по каким-то неизвестным мне причинам упорно придерживаясь этой версии. И все-таки я попытался сделать еще одну попытку.

– Дама, которая только что прошла мимо отеля, с которой вы беседовали о чем-то в первый день фестиваля в одном из венских кафе – я проходил мимо и совершенно случайно заметил вас…

Его лицо ничуть не изменилось – он смотрел на меня светлыми глазами все с той же спокойной улыбкой.

– Не знаю, о ком вы говорите.

Ясное дело: стойкий оловянный солдатик решил твердо стоять на своем. Я вяло усмехнулся.

– К сожалению, я с этой дамой не знаком, только видел ее несколько раз издали. Каждый раз она была в красном платье. Я называю ее дама в красном.

Стефан неожиданно рассмеялся.

– «Дама в красном»! Между прочим, я очень люблю это песню Криса де Бурга. “Lady in red”

И, прикрыв левой ладонью глаза, он начал негромко напевать, прищелкивая пальцами правой в качестве ритмичного аккомпанемента: «I’ll never forget the way you look tonight…»

Возможно, наша беседа продолжалась бы еще какое-то время, но в этот момент неожиданно заверещал мой телефон. Я посмотрел на экран: удивительно, но факт, звонила не мама и не Жюли – звонил Томас.

Глава 12. Скандал на площади

Томас Шнайлер – прекрасный человек, с которым мы без проблем нашли общий язык и понимание с первого же дня знакомства во время моего единственного визита в Танзанию. Милый, добродушный, всегда готовый выслушать и при необходимости протянуть руку помощи – это все про славного Томаса. Конечно, меня удивил его неожиданный звонок на ночь глядя; тем быстрее я на него ответил.

– Да, Томас! Что случилось?

Первый сигнал тревоги прозвучал в том, что бедняга сбивчиво и торопливо заговорил на родном немецком, в котором я абсолютно не ферштейн. К счастью, он быстро сообразил о своей оплошности и, глубоко вздохнув, с новыми силами перешел на международный английский.

– Ален, ты не видел твою маму?

Этот не совсем обычный вопрос он произнес слегка дрожащим голосом. Само собой, во мне тут же взвыли сигналы тревоги: с какой это стати ближе к полуночи вдруг интересоваться, видел ли я свою маму? Где, интересно, я должен был ее видеть? И почему, в таком случае, об этом спрашивает тот, кто по своему статусу должен видеть ее в столь поздний час – преданный супруг?

Я на мгновение закрыл глаза и постарался улыбнуться, дабы немного успокоить галопы собственного сердца.

– Томас, не понимаю, о чем вы. Полагаю, в это время вы с мамой должны находиться в вашем номере на…

Он прервал меня на полуслове – нечто совершенно не типичное для чрезвычайно вежливого немца.

– В том-то и дело, что Марго нет в номере! Где же она?!

Он едва не взвыл, а я, внезапно ощутив самый настоящий ужас, почти что завопил в трубку:

– Томас, что вы хотите сказать?! Вы сейчас где?

– Я в холле отеля, пытаюсь найти…

Сами понимаете, я поспешил кивнуть на прощанье Стефану, задумчиво уставившемуся в дно своего бокала, и пулей выскочил в холл, где и наткнулся на краснолицего Томаса с торчащими во все стороны седыми космами. Увидев меня, он тут же кинулся ко мне почти с бабьими рыданиями.

– Ален, куда она могла деться? Я надеюсь, она не бросилась в аэропорт, чтобы без меня вернуться в Арушу?

Я смотрел на парня примерно так, как смотрит энергичный баран на абсолютно новые ворота.

– Елки-палки! – сами понимаете, это краткое выражение прозвучало на русском. – Томас, может, для начала вы мне расскажите, с какой стати мама должна была рвануть на ночь глядя в аэропорт? Что там у вас произошло?

Вместо ответа Томас, словно вдруг внезапно успокоившись и взяв себя в руки, прошел пару шагов до ближайшего кресла и рухнул в него. Само собой, я рухнул в соседнее, приготовившись выслушать его исповедь.

– Все началось во время выступления джазового оркестра, – вздохнул он. – Как раз парагвайцы из домика по соседству угостили нас своим кофе с добавлением рома. Очень горячительный напиток! А тут еще этот зажигательный ритм музыки, под которую все вокруг принялись вовсю плясать и веселиться от души. Ну и я… Мы… То есть, и я тоже принялся.

– Вы хотите сказать, что мама не веселилась?

Я удивленно вздернул бровь. Томас замахал руками.

– Конечно, веселилась! Марго пела и смеялась и чудесно танцевала – как она все повторяла: «Мой фирменный танец живота!». Словом, все было чудесно. Но тут появилась эта несносная итальянка…

Я невольно хмыкнул: только милейший Томас может назвать склочницу Монику Левоно всего лишь «несносной итальянкой».

– Она сразу пробилась в самый центр нашего круга и стала так двигать бедрами, что все мужчины на нее уставились. Ну и я, дурак, тоже.

Он горестно хмыкнул.

– Скажу честно: я был самым полным дураком в тот момент! Я не просто уставился на Монику, я стал с ней танцевать!

Что ж: пожалуй, сделать логический вывод о примерном исходе подобной ситуации легко смог бы каждый, кто хоть немного знает мою маму – милую и добрую, но очень гордую даму с решительным характером.

Я сочувственно улыбнулся окончательно поникшему Томасу.

– Под тлетворным воздействием рома вы стали выписывать танец бедрами в компании с Моникой, а мама…

Бедняга покаянно вздохнул.

– После танца бедрами было еще продолжение: эта чертовка с хохотом так меня поцеловала – она едва не проглотила меня своим алым ртом! И вот тогда, вырвавшись из ее объятий, я подумал: «Господи, что подумает Марго?!» А Марго подошла к Монике и что-то сказала ей по-русски. Моника кинулась на маму с кулаками, но тут уж я схватил ее за руки и попытался оттащить в сторону, где ее быстренько скрутили ребята помоложе. Когда же я вернулся, Марго уже нигде не было – она попросту исчезла, а один парень из наших соседей – кажется из тех самых парагвайцев – сказал, что видел, как Марго повесила сумочку на плечо и просто ушла.

Я кивнул.

– Это было?..

– Пару часов