Бузулуцкие игры - Сергей Синякин

Раскатал Плиний Кнехт грибы, прикинул, как в зарубежной столице гужеваться будет с тамошними давалками, и до того у него на душе хорошо стало, словно двинулся он или ширнулея. И напрасно он в расслабуху пошел. Рядом послышался пронзительный фальцет корникулярия и, еще не открывая глаз, Плиний Кнехт поймал расклад: влипли, блин, тут на складку не уйдешь, пороть будут однозначно!

Надо сказать, что взявшись переводить думки Плиния на обычный русский язык, любой переводчик столкнется с определенными трудностями. Это вам не с латыни переводить, тут особый словарь требуется.

Автор долго думал, как ему донести мысли Плиния Кнехта до читателя и сделать их понятными и доступными. Помещать в конце произведения словарик? Пожалуй, неудобно будет читателю метаться туда и обратно по тексту. Сделать сноски на манер великого русского писателя Льва Толстого? Но такие сноски делают художественное произведение похожим на научный трактат.

Положение спас один знакомый, заглянувший однажды на огонек. Судьба к нему была немилосердна, и по молодости лет товарищ дважды чалился в зоне. Прочитав написанное, он пожал плечами и сказал: «Кому он нужен, твой перевод? Нормально написано, по-русски, только дурак не поймет». По зрелому размышлению я последовал совету этого товарища. Воровской жаргон давно вошел в нашу жизнь, и многое из сказанного будет Доступно любому взрослому читателю. А если кто-нибудь Плиния Кнехта не поймет — и слава Богу!

Глава одиннадцатая,

Митрофан Николаевич Пригода обошел председателя исполкома кругом, глядя на него с тихой ненавистью. В Древнем Риме тех, кто приносил плохие вести, бросали львам и тиграм на закуску. Ни львов, ни тигров в Бузулуцке не было, а если бы они и были, то никто бы не понял желаний Митрофана Николаевича, будь он даже не первым, а единственным секретарем райкома. Кормить хищников руководителями пусть даже районного масштаба было недопустимым. Мало ли что в плебсе говорят! Слава Богу, у нас не Рим и не арабские халифаты!

Иван Акимович понимал состояние первого секретаря, он и сам бы без особой радости отнесся к тому, кто сообщил бы ему о направленной из области комиссии. Хитроумная затея с карантином пошла прахом. Она рушилась на глазах и грозила похоронить под своими обломками создателей.

— Хто ж розумел, Николаич, иго усе воно так! повернеця? — развел руками предисполкома. — Хотелось же як краще!

— А получилось, как всегда! — ядовито сказал Пригода. — Теперь по вашей милости и коров резать приказали, и комиссию в район направили! На кой ляд мне в районе областные уши и глаза?

Иван Акимович пригорюнился. Уж он-то на своей шкуре испытал, что такое обкомовские чрезвычайки. Еще и Богу свечку поставишь, что на дворе не сороковые! Помнится, у те роки после одной комиссии все руководство соседнего Кагановического района як бик слизав.

Надо отметить, что Иван Акимович был руководителем советской закваски и перековываться в соответствии с мудрыми указаниями недавно назначенного Генерального Секретаря ЦК КПСС не спешил. Хто знает, як все воно повернеця? При перестройке — главное не спешить. Уж лучше догонять, чем заплутаться! Осторожный и мудрый был Иван Акимович, потому и просидел на своем посту добрых тридцать шесть лет. Еще з млодых хлопцив начинал, тогда дуршв на таких постах не держали.

— Титьки хлопоти от этой иностранной солдатни, — пригорюнился предисполкома. — Ни найкрайщой выгоды!

— Мыслитель! — фыркнул Пригода. — Я, что ли, их приглашал? А теперь что?

Волкодрало опять подумал, морща лоб и щурясь от старательности.

— А если в пионерлагерь отправить? — от внезапного озарения забыв ридну мову, предложил он. — Все одно он еще пустует. Учатся детишки пока еще. Когда еще заезд будет! А мы их в лагерь, пусть комиссии по городу шастают, не найдут они ни черта!

Пригода продумывал предложение председателя исполкома ощупывающе и осторожно. В румяном яблочке тоже бывает червоточинка! Предложение Волкодрало было заманчивым, и изъянов в нем видно не было. Правильно говорят: с глаз долой — из сердца вон!

— Мысль, конечно, стоящая, — одобрил он задумчиво. — Только вот как их в лагерь вывезти? Под каким соусом?

Волкодрало задумчиво и огорченно посопел.

— Думать треба, — согласился он. — Це ж забугорт громодяне! 3 мени фшософ поганий. Що робиги?

— Ты мне эту хохлацкую мову брось! — строго сказал Пригода. — Я сам, понимаешь, с Николаевщины, а язык не ломаю.

Волкодрало промолчал, но украинские интонации в голосе его исчезли. Крепка и тверда партийная дисциплина. Колы батько приказал, на эсперанто изъясняться станем.

— Просто их не возьмешь, — мягким южным говором сказал предисполкома. — Им не прикажешь, Митрофан Николаевич, они сами прикажут кому хочешь, за милую Душу! На той неделе они у моей свояченицы самогон изъяли. Триста литров браги свиньям скормили, подлецы! И что обидно, Митрофан Николаевич, они ведь к Надьке с милицией пришли. А милиционеры хоть и знали, к кому пришли, а акт составили. Все изъяли — и емкости, и аппарат, и самогон готовый. А ты сам знаешь, какой у Надюхи самогон! Сказочная фантазия, а не напиток. Спичку поднесешь — полыхнет як нефтяная скважина. Я сразу к Федору Борисовичу побег, и ты знаешь, что он мне ответил? Пригода поморщился.

— Хреновину ты несешь, Иван Акимович. Я тебя о деле спрашиваю, а ты пургу метешь. Какая брага? Какой самогон? Я тебя спрашиваю, что нам с этими римскими бандюгами делать? Ты об этом подумай, хрен с ним, с самогоном, пшеницы да сахара на наш век хватит!

Волкодрало обиделся.

— Конечно, — желчно и печально сказал он. — Не свое, так и не жалко!

Пригода сел в кресло, дотянулся до графина и шумно выпил стакан воды.

— А Клавка твоя где? — спохватился предисполкома. — Неужто уволил?

— Не соответствовала она требованиям, — туманно сказал Митрофан Николаевич.

Иван Акимович улыбчиво шевельнул усами.

— Это ж с какого времени? — поинтересовался он лукаво. — Вчера, значит, соответствовала, задом в приемной крутила, а сегодня, значит, требованиям не отвечает? С чего это они так возросли, Николаич?

Он вдруг просветленно охнул и догадливо прикрыл усы рукой.

— Римлянин? Птолемей который?

— Не ерунди, — нахмурился первый секретарь. — При чем тут римская солдатня? Просто не отвечает Клавдия Гавриловна высоким требованиям звания советского партийного работника. Не работала она, понимаешь, над своим уровнем, не держалась достойного имиджа. Ладно, — махнул он рукой. — Хватит о бабах, Ваня. Что делать с этими древними иностранцами будем? Не с милицией же нам их в лагерь отправлять? Да и не поможет она нам в этом.

— Зачем же с милицией? — посерьезнел предисполкома, и неожиданная лукавинка вдруг снова заиграла в его взоре. — Погоди… погоди… Вот именно с милицией мы их и отправим! Обязательно с милицией!

— Да ты сдурел? — вскипел Митрофан Николаевич. — Да они нашу милицию по кочкам понесут! А может, и нести не понадобится, они с милицией сдружились уже, вместе дежурят, дебоширов разнимают. Самогонку изымают, — напомнил он. — Невзирая, значит, на чины и ранги.

— Отольются им мышкины слезки, — туманно пообещал Волкодрало. — Но тут ты, Митрофан Николаевич, не прав. Мы их с милицией отправим. Под ручку, так сказать. Вместе дежурили, вместе и на соревнования поедут!

— Нет, Ваня, ты уже окончательно сдурел, — поставил диагноз первый секретарь райкома и осекся. — Как ты сказал? Куда они поедут?

— В пионерлагерь имени Дзержинского, — довольно потер руки Волкодрало. — На спортивные состязания. Как они у них называются? Олимпиадами?

— А хрен их знает, — сказал первый секретарь. — Вроде олимпиады были у греков, а у этих… Да нехай будет Олимпиада, лишь бы подальше от глаз чужих!

Хорошие идеи редки. Когда они приходят в голову, человек ощущает себя гением. Не был исключением и Волкодрало. А шо? Кожна людина, кожен звичайний сияч, чи садовник, чи работник, — фшософ. Ильки вш не пише трактат.

Подполковник Дыряев в замысел руководителей района вник сразу. Доведенные до него Митрофаном Николаевичем идеи подполковнику сразу пришлись по душе. Во-первых, это давало ему совершенно официальные основания переложить все на плечи своего заместителя. Во-вторых, это давало ему отдохнуть от необременительного, но иногда приедающегося семейного быта. В-третьих, сразу решались все проблемы и осложнения с комиссиями, если таковые объявятся в Бузулуцке. И наконец — возможно, это было самым главным, — отъезд на природу давал возможность оглядеться и подумать о будущем. А оно вызывало опасения именно своей кажущейся безмятежностью. Борьба с самогонщиками привела население района если не к трезвому образу жизни, то к значительному его отрезвлению. А это в свою очередь сказалось на уличных и бытовых ссорах, семейных скандалах и, как это ни странно, повлекло за собой сокращение краж из коллективных хозяйств. Для чего воровать, скажем, комбикорм или отруби, если за них и бутылки не выручишь?