Мост над черной бездной - Яна Розова

И получил в ответ:

– Ты чё, самый умный? Мы тут сто лет в горячих точках отслужили, если сложить весь наш стаж вместе! Да ты и не знаешь, что такое война, а учить суешься!..

Наморщив нос, Пашка замаскировал вспыхнувшее раздражение смехом:

– Да куда мне!

Но никакого доверия к ним не почувствовал.

– Почему из милиции ушел? – переспросил Седов. – Это давно было. Просто понял, что мой труд на этой ниве неэффективен. Я ловил вора, и тут же нужно было искать насильника. Едва поймаешь этого, а уже членовредительство кто-то учинил. Носишься по городу за членовредителем, почесаться некогда. Находишь, а тут уже убийство. Убийцу изловишь – педофил заведется. Педофила обезвредишь, тут же…

Он махнул рукой.

– Потом стал частным детективом. Мелочью занимался, ловил неверных супругов. Хорошее было время, и я почти счастливым себя ощущал, пока не начали в Гродине гореть церкви. Влез в это дело и потерял всякое желание жить.

– Жить надо, – поучительно заметил Перцев. И зачем-то изобразил паровоз: – Ту-ту! Чух-чух-чух…

Паша в изумлении уставился на него и вдруг увидел на груди Никиты Львовича красную полупрозрачную точку. Одной рукой хватая пистолет, лежавший на полу возле его ноги, он оттолкнул шефа с линии огня, поймал взглядом красный пунктир лазерного прицела, пронзивший воздух и оконное стекло откуда-то с противоположной стороны улицы, и выстрелил.

Стекло со звоном разлетелось, красная точка пропала.

И тут все началось.

Наемные охранники лоханулись сразу же. Они изначально не поверили рыжему парню с веснушками на носу, что их клиента будут убивать, да и отвыкли от боевых ситуаций – ныне не девяностые, бандитские разборки стали событием из ряда вон.

И вот, когда ворота дома вдруг взлетели на воздух, мужики, облаченные в бронежилеты и обвешанные оружием, замерли, как кролики перед удавом.

Во двор ворвался «хаммер» с четырьмя мощными охотничьими прожекторами на крыше. В их холодном неоновом свете двоих ребят в камуфляже сняли двумя выстрелами из винтовки, попав оба раза точно в лоб жертвы. Двое оставшихся сотрудников частного охранного предприятия рванули за дом, а там, перемахнув через забор, растворились во мраке. Клиентов много, а жизнь одна…

Белые светлые столбы прорезали дом насквозь. Седов прищурился. Два винтовочных выстрела прозвучали сигналом к бегству. Отсутствие ответного огня бравой охраны убеждало в том же.

Пашка схватил Перцева за воротник и поволок к заднему выходу, намереваясь сматываться следом за охранниками. Он понимал, что честного боя не будет, силы неравны. Лучше удрать, а так как Бусько уже сделал свой ход (Паша тогда еще не знал, что убиты два человека), то пусть полиция открывает дело по факту нападения. И пусть теперь оба больших человека трясут мошной и связями, разбираясь, кто виноват. Главное – уберечь Перцева именно сейчас, в сей момент.

Недаром Бусько осаждал дом Перцева три дня – он хорошо изучил архитектуру старого вокзала. Об этом Седов догадался, когда в заднюю дверь, к которой они подскочили, вломился вооруженный амбал с фонариком, а следом за ним – еще двое.

Седов выстрелил первым, но, не успев прицелиться, попал в бронежилет амбала. А потом все произошло так быстро, как это и бывает в самые неудачные минуты жизни. Один из амбалов поднял винтовку, и пуля прошила уже раненое Пашкино плечо. Удар пули отбросил его назад, на дверной косяк в противоположной стороне коридора. Пашка крепко стукнулся головой, пистолет вылетел из руки. Из плеча полилась кровь, и пальцы, которые коснулись раны, стали липкими.

Тем временем один амбал заломил Перцеву руки назад, держа его перед собой, а второй стал над Пашкой, уставив в его голову дуло винтовки.

В дверях возник Антон Бусько, а следом и Алина Выгодская; они пришли убивать убийцу дочери.

Пашка нащупал в кармане телефон, а на нем – кнопки. Он предполагал, что Калачев может понадобиться в решающий момент, поэтому внес его номер в список экстренных. Нажал верхнюю левую кнопку и кнопку вызова.

Посмотрел на амбала: тот не сводил глаз со своего хозяина, двое других охранников Бусько заняли ключевые позиции – у двери и у окна. Паша оказался без присмотра.

Отвернувшись от винтовочного дула, он осторожно поднес руку с телефоном к уху. В это время Бусько заговорил с Перцевым, перекрыв голос рыжего сыщика, а тот, услышав Витино сонное «Алло?», назвал адрес «штаб-квартиры» Перцева и добавил: «Срочно, нас расстреливают».

После этого притих и перестал шевелиться, ощущая, как скоро вытекает из него кровь.

– Твоих детей я пощадил, – говорил Никите Львовичу Бусько. – Не трону их. Я, в отличие от тебя, никогда не тронул бы невинного человека. Хотя тебе, наверное, половину своих и не жалко? Другая ведь половина останется! Сволочь!

– Кончай его, надоело! – резко крикнула Алина. – Хватит! Три дня ты чего-то ждал.

Бусько поднял пистолет, охранник отклонился, чтобы пуля не задела его.

Перцев молчал и не шевелился. Он не умел проигрывать и не знал, как сохранить лицо. Седов, который привык к проигрышам, мог бы дать ему мастер-класс в этом деле.

И кажется, пришла пора это сделать.

– Постойте! – крикнул рыжий сыщик. – Дайте ему хоть последнее слово сказать!

– Зачем? – спросил Антон. – Тут уже поздно говорить.

– Тогда я скажу! Ваша дочь погибла в аварии, Никита Львович никогда бы и пальцем ее не тронул! Если бы Маша не сбежала, она осталась бы жива!

– Будь ты проклят! – обернулась к Седову Алина. – Тебя первого убить надо! Шавка рыжая!

– Да, – согласился Паша, чувствуя, как холодеют его ноги и немеют губы. – Меня первого. Я виноват. Это я заподозрил вас в убийстве сына Никиты Львовича, это я пришел слишком поздно, чтобы спасти вашу дочь. Давайте кончайте…

– Ненормальный, – сказала вдруг Алина. – К чему такая преданность? Хотя… если все, что ты говоришь, – правда, то вас обоих надо живьем сжечь!

– Меня уже сжигали, – криво усмехнулся сыщик.

Он лихорадочно искал способы потянуть время. Вот только женщина, потерявшая свою единственную дочь, на его разводы не покупалась. Она взяла из рук амбала винтовку, вскинула ее к плечу и прицелилась в Пашку. Бусько выпрямился, словно осознал значение момента: они совершают акт мести!

Именно в этот миг человек-паровоз вдруг пришел в себя.

– Эй, – позвал он женщину с ружьем. – Начинай с ферзя, а не с пешки! Паша, вот мое завещание: найди Олега, пусть он получит наследство, как и остальные…

Алина не дала ему закончить прощальную речь. Она развернулась всем телом к Седову и спустила курок.

Седов дернулся при звуке выстрела, и в этот же момент все люди в комнате, стены и высоченный потолок завертелись вокруг него, стали уноситься куда-то, появилось ощущение, подобное легкому опьянению. Он потерял сознание за долю секунды до того, как завизжала сирена подъезжающей к зданию бывшего вокзала машины опергруппы.

Супруги Бусько и их амбалы бросились к выходу.

После боя

– Говорят, ты крови потерял больше литра! – сказала Яна. – Но рана неопасная, ты скоро поправишься.

Она сидела у кровати цветущая и сияющая, загорелая и бодрая. Седов не понимал, почему она так оптимистично настроена, даже не стремился понять. Ему сейчас было тошно от всего, что произошло за последнее время.

– Я решила больше не сердиться на тебя, – сообщила Яна. – Хорошо отдохнула, чувствую себя прекрасно, да и ты отчасти прав… Ты же говорил… Но я решила: буду любить тебя за двоих. Ты ведь и сам не знаешь, что для тебя лучше!

До этой фразы Пашка вполне терпеливо относился к ее присутствию. По-своему, насколько мог, он любил Яну. Но вот оно, прозвучало: «сам не знаешь, что тебе лучше!»

– Яна, какое право ты имеешь мне это говорить? – спросил он.

– Я говорю это по праву любви, – улыбнулась она.

– Это не любовь. Это страх.

– Чего же мне бояться? – недоумевающе поинтересовалась она.

– Ты боишься, что не выйдешь замуж, не родишь ребенка, не будешь как все. Тебе уже все равно, с кем семью заводить. Тебе лишь бы был… – Он поперхнулся грубым словом. – Я просил тебя оставить меня в покое, я говорил, что…

– Но от секса не больно отказывался! – ввернула она.

– И ты заставила об этом пожалеть!

Она вскочила на ноги и выбежала из палаты.

Несколько минут спустя в дверях появился отец Сергий.

– Даже не предполагал, что ты таким козлом окажешься, – сообщил он.

Его брови сдвинулись на переносице, он пришел проведать друга, но, встретив в коридоре рыдающую Яну, рассердился на него.

– Ей бы стоило признать, что она преднамеренно сделала это… – буркнул Пашка. – Это было бы честно!

– А тебе бы стоило подумать о ребенке, а не ссориться с его будущей матерью и не ввязываться в чужие разборки, рискуя жизнью.

«Повезло, – подумал Паша, – что отец Сергий не в курсе моих отношений с Элли! Он бы запилил!»