Мост над черной бездной - Яна Розова

А Пашка был не прочь промочить горло. Он чувствовал, что Элли права – Яна решила привязать его к себе любимым женским способом, и от этого его коробило. Почему она не захотела отпустить его? Почему не нашла для своего ребенка нормального отца? И что теперь Паше делать со всем этим?…

Сейчас он предпочел бы остаться один на один с бутылкой, но уйти от Элли не мог – не хотел обидеть человека, который испытывал к нему добрые чувства. По сути, с Яной он повел себя точно так же, а результат оказался весьма плачевным.

– Мне сейчас ничего не стоит затащить тебя в постель, – поделилась Элли своими соображениями. – Но я не буду этого делать. Мы с тобой расстались, и я тебе друг и поступлю по-дружески. Я подбодрю тебя.

Она села рядом с ним на пол. Пашка покосился на нее.

– Расскажу тебе свою историю, она такая плохая, что тебе станет стыдно переживать о пустом.

До встречи с Никитой я была раздавлена разводом. Мой первый муж был необыкновенно талантливым актером, я и в театр пошла работать оформителем, чтобы видеть его на сцене. Я обожала его. А потом в один миг все полетело к чертям!

В серых глазах Седова появился интерес.

– В Гродин приехал один московский театр… труппа то есть. Естественно, Андрей ходил на их репетиции и спектакли, общался с гастролерами, приглашал в гости. Сначала всех, без разбору. Потом круг его кумиров стал сужаться и сузился до одного человека. Это был Владимир Арделян.

– Знакомое имя.

– О! Конечно! – Элли делано рассмеялась. – Он снялся в тридцати российских фильмах – с девяностых и до 2005 года. Богатая творческая биография. Как ты считаешь, Арделян красивый мужчина?

– Я не специалист в области мужских прелестей… – Тут Паша поднял брови: – То есть?…

– Ага. Арделян был… гомосеком. – Это слово она выплюнула с омерзением. – И он совратил моего мужа. А я была беременна, и не потому, что хотела его удержать. Мы оба мечтали о ребенке, у нас были семья, отношения, завтрак вместе, отпуск вдвоем… Арделян все отобрал, все разрушил, уничтожил, раздавил.

Допив стакан, Элли полезла в нагрудный карман Пашкиной рубашки, достала сигареты, закурила. Сейчас годы проступили на ее лице так явно, что сыщик удивился – где же прячутся эти морщины, эта патина возраста в другое время?

– Но это еще не все, – догадался он, стараясь не смотреть на лицо Элли.

Она стряхнула пепел в свой пустой стакан.

– Не все. Я застала их в гримерной: оба голые! Это было так неожиданно, что я могла бы поверить чему угодно: это такая репетиция, это нужно для спектакля, это нужно для самораскрытия личности… Но мне никто не собирался лгать. Андрей втащил меня в гримерную и закрыл дверь, а Арделян сказал: «Этого нельзя так оставлять, если ты меня любишь – убей ее!»

– Вот прямо так?… – Алкоголь обострил Пашины эмпатические качества. Он вдруг понял, как чувствует себя беззащитное существо перед лицом предателя.

– Прямо так: «Убей ее!» Мой муж ударил меня, я закричала. Только в театре не было никого. Тут и Арделян напал… Словом, очень скоро я перестала кричать, потому что потеряла сознание. Меня нашли случайно – за городом, в лесополосе, куда они завезли мое тело. И так же, совершенно случайно, я выжила. Ребенок умер. Лучше всего я помню боль…

Седов обнял ее за плечи и притянул к себе, она высвободилась.

– То, что я тебе рассказала, только прелюдия. Просто хочу, чтобы ты понял, как мне было тошно жить потом. Думаю, что в своем роде не легче, чем тебе. Тебя гложет чувство вины, меня душила обида.

– А с ними – что?

– Они думали, что я умерла, а я три месяца лежала в коме и меня не могли опознать. За это время Арделян закончил гастроли, увез Андрея в Москву. И в 2005 году они оба попали в автомобильную аварию, погибли оба. Помню, что я была этому очень рада.

– И ты не заявила в милицию?…

– Нет. Когда Андрей узнал, что я жива, он приехал ко мне, валялся в ногах. И я пообещала не выдавать его. Я понимала, что это идиотизм, но не могла себе представить, как буду рассказывать о том, что было, чужим людям – следователям, судьям… Унизительно.

Пашка опустошил свой стакан залпом – будто выпил воду.

– Но потом появился Никита, – улыбнулась Элли. В одно мгновение ее лицо преобразилось, помолодело. – Он упросил меня родить Наташку. Даже беременная, я еще оставалась той, избитой любящей дурой, а как только она родилась – мир перевернулся. Наташка стала моим светом. Это звучит как-то банально, понимаю. Но такова уж наша правда. И в твоей жизни все так будет. Ты думаешь, что смысла жить уже нет и он не найдется, но это не так!

Расклад

Седов приехал к отцу Сергию, в его крошечную квартирку неподалеку от церкви, аскетичную в плане комфорта и шикарную с точки зрения библиофила.

Священник был одет в спортивные штаны и широкую длинную футболку без эмблем. Возможно, благодаря этой одежде Паша разглядел, что отец Сергий заметно осунулся. Представительный от природы, священник, похудев, стал выглядеть несколько легковесно, и впечатление это усиливал мятежный блеск его карих глаз в совокупности с ухоженной бородкой, которая вполне могла бы сойти за мушкетерскую (будь она на пару сантиметров короче да с усами подлиннее).

Пашка догадывался, что друг его худеет от тревожных мыслей. Священник давно разочаровался в своей деятельности, именно в деятельности, а не в предназначении или вере, и мечтал запереться в каком-нибудь монастыре подальше отсюда, забыть о суете и политике, в которую его все глубже вовлекало руководство РПЦ. Но то же самое руководство удерживало его от перехода в ряды черного духовенства, потому что перфекционист отец Сергий преотлично справлялся со своими нынешними обязанностями. А вот что уж там творилось у него на душе, чиновников от церкви не интересовало.

– Мой брат раскопал для тебя кое-что, – деловито начал священник. – Ты искал людей в области дорожного строительства и перевозок, которые в девяностые были связаны с криминалом и до сих пор ведут дела в этой же сфере, так?

– Ну да.

– Держи! – Отец Сергий протянул ему несколько листов с распечатками. – Вот его статьи. Надеюсь, тебе это поможет.

В девяностые брат священника был довольно известным гродинским журналистом. Сначала его имя прогремело в Гродине, так как кроме Александра Чащина никто не решался предавать гласности материалы уголовных расследований дел, творившихся в области в то смутное время. Набив руку в провинциальной экстремальной журналистике, Саша Чащин уехал в столицу. Земляки ожидали, что сейчас-то он развернется, начнет клеймить власть, а он вдруг пристроился на теплое место в пиар-агентстве и забыл обо всем, что прежде будоражило ему кровь. По-видимому, Александр Чащин, как и его воцерковленный брат, устал от суеты, а пиар-агентство стало его альтернативой монастырю, в который так стремился отец Сергий.

– Так ты Немецкими мостами занялся?

– Не я, мой работодатель… то есть мой шантажист.

Ляпнув это, Паша не сразу сообразил, что придется объяснятся. Однако пришлось, потому что отец Сергий не любил, когда его друг умалчивает о важном. А у Павла Петровича такая привычка имелась.

Рассказав по возможности кратко историю о том, как человек-паровоз заставил бывшего сыщика стать сыщиком действующим, Седов пролистал материалы Чащина.

– Круто! Спасибо, – восхитился он.

Отец Сергий налил ему чаю и сел напротив, поглядел с отеческой укоризной.

– Ну чего? – спросил Паша, заметив этот взгляд.

– Пьешь? Когда одумаешься?

После вчерашнего отрицать факт алкоголизма не имело смысла.

– Смирись со своей жизнью, – посоветовал священник.

В планы Седова входило и общение со старым другом, но после этих слов он психанул. Эмоции свои сдержал, а вот беседу отложил, ушел сразу же.

В автобусе Гродин – Курортный он прочитал материалы Саши Чащина, которые навели его на множество идей. В доме Перцевых сразу бросился к компьютеру и нырнул во всемирную Сеть.

К закату солнца Седов завершил свои труды. Набрал номер Яны – вовсе не потому, что очень хотел ее слышать. Он по-прежнему злился на нее, боялся даже, что ему снесет крышу и он выложит все, что сейчас думает. Тем не менее Пашка должен был знать, что она жива, здорова и спокойно отдыхает, несмотря на статус заложницы.

Яна изволила поговорить с ним, даже заметила, что голос у Паши напряженный.

На вечер у Седова было припасено пиво, оно дожидалось своего часа в холодильничке, а холодильничек обретался на кухне. Решив, что пора, Паша шмыгнул на кухню и тут же попал в лапы Перцева.

– Видел первую статью о железной дороге, – поделился он. – Надо форсировать, форсировать…

Паша присел на столешницу кухонной тумбы и открыл бутылку.

– Никита Львович, не надо форсировать, – возразил он. – Мало еще известно, слишком мало.

Ваши деловые противники – только одна версия объяснения смерти Артура. Надо копать в других направлениях!