Принцесса по случаю - Мишель Уиллингем

Майкл не спешил брать корзину.

— Нет необходимости ни в каком вознаграждении.

— Словарь, — заметила она. — Не такое оружие я ожидала увидеть в ваших руках. Кажется, вы больше человек слова, а не дела.

Легкая улыбка искривила его губы, и девушка решила, что пора открыть корзину. Ханна обнаружила там фарфоровое блюдо и стала накладывать на него куски ветчины, хлеб и шпинат со сливками.

Сконцентрировав свое внимание на еде, ей было нетрудно забыть, что она находится в сарае садовника наедине с мужчиной, который, между прочим, очень красив.

Ее рука потянулась, чтобы поправить прядь волос и вдруг она сообразила, что на ней нет ни шляпки ни перчаток.

— А вы не собираетесь поесть? — спросил лейтенант, сделав себе бутерброд с ветчиной.

Он ел медленно, но по выражению удовольствия на его лице Ханна поняла, что приняла правильное решение, предложив ему еды.

— Я не голодна.

После всего, что с нею произошло, Ханна потеряла аппетит. Вдруг слезинка упала ей на ладонь.

— Леди Ханна, — послышался глубокий голос лейтенанта. — Что это?

— Ш-ш ш — Она подняла руку, не в состоянии посмотреть на него. — Мне просто нужна минутка, чтобы собраться. Это утро было не из легких.

— Ну что ж, поплачьте, — разрешил он. — Вы это заслужили.

И Ханна разрыдалась.

— Он собирался погубить меня, — плакала она. — И все потому, что я отказалась выйти за него замуж.

Сильные руки заключили ее в объятия, и это было желание утешить ее.

— Что мне теперь делать? — прошептала Ханна, стыдясь своих слез.

Лейтенант прижал ее к груди, ласково поглаживая по спине:

— Я думаю, вам следует покинуть Лондон.

— Согласна.

Как только она исчезнет — сплетни улягутся, Ханна вытерла слезы, высвободилась из его объятий и уселась на один из мешков, сохраняя длинную дистанцию.

— Я благодарна вам за вашу помощь сегодня. Скажите, вас кто-нибудь видел?

— Не думаю. — В его глазах блеснуло озорство. — Хорошо, что ваш отец открыл окно заранее.

Расправив юбки, Ханна села прямо.

— Когда вы должны отправиться на Крымский полуостров?

Лейтенант занялся бутербродом с ветчиной. Спустя минуту он ответил:

— Мои предписания изменились. Вместо этого меня направляют в Лохенберг.

Лохенберг? Ханна нахмурилась, удивляясь, что может хотеть армия от такой крошечной страны, примостившейся между Германией и Данией. Когда-то она изучала лохенбергский язык вместе с другими европейскими языками.

Ханна уставилась на лейтенанта, не совсем понимая, что он ей только что сообщил:

— Вы хотите сказать, что вы больше не будете воевать? Это моя вина, не так ли? Мой отец…

— …не имеет к этому никакого отношения, — закончил он. — В мою жизнь вмешался другой человек.

— Кто?

— Граф фон Рейшор. — Майкл покачал головой, откусив кусочек шпината. — Это долгая история.

— Он был на балу, который недавно устраивал отец, верно? — размышляла Ханна.

Ее отец был в дружеских отношениях с послом Лохенберга, но она его совсем не знала.

— И что граф хочет от вас? Я хотела сказать, зачем ему вмешиваться в ваши предписания?

— Полагаю, он сообщит мне об этом завтра утром.

Его напряженная поза давала понять, что у Майкла нет желания обсуждать это.

Она вытащила коробку с крышкой.

— Это новейший десерт поварихи. Она скопировала его с торта «Захер», который отведали мои родители в Вене. Вы тоже должны его попробовать.

Ей никогда не позволялось есть обильных десертов, но не было причины, почему лейтенант не может насладиться деликатесом. Сунув коробку ему в руки, Ханна заставила его взять ее.

Она приподняла крышку, и против воли ее рот наполнился слюной. Толстый слой шоколада покрывал торт, а коржи были промазаны абрикосовым джемом.

А что, если попробовать такое роскошество?

Лейтенант погрузил свою вилку в торт, и Ханна уставилась на запретный десерт.

Так ли он хорош, как кажется с виду?

Мягкая глазурь выглядела так соблазнительно, что Ханна заставила себя отвернуться.

— У вас такой вид, словно вы готовы отнять у меня торт, — заметил он. — Хотите немного?

— Нет, все в порядке.

Ложь. Все ложь.

— Мне не позволяют есть сладкое слишком частo, — призналась она. — Мама ежедневно измеряет мою талию.

Лейтенант отложил вилку и посмотрел на нее, словно она была с другой планеты.

— И что же вы делаете, когда посещаете обеды и балы?

Ханна с неохотой улыбнулась.

— Всегда есть способы сделать вид, что вы всего отведали. Не говорите мне, что никогда не пытались этого делать в детстве.

— Я съедал все, что давали мне родители. Я был рад, если еда была свежей.

Ханна положила руки на колени. Она никогда не задумывалась, откуда берется еда. Она была всегда и в бесконечных вариантах. Только лучшие кушанья могли отвечать высоким требованиям ее матери. Отрезвляюще было вспомнить, что большинство детей беспокоятся о том, есть ли у них хоть какая-нибудь еда! Она должна быть благодарна за то, что имеет, несмотря на недостаточную свободу.

— Закроите глаза, — вдруг сказал лейтенант.

— Зачем?

— Ну же!

Ханна повиновалась, спрашивая себя, что лейтенант намерен делать. Мгновение спустя она почувствовала легкое прикосновение к губам. Большим пальцем он заставил ее открыть рот, и нечто восхитительное оказалось на ее языке, торт был превосходен.

Когда Ханна открыла глаза, лейтенант не сводил с нее пылающего взора.

— Никогда не смотрите так на мужчину, — тихо сказал он. — Иначе окажетесь в его постели.

Ханна вернула ему вилку, Майкл отложил блюдо в сторону и поднялся на ноги.

— Мне пора. Спасибо за еду.

— Пожалуйста.

Ханна смаковала чудесный десерт.

— Подождите здесь несколько минут, потом отдохните где-нибудь в саду, — предложил он. — Белгрейва выпустят и станут искать вас.

— Да поможет мне Бог, когда меня найдут.

Он взял ее за плечи, глядя прямо в глаза.

— У вас хватило храбрости один раз победить Белгрейва. Вы сумеете сделать это снова.

Хотелось бы ей быть в этом уверенной. Подняв голову, чтобы встретиться с ним взглядом, она вдруг осознала, что он не снял рук с ее плеч. Его глаза смотрели на нее страстно и нежно. Ханна вспомнила, как его пальцы ласкали ее и его поцелуй в экипаже…

— Я вовсе не такая уж и храбрая, — прошептала она. — Я всего лишь глупая девчонка.

Ханна положила руки ему на плечи, зная, что провоцирует его. И тогда он, наклонившись, прижался щекой к ее щеке.

— Велите мне остановиться.