Звезда любви - Дебора Тернер

— Значит, договорились. Я заеду в банк и кое с кем встречусь, а вечером отправимся к Дайане.

Не дожидаясь ответа, Майкл ушел. Так быстро, что Моника даже не успела возразить. Ну что ж, ладно. Прогулку можно устроить и после вечеринки. Она поднялась к себе, выбрала платье и разложила на кровати — длинное, серебристое, со смелым разрезом вдоль бедра. А к нему открытые туфельки на высоком остром каблучке. Почти Золушка, улыбнулась она. Главное, чтобы Майкл согласился на роль принца.

Радость, чистая, незамутненная, переполняла Монику. Ей было немного стыдно, что она больше не предается грусти. Но боль от потери Джулии уже притупилась, а о Джордже она не могла себя заставить сильно горевать — они никогда не питали друг к другу нежных чувств.

Предвкушая скорую встречу с Майклом, которая должна была, по убеждению Моники, стать переломной в их отношениях, она прилегла на диван в гостиной и незаметно погрузилась, как в теплую пенную воду, в глубокий сон, где был Майкл, снова Майкл и только Майкл.

Вечеринка оказалась довольно скучной — видимо, потому что все гости знали о несчастье, постигшем двух молодых людей. И старались всячески выразить им свои соболезнования, сказать что-нибудь утешающее. Моника сразу потеряла Майкла из виду: он явно не стремился остаться с ней наедине. Его улыбающееся лицо мелькало то тут, то там — возле барной стойки, у лестницы, а то он вдруг скользил мимо в танце, обняв какую-нибудь местную красотку.

Ближе к полуночи он подошел наконец к Монике, скучавшей в обществе нескольких семейных пар.

— Поехали, я отвезу тебя домой.

Она радостно вскочила и, попрощавшись с хозяйкой, заспешила к двери. Майкл ждал на ступеньках, закуривая сигарету и ладонью прикрывая огонек зажигалки от ветра.

— Может быть, прогуляемся? — с невинным видом спросила Моника.

Вечеринка не оправдала надежд, он даже не заметил, кажется, ее платья и прически, на которую был потрачен целый час.

— Давай как-нибудь в другой раз, ладно? — Он включил зажигание и сразу же рванул с места. — Мы договорились заехать еще в один клуб.

Моника прикусила губу, чтобы не расплакаться от разочарования. Значит, он вовсе не собирается провести ночь с ней? У него какие-то свои дела и развлечения, а она снова превратилась в младшую сестренку, от которой хочется поскорее избавиться?

— Не огорчайся, малышка. — Он, видимо, почувствовал ее обиду. — Тебе ведь еще нет двадцати одного года, а несовершеннолетних туда не пускают. — Он дружески погладил ее по плечу. — Ничего, скоро и у тебя начнется ночная жизнь. Ты еще не одного парня с ума сведешь.

А ей нужен только он! Моника почти не слушала этих успокаивающих слов. Майкл или ничего не понимал, или успешно притворялся непонимающим. Высадив ее у ворот, он развернулся и, уже отъезжая, крикнул в открытое окно:

— Не жди меня, ложись спать!

Она подошла к дому, еле сдерживая слезы. Мечты разбились вдребезги, как стеклянный елочный шар — только что он искрился под светом, сиял и переливался, а в следующую секунду на полу блестят осколки, никому не нужные и ничем не напоминающие о былой красоте.

Моника провела бессонную ночь, стоя у окна своей спальни и вглядываясь в предрассветную мглу, прислушиваясь, не идет ли машина. Майкл вернулся около девяти, когда она уже завтракала на террасе. От него пахло вином и духами, а на белом джемпере видны были следы губной помады.

Вяло помахав рукой, он сел напротив и налил горячего кофе. Не поднимая глаз, Моника спросила:

— Хорошо провел время?

— Ничего. — Он медленно пил, наслаждаясь каждым глотком. — А ты? Почему такая бледная? Плохо себя чувствуешь?

— Нет, все замечательно. — Она не могла заставить себя улыбнуться, а голос дрожал.

— Ну и хорошо. Ладно, пойду отсыпаться.

И все. И ни слова больше. Моника осталась одна, растерянная и обиженная. С этого дня началась их новая жизнь: Майкл пропадал где-то с друзьями — днем плавал на яхте или загорал на частном пляже в компании таких же молодых бездельников, а ночи проводил в клубах или на вечеринках, в обществе девушек — доступных и веселых, ничего не требующих, кроме дармовых коктейлей и ужина в недорогом ресторанчике.

Моника снова почти не видела его. Но неотвязная надежда преследовала ее, как охотник преследует жертву. Она поняла, что не в силах больше выносить эти муки ревности, и решила поговорить с ним — хотя бы один раз! — откровенно и без обиняков. Она заготовила целую речь с признанием в любви, отрепетировала ее перед зеркалом и сама так расчувствовалась, что учащенно забилось сердце.

И ей повезло — в пятницу Майкл никуда не поехал, потому что простудился. Это был шанс! Моника приготовила бутерброды, сварила глинтвейн, добавив в вино побольше корицы и гвоздики, и принесла поднос в гостиную, где предел ее мечтаний возлежал на диване, обмотав, несмотря на жару, горло шерстяным шарфом.

— Ты хотя бы не курил так много, — сказала она тоном заботливой мамочки, тоже забираясь с ногами на диван.

— Угу.

— И, по-моему, эти твои ночные забавы тоже не лучшим образом влияют на здоровье.

— Ага.

— И вообще, ты совершенно перестал следить за собой...

— Умоляю тебя, не читай мне нотаций, я уже большой мальчик. — Он подул на дымящийся глинтвейн и сделал глоток. — Здорово у тебя получилось.

— У меня много и других талантов. — Моника подхватила его легкомысленный тон.

— Да, ты прекрасно рисуешь, печешь вкусные пирожки с яблоками, придумываешь классные костюмы...

— А как я целуюсь?

Майк осекся и замолчал, занялся сандвичем с сыром и ветчиной.

— Так как я целуюсь? — Она была настойчива. — Есть у меня к этому талант?

Ему пришлось отвлечься от еды, потому что Моника положила руку, горячую тонкую руку, ему на колено.

— Подростком ты очаровательно чмокала меня в щеку. — У него еще оставалась возможность обратить разговор в шутку. — Помнишь, как ты специально красила губы помадой Джулии, чтобы она решила, будто у меня есть девушка?

— Я это делала, потому что... — Она сделала паузу и придвинулась ближе. — Потому что была в тебя влюблена.

— Все мы в переходном возрасте влюбляемся, — задумчиво протянул Майкл. — А потом это проходит, остается только воспоминание.

— Нет, ты не понял. — Моника повернулась к нему всем телом, сдерживая внутреннюю дрожь, — сейчас или никогда. — Я до сих пор люблю тебя.

— Ну-ну. — Он успокаивающе похлопал ее по ладони. — Что ты, малышка.

— Я люблю тебя! — крикнула она. — Люблю! Уже четыре года, а ты не хочешь этого увидеть. Ты ведь целовал меня, помнишь? На выпускном балу. Это ведь было не просто так? Правда?