Он мне приснился. Тени - Ирина Зартайская

Мы пришли быстро.

– Тут, что ли? – увидев эту лужу, я как-то усомнился в успехе предстоящей рыбалки.

– Наверное, – Витька, кажется, тоже был слегка удивлён.

Конечно, мы знали, что дядя Феля может что-то приукрасить, но представить, что в этой воде кто-то живёт, было трудно. На поверхности плавали веточки, сухие листочки и ещё какая-то пыль – иначе и не скажешь.

Карина посмотрела вниз:

– А щука здесь уже вяленая, что ли?

Мне даже немного стыдно стало, что мы её с собой притащили. Лучше бы она нашего позора не видела. Ежу ведь понятно, что мы тут никого не выловим.

– Вяленая – это такая порода? – спросила Эленка, тыча пальцем в воду.

– Да, – быстро среагировал Витька. – И мы вам сейчас это докажем.

Не знаю, что он имел в виду, но вид у него был решительный. Казалось, он из этого болота не то что щуку – кита без проблем вытянет. Даже меня заразил своей уверенностью.

– А что? – сказал я, разматывая леску. – Не верите – идите в куклы играть. Потом сами увидите.

Я-то просто так сказал, для важности, а Карина всё всерьёз приняла. Она вообще очень серьёзная. Всегда домашнее задание делает, иногда даже на несколько дней вперёд. Я так не могу – всё на последний момент оставляю.

В общем, как я сказал, так она и сделала: взяла Эленку за руку и в сторону отошла, на площадку.

– Идём, – говорит, – от этих горе-рыбаков. Я тебе покажу, как замок из песка строить.

И ушла. Точнее, они обе ушли. А мы остались. С палками, лесками и грязной лужей.

– Вот и хорошо. Теперь нам никто не помешает, – радовался Витька, от нетерпения потирая руки.

Посмотреть на него – будто и вправду верит, что здесь можно что-нибудь поймать. Разве что старый башмак, да и тот не поместится.

– А тебе не кажется, – предположил было я, – что дядя Феля немного… присочинил? И на самом деле нет тут никакой щуки?

Витька взглянул на меня укоризненно, словно я не в дяди-Фелиной, а в его честности усомнился.

– Просто, – объяснил я, оправдываясь, – может, он сказал не «щука», а «штука». А мы неправильно поняли. Мало ли тут разных штук плавает?

И, как будто в подтверждение моих слов, на поверхности показался кусок пластика, со всех сторон облепленный мокрой паутиной.

Витька передёрнулся.

– Ерунда! – парировал он. – Не могло же нам одно и то же померещиться. Так не бывает.

И я подумал, что Витька прав. В конце концов, какая разница, есть тут щука или нет. Главное – процесс. Я слышал, что рыбалка успокаивает нервы. А мне сейчас это было как нельзя кстати. Мама, когда у неё, как говорит папа, «нервишки шалят», пьёт валерьянку. А папа, чтобы успокоиться, едет на рыбалку. Правда, он редко возвращается с уловом, зато всегда в хорошем настроении. Я ещё раз взглянул на тёмную воду и закинул удочку. Витька последовал моему примеру.

Так мы сидели, наверное, минут двадцать. Первым не выдержал Витька. Он вскочил и бросил удочку на землю.

– Нет здесь никакой щуки, и никогда не было!

Я посмотрел на него, такого красного от злости, и подумал, что рыбалка иногда оказывает и отрицательное воздействие.

– Ну да, – сказал я спокойно. – А как же дядя Феля? Или нам обоим померещилось?

– Сам знаю, – кипятился Витька. – Да мало ли, что он там видел! Может, это не нам, а ему показалось. У него после его плаваний глаза плохо видят, он сам говорил. Это оттого, что на море долго смотрел.

– Во-во, – согласился я. – И у нас так же будет, если мы тут ещё несколько минут проторчим. Давай сворачиваться, ну её, эту щуку…

И в этот самый момент, как раз когда я говорил «ну её», моя леска дрогнула. Да-да, по-настоящему, как у заправского рыболова.

– Клюёт, – прошептал я и повторил громче: – Клюёт!

Мы Витькой уставились на самодельный поплавок – жёлтую коробочку из-под киндер-сюрприза. Она то опускалась, то поднималась. И так это было удивительно, необычно и даже… красиво – я сразу и не сообразил, что делать. А Витька, которому вообще несвойственно терпение, как заорёт:

– Тяни её, Славка! Тяни!

И я тянул. Тянул, а сам вспоминал рассказ Хемингуэя, который мне папа когда-то читал. «Старик и море» называется. Там старый рыбак мечтает поймать огромную рыбу и отправляется рыбачить. Сидит он, сидит, вот так же, как мы с Витькой, и вдруг у него клюёт. Он пытается вытащить – а рыба не идёт. Тяжёлая такая, что и не вытянуть, сил-то у старичка уже нет. А рыба его вместе с лодкой за собой тащит. Вот он и плавал по морю за рыбой, пока у той духу хватало. Потом рыба обессилела и рыбак отправился домой. Думал – вот как все удивятся, когда его улов увидят, сколько денег ему за рыбу дадут. Только, пока он до берега добрался, его рыбу другие мелкие рыбёшки объели. Так и остался он без своей добычи. А как за неё боролся!

– Ты чего там, спишь, что ли? – нервничал Витька. – Дай я сам вытяну!

Но было поздно. Я с силой рванул удочку на себя, и прямо к нам под ноги вылетела большущая щука. Самая настоящая! Я даже рот от удивления раскрыл. Смотрю, Витька тоже глазам не верит – только пыхтит как паровоз. А рыба знай трепыхается: ей же без воды-то никак. Она за жизнь, значит, борется, а мы за ней, как два истукана, наблюдаем. Я оглянулся и посмотрел на Эленку. Она играла с Кариной в какую-то девчачью игру: то ли в дочки-матери, то ли в принцесс. И вдруг мне показалось, что глаза у неё такие же тоскливые, как у этой несчастной щуки.

Даже несмотря на заливистый Эленкин смех. Это она сейчас такая весёлая, а дома всё больше куксится, в окно смотрит. Я как-то раньше и не замечал. А теперь вдруг подумал об этом.

– Эй, что это там у вас? – это Каринка щуку увидела.

Подбежала и запричитала:

– Бедная, как же вы её так, зачем?

Мы с Витькой молчали. Во-первых, всё ещё не могли поверить, что щуку из лужи выудили, а во-вторых, потому, что услышали от Каринки то, о чём мы и сами думали, только сказать друг другу никак не решались.

– Давайте её в воду! Скорее! Она же сейчас умрёт! – И Каринка подтолкнула рыбу к воде. Бултых! Щуку только и видели – хвостом вильнула и ушла куда-то на глубину. Витька посмотрел на сестру то ли с укоризной, то ли с благодарностью. Но так ничего и не сказал. И я промолчал.

– Вы что, в молчанку играете? – Каринка пощёлкала пальцами у нас перед носом. – Очнитесь, рыбаки, хватит душегубствовать. Пойдёмте лучше с нами.

Эленка стояла в сторонке и прижимала к себе плюшевую игрушку. Карина взяла её за руку и подмигнула нам. Мы смотали наши удочки, уложили снасти и пошли следом за девчонками.

– Вы будете рыцарями, а мы, само собой, принцессами. Будете нас от дракона спасать, – командовала Каринка.

– Девчачьи игры! – возмутился Витька. – Давайте лучше все будут рыцарями. Будем земли завоёвывать, как настоящие воины!

Витька схватил палку и замахал ею в воздухе.

Карине эта затея явно не понравилась. Она-то, конечно, хотела, чтобы её похитили, а потом спасли.

– Ты будешь спасать Эленку, – сказала она Витьке, – а Славка – меня.

Я покраснел до самых ушей. Даже наша удачная рыбалка не обрадовала меня так, как эти Каринины слова. Я толкнул Витьку в бок и сказал как бы невзначай:

– Да ладно, Витька, чего ты… Они же девчонки, им уступать положено.

И заметил, что Карина взглянула на меня одобрительно. А я думал только о том, как бы скрыть от неё своё волнение. Не знаю, что со мной происходит, но каждый раз, когда она вот так смотрит, я готов сквозь землю провалиться! Конечно, она мне нравится, и всё такое…

Папа рассказывал, что, когда они с мамой только познакомились, он при ней всё время говорил какие-то глупости. Маму это очень веселило, а папу огорчало.

Он думал, что мама его никогда не полюбит. Однажды он пригласил её на танцы. Папа хотел сказать, что любит её и хочет прожить с ней всю жизнь. Но когда увидел её, такую красивую, в красном платье до колен, с лентой в волосах и маленькой чёрной сумочкой, то не решился признаться в своих чувствах. Ему стало страшно, что мама откажет ему, такому нелепому и неуклюжему. Весь вечер папа молчал, отводил взгляд и ужасно волновался. И, когда танцы закончились, поспешно распрощался и убежал домой, оставив маму в полном замешательстве. Потом он не звонил ей целую неделю, всё сидел дома и страдал. Тогда мама сама пришла к нему и прямо с порога сказала, что любит. Папа говорит, что он тогда чуть с ума не сошёл. А мама говорит, что всё-таки слегка сошёл, потому что только ненормальные могут так долго носить своих возлюбленных на руках.

– Представляешь, он нёс меня от своего дома до моего! А это не меньше двух кварталов.

Я снова посмотрел на Карину и подумал, смогу ли я нести её на руках так долго. Наверное, нет. Семён Геннадьевич – наш учитель физкультуры – считает, что я слабенький для своего возраста. А я просто не люблю заниматься спортом. То есть побегать, погонять мяч во дворе или поиграть в волейбол с ребятами – это одно. Но школьные соревнования меня всегда выводили из строя. Поэтому я предпочитал прогуливать физру: сидел где-нибудь на первом этаже, под лестницей, и читал. Не скажу, что это всегда сходило мне с рук, но иногда дядя Сеня – так мы называем нашего физрука – не замечал моего отсутствия, а Витька отзывался за меня на перекличке.