Месть - Нэнси Розенберг

Джон уселся в шезлонг; Лили присела на нейлоновый раскладной стул напротив. Было совершенно темно. Свет лился только из одного окна соседского дома. Тишину нарушал лишь работающий телевизор. Горящий конец его сигареты напомнил ей светлячка, за которыми она очень любила охотиться в детстве. Иногда ей даже удавалось посадить в банку пару светлячков.

— Где ты была прошлой ночью? — спросил он.

— У меня была деловая встреча. Я просила Шейну сказать тебе об этом, но ты, видно, не соизволил проснуться.

Лили благодарила Бога за то, что было темно и Джон не мог видеть ее лица. Она совершенно не умела лгать и краснела при малейшей попытке, и Джон, прекрасно зная такую ее особенность, не раз говорил ей об этом.

— Я тебя видел, — заявил он. В его голосе слышалось смешанное чувство гнева и грусти.

Лили потерла внезапно озябшие в сыром ночном воздухе руки и нервно рассмеялась. О чем он говорит? Не может быть, что он имеет в виду то, о чем она подумала в первый же момент, как только он это сказал.

— Так, так, — пробормотала она. — И что же конкретно ты видел?

Он молчал. Потом повторил, обращаясь больше к самому себе:

— Я тебя видел.

— Послушай, Джон, перестань играть со мной в эти дурацкие игры. Что ты хочешь всем этим сказать?

— Я хочу, чтобы ты ушла из дома. — Он встал, в его голосе теперь зазвучали неприкрытая горечь и желчная злоба. Он был само обличение — мужчина, который перестал играть. — Ты меня слышишь? Я хочу, чтобы до завтрашнего утра ты ушла из нашего дома.

Темной массой он навис над Лили, она отвернулась и смотрела в сторону. Уголком глаза она следила за перемещениями огонька его сигареты, за движением темного силуэта его руки, когда он бросил окурок на грязную половину двора. Она живо представила себе, что сейчас этот окурок взорвется, как зажигательная бомба, вокруг поднимутся к небу языки пламени, все ее тело будет в ожогах, как будто наружу вырвется то пламя, которое сжигает ее сейчас изнутри.

Его рука полетела к ней, как большая ночная птица, как летучая мышь, Лили даже услышала характерный посвист — это в складках рукава от резкого и быстрого движения засвистел воздух. В следующее мгновение раздался звонкий удар. Он влепил ей пощечину. Комедия кончилась, началась драма.

— Переезжай к своему любовнику, к тому парню, с которым ты прошлой ночью так нежно прощалась на стоянке.

Лили железной хваткой вцепилась в его руку. Ее привычный мир рушился, разбиваясь на куски, как упавшая с высоты огромная стопка фарфоровых тарелок.

— Ты хочешь, чтобы я уехала? — закричала она. — Ты, несчастное дерьмо. Ты думаешь, что я жажду провести остаток жизни с тобой, корячась на работе, как ишак, а ты в это время будешь валяться перед телевизором и настраивать против меня мою собственную дочь?

Он рывком освободил свою руку.

— Я никогда не настраивал Шейну против тебя. Просто ты слишком погружена в свои дела, чтобы обращать внимание на дочь, на твоего единственного ребенка.

Он выплевывал слова сквозь стиснутые зубы, его грудь тяжело вздымалась от возмущения.

— И что ты предлагаешь? Чтобы я бросила работу? Чтобы мы существовали на мизерное пособие, но зато могли бы сидеть здесь и по первому требованию приносить Шейне воду? Ты ее начисто развратил. Она была прекрасным ребенком, а теперь стала неуважительной, капризной эгоисткой. — Лили резко замолчала, жалея о вырвавшихся у нее последних словах. — Сейчас ты, конечно, побежишь и доложишь ей, что я сказала. Неужели ты не понимаешь, что приносишь ей вред, когда передаешь ей то, что я говорю тебе, как отцу, и то, что касается только нас двоих? Давай, действуй. Расскажи ей все. Теперь меня это больше не волнует.

Она отступила к нейлоновому стульчику, чуть не упав при этом. Схватив стул, она швырнула его на грязную половину двора.

— Посмотри на этот двор, Джон. Ты даже не замечаешь, что половина двора заросла непроходимой грязью. Тебя это вообще не беспокоит. Ты видишь только то, что хочешь видеть.

— Ты проститутка, шлюха. Ты позволяешь пользоваться тобой как шлюхой.

Она взяла себя в руки и понизила голос.

— Как спермоприемник. Да, Джон? Ты это хотел сказать? Что я позволяю использовать себя как спермоприемник?

Он не ответил.

— Может быть, если бы ты был мужчиной и обращался со мной как с женщиной и женой, мне не понадобился бы другой мужчина. — Она подошла к нему вплотную, теперь их разделяло всего несколько дюймов. — Ты знаешь, Джон, люди занимаются сексом. Женатые люди, я хочу сказать. И занимаются они этим не только для того, чтобы иметь детей. — Ее голос вновь поднялся до крика. — Они занимаются этим потому, что это приятно и хорошо и потому что это нормально.

Его затрясло, он отступил на несколько шагов назад.

— Ты больна, Лили. Ты не можешь быть настоящей матерью.

Он повернулся и зашагал к дому.

— Мне нужен муж, Джон. Муж, а не жена.

Он хлопнул дверью, оставив ее одну во дворе. От удара двери проснулась и залаяла соседская собака. Лили охватила необычайная легкость, во всем теле было ощущение свободного полета. Наконец-то она освободилась. Единственной проблемой оставалась Шейна.

Войдя в коридор, она увидела, что из-под двери Шейны пробивается полоска света. Впрочем, было только десять часов, дочь еще не спала. Открыв дверь, Лили увидела, что Шейна собирает в папку бумаги с кровати.

— Можно я зайду на несколько минут?

Юной женщине потребовалось мгновение, чтобы по выражению лица определить душевное состояние своей матери.

— Конечно. Ты что, поссорилась с папой? Я слышала со двора ваши крики.

— Да. — Лили повернула голову в сторону, надеясь, что Шейна не успела разглядеть багровый след пятерни Джона на ее лице.

— Может быть, мы выключим свет и ляжем в кровать, чтобы поговорить, как делали это, когда ты была маленькой?

— Конечно, мы так и сделаем. — Шейна выключила свет и улеглась в кровать поближе к стене. — Что у вас произошло?

— Твой отец и я решили развестись, — ответила Лили, шмыгнув носом и чувствуя, как по ее лицу потекли слезы. Ей было так хорошо во дворе; произошло наконец то, чего она так хотела; но теперь ее охватил ужас. — Наши отношения вконец испортились уже давно. Ты же знаешь об этом.

— Мы станем бедными? Родители Салли развелись, и она говорит, что теперь они бедняки.

— Я гарантирую тебе, что ты не станешь бедной, Шейна, даже если мне для этого придется лечь костьми на работе или найти дополнительный заработок. Я люблю тебя и всегда буду делать так, чтобы у тебя было все, что тебе нужно. Я всегда буду рядом с тобой, когда буду нужна тебе.

Шейна села, в темноте спальни виднелся только ее силуэт. Голос прозвучал хрипло и надтреснуто.

— Где мы будем жить, если вы с папой разведетесь? У нас больше не будет семьи?

Лили тоже села и потянулась к дочке, но та отстранилась.

— Мы всегда будем семьей, Шейна. Я навсегда останусь для тебя матерью, а твой отец всегда будет для тебя папой. Мы оба очень тебя любим.

— Я не верю, что это происходит со мной. Я не могу поверить, что вы это делаете. — Она заплакала. — Прямо сегодня. Вы это делаете сегодня, сейчас.

В сознании Лили явственно всплыл тот факт, что сегодня у ее дочери началась первая в ее жизни менструация. Она обессиленно упала на маленькую кровать дочери. Этот день она запомнит на всю оставшуюся жизнь.

— Шейна, прошу тебя, постарайся меня понять. Я знаю, что это тяжело. Я просто не могу больше жить вместе с твоим отцом. Я хотела подождать с разводом, пока ты не закончишь школу, но…

— Так почему ты не ждешь? — прервала ее Шейна.

— Потому что я больше не могу этого выносить. Потому что я слишком стара, чтобы ждать долгое время. Если мы сделаем это сейчас, то у нас обоих останется шанс заново устроить свою жизнь.

Шейна, хлюпая носом, улеглась рядом с Лили.

— Ты хочешь сказать, что ты сможешь найти другого мужчину? Да?

— Возможно. И, может быть, твой отец сможет найти другую женщину, которая сумеет сделать его счастливым.

Шейна, раздумывая, молчала. Лили продолжала.

— Одному из нас надо уйти. Сегодня было сказано очень много неприятных слов. Папа хочет, чтобы ушла я. Я имею полное право остаться в этом доме, и я не знаю, как бы все повернулось, если бы дело касалось только меня и папы. Знаешь, когда я подолгу засиживаюсь в своей комнате или поздно задерживаюсь на работе, то это оттого, что мне не хочется видеть папу. Ты вечно сидишь у себя, а он храпит на диване. Попробуй посмотреть на все это моими глазами.

— Я хочу остаться с папой.

У Лили упало сердце. Она предчувствовала, что все будет именно так. Она встала, зажгла свет и посмотрела Шейне в глаза. Вытерла с ее щек слезы.

— Почему? Что я тебе сделала? Что я сделала не так? Скажи мне.

Шейна взяла с ночного столика носовой платок и высморкалась.