Поцелуй негодяя - Пётр Самотарж

там надежные корни, повелев жене квартиру сдать и снять для временного проживания комнату в коммуналке, поскольку некоторое время все деньги придется вкладывать в дело.

Хозяин комнаты имел хмурый, несколько уголовный вид, разговаривал мало, в основном через губу. Появляясь время от времени без предупреждения, принимался исследовать обои в поисках пятен и повреждений, иногда находил их и затевал скандал, требуя денежной компенсации. По прошествии года, накопив подобных претензий на кругленькую сумму, он принялся намекать на возможность иных способов расчета с непомерными долгами, поскольку, мол, он хорошо понимает положение одинокой женщины с ребенком. Попытки доказать ему факт законного брака не давали результата – существующий за тридевять земель муж казался агрессору фантомом, которым можно только малых детей пугать.

Именно в эти нудные и тусклые месяцы Вере снова стал сниться Николай Первый. Через третьи руки она узнала о его разводе и внутренне сломалась. Словно плотина рухнула – нахлынули воспоминания о ночных посиделках в пионерлагере и концерте вожатых, о романтичных прогулках под луной или дождем, сердце тоскливо сжималось, и рождалась где-то в бредовом подсознании новая надежда. Она даже призналась подругам, и те с некоторым удивлением бросились доказывать ей очевидные вещи – подонок в молодости останется таковым до самой смерти, даже если на старости лет и пожелает обрести готовенького сына, на воспитание которого не потратил ни копейки денег и ни малейшей частички души.

– Мне все равно, зачем он вернется, – честно признавалась Вера. – Пускай ради Петьки. Я не могу себе приказать не думать – я его никогда не забывала.

– Хватит дурить, – наседали подруги. – У тебя замечательный муж, лучше бери сына в охапку и отправляйся к нему, а то совсем здесь свихнешься.

Но Вера только молча качала головой.

9

– И все-таки приехала, – утвердительно констатировал Воронцов.

– Приехала, – подтвердила Вера. – Слишком уж наседать стал этот боров.

– При этом Николай Первый все не возникал на туманном горизонте, а Николай Второй никак не возвращался из дальних краев.

– На твоем месте я бы не стала шутить на темы, в которых ничего не понимаю.

– Ну конечно, грубый мужской ум не в состоянии постичь все извивы утонченной женской натуры.

Телефонный звонок прервал оживленный обмен мнениями соседей по квартире. Мишкин голос в динамике звучал взволнованно, он даже запинался и слегка заикался периодически, словно говорил под дулом пистолета. Воронцов ответил утвердительно на предложение о встрече и вечером после работы отправился в оговоренный кабак.

Мишку и Концерна он увидел издалека. Первый лихорадочно осушал стопку водки, а второй внимательно за ним следил.

– Что за катастрофа? – залихватски поинтересовался Воронцов.

– Этот молодчик жену бросил, – скучным тоном пояснил Концерн.

Мишка, не успев проглотить очередную порцию огненной воды, отрицательно замотал головой, затем довел дело до конца и негодующе поправил товарища:

– Она меня выгнала!

– Отлично! – хмуро произнес Воронцов и побарабанил пальцами по столу. – Какие планы?

– Вот, обдумываю, – потянулся Мишка за новой стопкой.

– Хорош, – веско заявил Концерн, накрыв добычу спивающегося широкой ладонью.

– Ты чего? – возмутился изгнанник.

– Ничего. Тебя спрашивают: какие планы?

– А я откуда знаю? Сейчас выйду на улицу, свистну, и все само собой разрешится.

– Она тебя застукала с кем-то?

Мишка энергично кивнул и попытался вытащить стопку из-под тяжелой руки друга.

– Ну так к ней и иди, – продемонстрировал свою недюжинную мудрость Воронцов.

– К кому?

– К той, на которой погорел.

– Не могу. Она замужем.

– И мужа прогонять не собирается?

– Она не может, у нее ничего нет.

– Послушай, Мишка, – заинтересованно вмешался в дискуссию Воронцов. – Чем ты их берешь?

– Баб?

– Разумеется. Кого же еще? Ведь, положа руку на сердце, ты не Аполлон и не Крез. Волшебное слово знаешь?

– Не слово, а слова, – гордо вскинулся Мишка и, отчаявшись добыть водку, закинул обе руки за голову. – Я с ними нежен и внимателен.

– Хорош пургу нести.

– Ничего я не несу! Я серьезно. Я их слушаю. Не делаю вид, будто слушаю, а действительно внимаю. Ни слова не пропускаю. И живо участвую в решении их проблем.

– Ты умеешь решать женские проблемы?

– Конечно, нет. Но я живо участвую, им этого достаточно.

– Допустим, но до совместного решения проблем нужно еще дожить. С чего ты начинаешь? Как кадришь?

– Нужно шутить много, но умело. А главное – вовремя прекратить.

– Хватить темнить. Как шутить умело, и когда это – вовремя?

– Умело – значит не шутить над вещами, над которыми она не готова шутить. А вовремя – это когда все становится серьезно. Сильное чувство и юмор несовместимы.

– Ты бы к жене приложил свои умения.

– К жене – незачем. Чего к ней прикладывать, ее я давным-давно добыл.

– Может, и добыл, но теперь профукал.

– Ну и профукал. Что мне теперь, вешаться?

– Тебе совсем не жалко?

– Чего не жалко?

– Семья все же, дети.

– Без жены как-нибудь проживу, а пацаны никуда от меня не денутся.

Успевший изрядно поднабраться, Мишка демонстрировал помутнение рассудка ежеминутно и ежесекундно, едва ли не каждой своей фразой.

– Вот походишь лет несколько по судам, добиваясь права на свидание с собственными сыновьями – узнаешь, почем фунт редьки. Может и победишь, только придешь, а пацаны тебя спросят: ты кто такой, дядя?

– Ерунда, прорвемся. На меня где сядешь, там и слезешь.

– Ты меньше языком болтай, а лучше попытайся немножко подумать, – веско произнес Концерн, наклоняясь поближе к приятелю и крепко сжав его руку в своей дюжей ладони. – Нет зверя страшней, чем баба в ярости. А мужик, который привел домой другую бабу – вообще не жилец. У нее от ненависти будет пена изо рта сочиться при одной только мысли о тебе. Если попробуешь заговорить – огребешь сковородой по лбу, или что там ей под руку попадется. Может и убить. Поэтому не дури, а трать все деньги на подарки и цветы, а потом ползи домой на коленях вымаливать прощение. Твоя эту свою сменщицу знает? Случайно, не подружка ее?

– Нет, ничего общего. Она ее первый раз увидела, и сразу в неприглядном положении.

– Уже хорошо, тогда меньше нервов уйдет на примирение. Слушай, так тебя дома застукали?

– Дома.

– Ты совсем одурел. Какого хрена ты эту прелюбодейку домой водил? Ты бы еще объявления по всей округе расклеил, с приглашением на премьеру.

– А чего такого?

– Чего такого! Там же соседки кругом, придурок! Какая в хороших отношениях с твоей благоверной – настучит ей из сочувствия, какая в плохих – из злорадства. Целый хор получается.

– Воронцов вон вообще бабу с пацаном у себя поселил, а мне к себе даже привести нельзя?

– При