Из переписки Владимира Набокова и Эдмонда Уилсона - Владимир Набоков

Ты видел последний («русский») «Лайф»?{81} Вот говнюки! Эта непристойная фотография Дэвиса! Подпись под портретом Пушкина! Стиль! Петр Великий «единолично загнал Россию в прогресс»!

Твой

В.

5 апреля 1943

Дорогой Кролик,

очень хочется с тобой повидаться — скажем, в среду вечером, 14-го, в 8.30. Благодарен тебе за Принстонский клуб. Думаю, однако, что остановлюсь, как всегда, в «Веллингтоне». Дай же мне свой номер телефона.

Уикс заплатил мне за рассказ 300 и добавил благоговейным шепотом: «Мы даже Кролику больше не платим!» (!)

Вот стихотворение, которое я отправил издателю «Новоселья» в ответ на их благодушную просьбу прислать что-нибудь «новенькое».

Каким бы полотном батальным ни являлась          советская сусальнейшая Русь,какой бы жалостью душа ни наполнялась, —          не поклонюсь, не примирюсь

со всею мерзостью, жестокостью и скукой          немого рабства; нет, о нет —еще я духом жив, еще не сыт разлукой,          — увольте, — я еще поэт!

Я потихоньку распространяю слух, что «Владимир Познер» — мой псевдоним.

С нежным приветом

В.

11 июня 1943 г.[69]

Дорогой Братец Кролик,

Вера все правильно поняла, и мы были бы счастливы погостить, но у нас тьма скучных дел в связи с отъездом 21-го в Ютаху (так и хочется писать «Юта»; как бы все эти чудные западные штаты после войны не отошли к России). Мы не сразу ответили, так как Уикс сказал мне, что на днях вы приедете в наши края. Я очень хочу тебя увидеть, Братец Кролик, но втиснуть в эту неделю еще и визит на мыс Код нет никакой возможности — и без этого она похожа на чемодан, который не закроется, даже если я усядусь сверху.

Я только что продал Уиксу еще один рассказ.{82} Он появится в сентябрьском выпуске, но я посылаю тебе экземпляр — может, ты предложишь немного созидательной критики — «немного», по-видимому, требует родительного падежа. Предложил (немного) хлеба. Еще один учебный семестр, и я растеряю все свои твердые знаки и яти.

Наконец мой «Гоголь в Зазеркалье»{83} (как тебе название?) ушел к Лафлину. Перезрелый персик с отставшей бархатной кожурой на одной ягодичке и кровоподтеком на другой… но какой ни на есть, а все-таки персик. Переводчик по имени Герни берется за мой «Дар».{84} Интересно, покажут ли «Миссию в Москву»{85} в Москве, а если нет, то как наш друг в сапогах и полувоенном френче объяснит автору его ошибки?

Много ли ты пишешь? Мне понравились твои школьные воспоминания. Я тоже, пожалуй, напишу про Тенишевское училище{86} — ты dedanche[70] картины моего прошлого: русский учитель Владимир Гиппиус{87} (прекрасный поэт школы Белого), в которого я однажды запустил стулом; отчаянные кулачные бои, доставлявшие мне огромное наслаждение, поскольку, будучи физически слабее двух-трех главных наших забияк, я брал частные уроки бокса и savate[71] (русский человек бьет внутренней стороной кулака, раскрываясь перед боковым свингом, и в этот самый момент ты ему наносишь хороший англосаксонский апперкот); футбольные баталии во дворе, и кошмар экзаменов, и поляк-гимназист, щеголявший честно заработанным триппером, и упоительная синева невской весны.

Говорят, Керенский прослезился, когда ему показали стихи, те, что я послал тебе.{88} Как бы мне хотелось прочесть с тобой вместе «Горе от ума». Роскошная штука. Старик отсчитывает назад девять месяцев — «и по расчету по моему»,{89} — et pour cause.[72] А этот душераздирающий крик, чтобы дали карету — карету, которая увозила русских на дуэли, за границу, в изгнание, на Екатерининский канал.{90} «Горе» и «Ревизор» — только эти две великие пьесы и есть у нас.

Я уверен, ты поймешь мое возбуждение, когда сегодня в результате долгих манипуляций с микроскопом удалось доказать, что lotis является разновидностью scudderi, а не melissa,{91} как считалось семьдесят лет.

Мне ужасно жаль, что я не увижу тебя до отъезда. Мы вернемся в конце августа.

Твой

В.

Уэллфлит, Масс.

1 ноября 1943

Дорогой Володя,

вот корректура моей статьи о Пушкине для «Атлантика». Первую статью из этой серии ты, скорее всего, уже видел — она вышла в одном номере с твоим рассказом.{92} Статьи эти могут показаться тебе пресноватыми, но ведь они ни на что не претендуют, это всего лишь первые впечатления иностранца, не более того. В дальнейшем собираюсь их расширить, доработать и выпустить отдельной маленькой книжкой, а потому буду тебе благодарен за любые соображения и замечания. Корректуру, пожалуйста, верни. Я предложил Уиксу, чтобы он каждой моей статье предпослал твои поэтические переводы. Идея, думаю, удачная.

Мне предложили место рецензента в «Нью-Йоркере», и я решил подписать с ними контракт на один год. (В следующем году пиши побольше, чтобы мне было что рецензировать.) Таким образом, с первых чисел декабря и до конца зимы мы будем в Нью-Йорке. Может, побываете у нас, пока мы не уехали? У нас сейчас Нина Чавчавадзе, и мы все очень хотим вас видеть. Мэри сейчас в Нью-Йорке — ищет квартиру, иначе бы тоже написала. Может быть, приедете на День благодарения (25 ноября), как три года назад (когда ты создал свое эпохальное стихотворение о холодильнике)? Были бы вам очень рады. Мы торжественно закроем сезон и постараемся создать вам массу неудобств, чтобы тебе было о чем писать в «Нью-Йоркере».

Только что прочел «Вий» Гоголя — вне всяких сомнений, один из величайших рассказов в своем роде. Маленькая деревянная церквушка на краю города, возле которой воют собаки, просто замечательна.

Всегда твой

Эдмунд У.

Уэллфлит, Масс.

10 ноября 1943

Дорогой Владимир,

в День благодарения мы на вас очень рассчитываем. Подвести нас будет с вашей стороны непростительно, ибо мы собираемся заказать гигантскую индейку в расчете и на вас тоже. Не говоря уж о том, что нам с тобой надо бы посидеть над переводами. Те, что я успел прочесть, превосходны: твой английский дает сбой в редчайших случаях.