Из переписки Владимира Набокова и Эдмонда Уилсона - Владимир Набоков

3) Знаменитый негритянский ученый и организатор. Семьдесят лет, но выглядит на пятьдесят. Смуглое лицо, курчавые седые волосы, симпатичные морщины, большие уши — вылитый белогвардейский генерал в отставке, симпатично сыгранный Эмилем Дженнингсом.{63} Руки шоколадно-розовые. Блестящий рассказчик старого образца. Tres gentilhomme.[64] Курит особые турецкие сигары. Само обаяние, не говоря уже о других достоинствах. Рассказал мне, что, когда он плыл в Англию через Ла-Манш, на пароме его записали «полковником», так как в паспорте после его имени стояло «Col.».[65]

4) Мужчина без пиджака в отеле. Когда около десяти вечера я шел по коридору к себе, из номера высунулась розоватая лысина и пригласила меня поболтать перед сном. Не хотелось обижать его отказом. Мы уселись на его кровати и выпили виски. Он тут умирал от скуки и попытался выжать максимум из моего общества. Принялся рассказывать во всех подробностях о своем сахарном бизнесе во Флориде, о причинах, побудивших его приехать в Вальдосту (нанимает чернокожую рабсилу), и множество нелепых деталей о своем заводике. Я был весь один большой зевок. То и дело поглядывал на часы — еще десять минут, и я обращусь в бегство. Когда я нашаривал в кармане спички, оттуда выпала и покатилась по полу коробочка из-под таблеток, куда я складываю мотыльков с освещенных веранд. Он поднял коробочку со словами: «У меня такая же: я в нее складываю мотыльков». Выяснилось, что он энтомолог и даже одно время был связан с американским Музеем естественной истории, где я работал. Я уже не посматривал на часы. Второй раз я так обмишурился (первый — с профессором Форбсом{64} в бостонской подземке).

5) Высокий крупный мужчина, президент колледжа. Свое знакомство со студентами начал с удивительно тонких замечаний о стихотворениях Браунинга{65} «Последняя герцогиня» и «Орлиное перо». Предложил студентам называть его просто по имени. Меня называл МакНабом,{66} будучи не в состоянии правильно выговорить мою фамилию. Шокировал местную публику тем, что, имея шикарный «паккард», он привез миссис Рузвельт{67} со станции в страшненьком разбитом автомобильчике, которым он пользуется в обычные дни. Увлекательно рассказывал о своем деде, герое армии конфедератов, после чего дал мне прочесть свои записки — такие, знаешь, семейные мемуары, — и это было очень плохо. А в остальном колоритнейшая фигура, такой же эгоцентрик, как я.

6) Старик в «комнате отдыха» (читай: уборной) в пульмановском вагоне. Обрушил поток красноречия на двух предупредительных, вышколенных служителей с непроницаемыми лицами. Основные слова в этом потоке — «мать», «черт» и «сучий», затейливо переплетаемые в конце каждого предложения. Глаза дикие, ногти черные. Напомнил мне чем-то тип воинствующего русского черносотенца. Словно подслушав мои мысли, разразился злобной тирадой о евреях: «Вся эта жидовня с их обоссанными младенцами!» Он смачно плюнул в раковину и промахнулся сантиметров на десять.

В моей коллекции есть еще экземпляры, но пока хватит. Приятно писать в постели. Спасибо, что пригласили нас на День благодарения, но я чувствую себя истощенным — и финансы мои тоже истощились. Лекционное турне (которое я продолжу 3-12 декабря) было в высшей степени успешным с точки зрения восприимчивости аудитории и т. п., однако в материальном отношении оказалось убыточным, поскольку мой институт не оплачивает дорожных издержек.

Очень хочется увидеться. Вчера видел Уикса <…>, он собирается напечатать мой рассказ вместе со стихотворением в январском номере.{68}

Ваш

В.

1943

230 Ист-15-я стрит

Нью-Йорк

11 января 1943

Дорогой Владимир,

жаль, что мне не удалось задержаться в Кембридже и пришлось ехать прямо в Нью-Йорк. Сверху — мой адрес; наш телефон: Грэмерси 7-4579.

Кажется, мне удалось наконец-то найти переводчика для Ваших книг. В Смит-колледже я познакомился с исключительно умной русской женщиной, которая безупречно говорит и пишет по-английски. Здесь она живет с одиннадцатилетнего возраста, но русский язык сохранила и к тому же изучала русскую литературу в Лондоне у Мирского. Я прочел ее диссертацию о влиянии Достоевского на английскую литературу — работа интересная и хорошо написана. У нее есть отличный материал о плохих английских переводах с русского; она напечатала несколько английских переводов отрывка из «Записок из мертвого дома» в параллельных колонках, чтобы продемонстрировать, насколько все они чудовищны. Провела у нас Рождество и очень нам понравилась. Я дал ей Ваш «Подвиг», и он произвел на нее огромное впечатление. Предупреждаю, она обожает Достоевского, но в ее любви нет ничего мистического или отталкивающего. Зовут ее Элен Мучник,{69} 69 Бельмон-авеню, Нортгемптон, Массачусетс. По-моему, Вам стоило бы встретиться с ней в Бостоне.

Известно ли Вам, что Вы сыграли со мной, причем совершенно непроизвольно, самую свою злую шутку? Я был уверен, что вы сочинили за Пушкина стихотворение о бессоннице, которое так похоже на мое. О чем я и сообщил Мэри, а также многим своим знакомым и даже процитировал это стихотворение как пример столь свойственных Вам виртуозных литературных розыгрышей. Я дал себе слово, что ни за что на свете не доставлю Вам удовольствия, раскрыв Пушкина и не найдя там этого стихотворения. Но потом, однажды вечером, я все-таки раскрыл Пушкина и обнаружил, что стихотворение-то, оказывается, существует! Я был вне себя от бешенства.

Надеюсь, Вера уже дома и поправляется. Если соберетесь в Нью-Йорк, дайте знать.

Кстати, Вы уже получили американское гражданство? Для Гуггенхайма это может иметь значение.{70}

Ваш отрывок в «Атлантике»{71} мне очень понравился. Прекрасно написан.

Лучшие пожелания от нас обоих.

Эдмунд У.

Я обнаружил формулу русской поэзии:

И божество, и вдохновенье,И жизнь, и слезы, и любовь.

Ночь, ледяная рябь канала,Аптека, улица, фонарь.

В обоих двустишиях повторяются в другом порядке слова из предыдущих строф. В Вашем «Расстреле» ведь примерно то же самое?

230 Е 15-я стрит

7 марта 1943

Дорогой Владимир,

как живете? Мы соскучились. Элен Мучник из Смит-колледжа написала мне очень доброжелательное и разумное письмо про Ваш Подвиг. Хотел Вам это письмо переслать, да куда-то его задевал. Дайте ей что-нибудь перевести из Ваших вещей. На днях познакомился с очень хорошенькой русской, Ириной Куниной,{72} она сотрудничает с Новосельем. Вам что-то про нее известно? Вчера вечером по ее приглашению ходили на вечер Новоселья и ушли с ощущением, что Новоселье — это своего рода сталинская «агитбригада». Весь вечер звучали выступления и стихи, прославляющие оборону Ленинграда. «Установка», по всей вероятности, выполнена не была, ибо почти все речи получились одинаковыми и настолько прямолинейными, что даже Мэри из-за постоянных восклицаний и имен собственных понимала, о чем идет речь. Все как безумные цитировали Медного всадника — порой совершенно не к месту. На протяжении всей своей речи мадам Кунина не уставала повторять: Петербург тире Ленинград. Домой я вернулся в угнетенном состоянии.