Выпускной бал в чистилище - Эми Хармон

– Джонни? – тихо окликнула Мэгги.

Он ей не ответил. Немного помолчав, она продолжила:

– Я не знаю, что делать и о чем говорить. Ты спас жизнь Шаду… Гас ведь тебе рассказал?

Джонни кивнул в ответ.

– А еще ты спас меня. В ту ночь что-то случилось, и ты сумел ускользнуть из чистилища. Я не могу этого объяснить, но… – Мэгги набрала в грудь побольше воздуха и ринулась вперед. Он должен знать о ее чувствах к нему. – Мне кажется, ты тогда сделал выбор. Ты выбрал жизнь и все те сложные, неприятные и уродливые вещи, которых в жизни полным-полно. Притом что на небесах тебе было бы куда проще.

Джонни перестал мерить шагами гараж и остановился прямо перед ней. Он стоял, широко расставив ноги, сжимая в руках промасленную тряпку так, словно она была его путеводной нитью. Мэгги внимательно изучала собственные ладони, не желая знать, каким взглядом он на нее смотрит. Она не заметила, как он приблизился, но внезапно он оказался совсем рядом с ней, бросил тряпку на пол, схватил Мэгги за плечи и поднял на ноги. В глазах у Джонни стояли невыплаканные слезы, и на миг Мэгги вдруг показалось, что он не сумеет сдержаться. Он сжимал ее плечи своими широкими ладонями, до боли впиваясь в ее тело пальцами. Когда он снова заговорил, ей показалось, что он задыхается.

– Ты думаешь, я сам выбрал эту жизнь?

Мэгги холодно смотрела ему в глаза, изо всех сил стараясь не морщиться от боли.

– Я любил тебя, Мэгги?

Она не ответила

– Я любил тебя?! – выкрикнул Джонни.

Она молча кивнула и закрыла глаза, не выдержав его враждебного взгляда.

– Я целовал тебя, Мэгги? – Теперь он говорил едва слышным шепотом.

Губы Мэгги дрогнули от того, что в его шепоте слышалась насмешка.

– Да, целовал!

Мэгги хотела ответить ему с той же насмешкой, но голос подвел ее, сорвавшись на втором слове, выдав ее боль.

Он притянул ее к себе, уткнулся лицом ей в плечо. Он сжимал ее в объятиях так крепко, что ей захотелось его оттолкнуть, сделать вдох… но она не решилась, хотя и понимала, что он обнимает ее не в знак любви, а потому, что его с головой накрыло отчаяние. Он поднял голову и хрипло проговорил, не отводя глаз от ее рта:

– Думаешь, если я тебя поцелую, то сразу все вспомню? Думаешь, мир сразу обретет смысл? И я вспомню, как сделал выбор? Вспомню, как провел последние пятьдесят лет?

Мэгги смотрела на него, на его губы, которые были так близко, и мечтала, чтобы он ее отпустил, но одновременно страстно желала, чтобы он ее поцеловал, и ненавидела себя за это. Джонни обхватил ее еще крепче, а потом опустил голову и нежно, едва заметно коснулся губами ее губ. Мэгги задрожала, а он словно окаменел. Она почувствовала, что он точно оттолкнет ее от себя. Но он лишь снова склонился к ней, раскрыл ее губы своими, обхватил ладонью ее лицо. Его поцелуй был теплым, настойчивым, и знакомым, и совершенно новым… его губы прижимались к ее губам, ее рот полнился его вкусом, она словно купалась в его запахе. На мгновение она вся отдалась его воле, позволила огню, что зажегся внутри нее, сжечь всю боль, позволила ему целовать себя, а себе – целовать его в ответ. Но в его поцелуе не чувствовалось любви. И поэтому Джонни был для нее незнакомцем. Ее целовал незнакомец. Эта мысль больно ранила ее гордость, и Мэгги резко высвободилась, оттолкнула Джонни так же исступленно, как он ее обнимал. Он отпустил ее, и несколько долгих минут оба молчали.

Мэгги первой нарушила это молчание. Она вновь приблизилась к Джонни, сунув руки в карманы, имитируя его позу.

– Джонни, мне очень жаль. Я знаю, что ты не хочешь быть здесь. Знаю, что все это – бессмыслица. Самое безумное во всей этой истории… что ты готов был отдать за меня свою жизнь… по крайней мере, то, что от нее осталось. И пусть я люблю тебя, но я не жду, что ты будешь жить ради меня или свяжешь жизнь со мной. Мне так сильно хотелось быть с тобой рядом. Я бы осталась с тобой там, в школе, потому что пожар казался мне куда менее страшным, чем то, что я могу тебя потерять. Я думала, что только так мы сможем быть вместе. Но ты не дал мне остаться.

Джонни отвернулся от нее, словно отмахиваясь и от ее признания, и от нее самой. Мэгги почувствовала, как ее сердце разбивается на мириады осколков. Горьким шепотом она договорила то, что хотела ему сказать:

– Но я бы тоже выбрала тебя, и я не забыла тебя. Ни единой секунды, ни единого дня, ни единого поцелуя.

Сказав это, она подняла альбом с вырезками с цементного пола, вложила его в руки Джонни, развернулась и вышла из гаража. Она уходила прочь от Джонни, который больше ее не любил и даже не знал, в серое будущее, к машине, старевшей все те долгие десятилетия, что Джонни провел в чистилище. Он не пошел за ней.

6

Время строить

Джонни ужасно обошелся с Мэгги. Он сам не понимал почему. Она его разозлила. Но он толком не мог объяснить, чем именно. Может, тем, что она знала его – точнее, какую-то его версию – таким, каким он не мог себя вспомнить и даже представить. Когда она сказала ему, что он ей часто читал, он чуть не расхохотался. Он не любил читать. Точнее, он ненавидел книги… по крайней мере, ему так казалось. Но едва Мэгги сказала об этом, как он припомнил, что накануне болтался по дому Джиллиан, не зная, чем себя занять. И вдруг его охватило непреодолимое желание взять пару книг с переполненных книжных полок и почитать. Он даже вытащил одну, под названием «Повесть о двух городах», и еще до того, как раскрыл ее, уже знал, какими будут первые слова… и не ошибся. Он стал со страхом читать, и с каждой новой страницей его страх рос. Он знал эту книгу… наизусть. Наверняка он знал ее целиком, но проверять не стал, а просто швырнул книжку через всю комнату с такой силой, что у нее оторвался переплет. Джиллиан здорово огорчилась. Он решил, что ей очень нравилась эта книга, и почувствовал себя последней скотиной. А потом Джиллиан сказала, что раньше эта книга принадлежала ему. Сказала, что мама подарила ему эту книгу в честь окончания школы. Под обложкой, на форзаце, отыскалась надпись:

Май 1958 г.

Моему сыну Джонни.

Пусть все в