Клинок эмира - Георгий Брянцев

— Вот, читайте, — подал письмо Саттар. — Лучше я не расскажу.

Комэска отпил из пиалы еще несколько глотков чаю, застегнул ворот гимнастерки и принялся за чтение. Читал он вслух, медленно, четко, соблюдая знаки препинания. Прочитав фразу по-узбекски, он секунду молчал, а потом, пошевеливая пальцами в воздухе, будто нащупывая слова, переводил на русский язык.

Уполномоченный слушал с невозмутимым лицом и продолжал прихлебывать чай. На лице его было такое выражение, будто все на свете ему безразлично, в том числе и судьба какой-то девушки Анзират, попавшей в беду.

Комэска прочел, покрутил головой, потуже затянул поясной ремень и сказал:

— Смотри! Вот диво! Значит, отыскалась?

— Я звонил на службу Нарузу Ахмеду, — пояснил Саттар, — но там мне не захотели отвечать. Говорят, справок по телефону не даем…

Корольков тем временем вынул из полевой сумки сложенную гармошкой карту, расстелил ее на столе и отыскал на ней кишлак Обисарым:

— Эге! Туда, верно, и ворон костей не заносит. Нашел, змеиное отродье, местечко! Что же, выручать надо деваху? — и он посмотрел на уполномоченного.

Тот продолжал пить чай, отдувался и молчал.

— Выручать, товарищ комэска! — горячо подхватил Саттар. — Если бы только знали, какая это девушка…

— Да уж известно какая, самая лучшая, — улыбнулся тот. — У старика Умара плохой дочки и быть не могло! А пишет она складно, ясно.

Саттар не знал, что сказать по этому случаю.

— И что же ты решил? — спросил комэска.

— Арестовать его надо, эмирскую собаку, товарищ комэска. Он — дважды преступник. Он убил Умара Максумова, похитил и… — дальше он не мог продолжать.

— Это правильно, — согласился комэска, и лицо его будто отвердело. — И к стенке поставить за такие художества. Обязательно к стенке. Но прежде поймать его надо. Он, небось, в конторе потребкооперации не сидит после таких дел, нас с гобой не дожидается…

— Поймать! — загорячился Саттар. — Немедленно! Разрешите, товарищ комэска, взять коня, Барса… Поскачу в этот кишлак, подниму на ноги тамошний актив, захвачу этого мерзавца. Анзират привезу.

— Прыткий ты, я вижу, — усмехнулся комэска. — Это не так просто… Я тебе скажу, а ты пока забудь. Понял? Я сам только что узнал. Наруз Ахмед банду водит…

Саттар от удивления поднял брови. Потом подумал, что в этом, собственно, ничего неожиданного нет.

— Но водить ему осталось недолго, — продолжал комэска. — Придет и его черед. И скорее, чем он думает. А пока он занят своими делами, ему, видно, не до жены. Поэтому мой совет…

— Все понятно, товарищ комэска. Можно отправляться?

— Стоп! Погоди! — поднял руку до сих пор молчавший уполномоченный особого отдела Шубников. Так не пойдет, Саттар. Что же, думаешь, мы одного тебя в волчью пасть сунем? Не дело! Один в поле не воин. Девушку-то тебе на блюде едва ли вынесут. Не для того они ее уворовали. За нее они драться, пожалуй, будут, И ты, парень, выручая невесту, сам угодишь в беду.

— Не надо мне никого, — горячо возразил Саттар. — Сам управлюсь. Это мое чисто личное дело.

— Это еще как сказать, — невозмутимо заметил Шубников и, достав из кармана блокнот, начал что-то писать. Закончив, он сложил листок, подал его Саттару и спросил: — Командира особого отряда ОГПУ знаешь?

— Так точно.

— Отдашь ему. Он выделит тебе двух хлопцев. Я пишу каких. Одного русского, другого — таджика. Ребята — орлы.

— Есть! Спасибо! Я оседлаю коня и мигом!

— Вот и отлично, — потер руки комэска и обратился к Саттару: — Найдешь кишлак?

— Найду, — твердо заявил тот.

— А лучше посмотри на карту. Вот видишь, О-би-са-рым. И кишлачок-то так себе, дворов тридцать-сорок не более, а забрался куда — ровно орлиное гнездо! Дорога одна через ущелье идет, а другая через перевал. Но эта длиннее. Выбирай сам, на месте будет виднее. Ну, поезжай! Командиру дивизиона я сам скажу. Дуй! Аллюр три креста!

— Есть! — ответил Саттар, круто повернулся и выбежал из комнаты.

11

Кавдивизион после долгого и утомительного марша по пескам Таджикистана остановился на дневной отдых в районе строительства крупной плотины.

Бойцы и командиры, невзирая на адскую жару, спали, где кто мог. Ночью предстоял новый длительный марш и надо было набраться сил.

Уполномоченный особого отдела Шубников долго лежал в душной войлочной кибитке, силясь уснуть, но, окончательно убедившись, что из этой затеи ничего не выйдет, встал и вышел.

В голове от бессонной ночи и жары стоял неумолкающий звон, глаза воспалились и горели, словно они были забиты сухим песком.

Шубников, вялый и ослабевший, без всякой цели побрел по поселку строителей, напоминавшему собой цыганский табор.

В красном уголке с настежь распахнутыми окнами шла громкая читка газет. Слушатели сидели на скамьях, думая о чем-то своем. Кое-кто дремал.

Шубников прошел мимо. Миновав три ряда палаток с поднятыми краями, он подошел к крайней. Перед ней на открытом воздухе, к большому ящику, служившему столом, тянулась длинная очередь. Молодая женщина, врач или медсестра, в белом халате наливала из бутыли в чарку жидкость и давала каждому выпить.

По тому, как каждый выпивший кривился, отплевывался и тихонько поругивался, можно было догадаться, что здесь поили хинным раствором.

Шубников побрел дальше и, выйдя на край глубокого котлована, стал наблюдать за работой. Нескончаемой вереницей, приседая и балансируя, по дощатым настилам двигался людской поток: из котлована с гружеными тачками, а обратно — с пустыми. Голые спины землекопов, потемневшие от солнца, отливали медью.

К Шубникову подошел и встал рядом пожилой черный как жук человек в тюбетейке и цветастом халате. Он тоже наблюдал за работами и изредка покрикивал:

— Не задерживай, Усман! Не задерживай!

Или:

— Оттуда тачкой не выберете, возьмите носилки!

Шубникова он, казалось, не замечал. Так прошло несколько минут, и вот совсем неожиданно уполномоченный услышал:

— Большое дело, начальник. Большое дело…

— Ты, ата, мне говоришь?

— Да, тебе… Я искал тебя… Только ты не подходи ко мне. Это лучше. И не смотри в мою сторону. Стой так и слушай меня…

— Хорошо, — произнес заинтересованный Шубников и спросил: — А ты знаешь, кто я?

— Знаю, начальник, потому и говорю. Я — бригадир землекопов. В мою бригаду сегодня утром пришли трое оттуда…

— Откуда?

— С чужой земли.

— С той стороны?

— Да…

— Их много оттуда идет.

— Правильно, но все разные. Одним нужна мануфактура, другим мука, третьим чай, четвертым — наша кровь. Но эти трое — честные люди, рабочие люди. У них пустой желудок, они хотят работать. Им можно верить. Они мне сказали сейчас, что на нашу сторону перебрался курбаши Мавлан со своей бандой.