Ты, я и Париж - Татьяна Корсакова

— Не комильфо?! — Ян провел пятерней по волосам. — Ты о чем?

— Я о том, что ты весь такой правильный, такой аккуратный и лощеный, что у неподготовленного человека может случиться нервный срыв от твоего исключительно идеального вида.

— Зато от твоего вида нервный срыв может случиться даже у подготовленного человека, — парировал Ян, доставая из чемодана белую, как альпийский снег, тенниску. — Кстати, где тут утюг?

— Вот! Что и требовалось доказать! — усмехнулась Тина. — Да ты же ходячая реклама совершенного человека. На хрена тебе утюг? Тенниска же почти немятая!

— Вот именно — почти!

— А разве ты не знаешь, что «почти» — это соль земли? — Тина запнулась.

Так любил говорить Пилат. «Почти» — это соль земли. Не может быть чисто белого и чисто черного. Есть почти белое и почти черное. А если кто-то отваживается утверждать обратное, то он либо лгун, либо глупец.

— Мы будем продолжать наш спор до ночи или все же сходим поужинать? — Ян надел неглаженую тенниску, но чувствовалось, что этот шаг дался ему нелегко.

Тина тряхнула головой. Да что это на нее нашло?! Сама же все время проповедовала терпимость к чужим слабостям, а тут завелась из-за каких-то «идеальных джинсов». Да пусть он ходит в чем хочет, ей-то что?!

— Извини, — она виновато шаркнула ножкой, — ты выглядишь просто шикарно. — Ничего страшного ведь не случится, если она ради сохранения мира слегка покривит душой.

— Ты тоже. — Вот и Ян жертвует принципами ради добросердечных отношений, ведь очевидно, что в ее обществе ему некомфортно. Таким, как он, втиснутым в жесткие рамки условностей и предубеждений, трудно смириться с мыслью, что в мире существуют люди, отличающиеся от золотого стандарта. Но он хотя бы пытается перестроиться. Это хорошо, это дает робкую надежду, что она не пожалеет о своем опрометчивом решении. Они оба не пожалеют…

— Куда пойдем? — Ян с задумчиво-мечтательным видом смотрел в окно.

— Есть тут одно место. — Тина поправила сползающий чулок…

Тина привела его в маленькое кафе, с виду ничем не отличающееся от московских кофеен. Нет, пожалуй, кое-какое отличие все же было. Здесь пахло по-особенному: свежей выпечкой и свежесваренным кофе. Яну всегда казалось, что в Париже должно пахнуть именно так: кофе и сдобой, и еще чуть-чуть духами, обязательно горьковатыми, с нотками грусти и ностальгии. Надо будет купить Тине такие духи, чтобы реальность стопроцентно совпадала с фантазиями.

— Что будем заказывать? — Тина поставила свою торбу на один из свободных стульев, выжидающе посмотрела на Яна.

— А что здесь принято заказывать? — спросил он, разглядывая меню. Меню, ясное дело, было на французском, и он ни бельмеса не понимал.

— Все: супы, салаты, вторые блюда, десерты.

— Алкоголь?

— Ничего эксклюзивного, обычное столовое вино. Ну, что тебе заказать? Хочешь, чтобы я огласила весь список?

Ян еще раз заглянул в меню, понял, что на «оглашение всего списка» уйдет уйма времени, и, содрогаясь от собственного безрассудства, сказал:

— Полагаюсь на твой вкус.

Тина молча кивнула.

Когда принесли заказ, оказалось, что он зря опасался. Ужин был не просто съедобным, а очень даже вкусным. Особенно Яна впечатлил десерт — что-то вроде яблочного пирога с шариками ванильного мороженого.

— Что это было? — спросил он, доедая последний кусок.

— Это пирог «Татан». Вкусная штука, правда? — сказала Тина с набитым ртом. Она уписывала уже вторую порцию. И куда только все влезало? Нет, он не жадничал, просто было любопытно.

С ощущением сытости пришло и некоторое подобие душевного покоя. Ян откинулся на спинку стула, принялся исподтишка разглядывать посетителей кафе.

Надо же, настоящие парижане! Вообще-то, его больше интересовали парижанки, хотелось собственнолично убедиться, что они особенные существа: элегантные, сексуальные, с легким флером порока. Увы, результаты исследований его разочаровали: сидящие в кафе дамы ничем особенным не отличались от его соотечественниц, а кое в чем — чего уж там! — проигрывали. Даже неформальная Тина больше походила на парижанку, чем они.

— Что? — Тина поймала его раздосадованный взгляд. — Тебе не понравился десерт?

— Мне не понравились парижанки.

Она повертела головой, спросила удивленно:

— А где ты тут видишь парижанок?

— Ну, — Ян скосил взгляд влево, там за соседним столиком сидела молодая пара: оба упитанные, небрежно одетые.

— Это американские туристы, — Тина хитро улыбнулась.

— Откуда ты…

— Они выглядят как стопроцентные янки и, что гораздо важнее, разговаривают по-английски.

— Туристы, — разочарованно протянул Ян.

— Ну конечно, Париж — это же Мекка для туристов!

— А вон те две тетки? — Ян, теперь уже не особенно таясь, кивнул на сидящих за дальним столиком ширококостных блондинок с мужеподобными лицами.

— Думаю, они из какой-нибудь скандинавской страны, — Тина почесала переносицу.

— А официантка?

Девушка, обслуживавшая их столик, была молодой, весьма хорошенькой, но с такой вселенской тоской в глазах, что погасить ее не могла даже профессионально вежливая улыбка.

— Эмигрантка. Скорее всего из Восточной Европы. У нее акцент специфический, — Тина наконец расправилась с десертом и также, как Ян, откинулась на спинку стула. На ее размалеванной мордашке появилось выражение глубочайшего удовлетворения.

— Ты так хорошо знаешь французский, что на слух определяешь акцент?

— Моя школьная училка была фанаткой французского. Дед тоже владел им почти в совершенстве, он несколько лет работал врачом в Сенегале, там и выучил язык. Дед называл это пассивным обучением. Когда мне исполнилось три года, он просто стал разговаривать со мной по-французски. Сначала я ничего не понимала, а потом как-то само собой получилось. В школу я пришла уже с приличным знанием разговорного языка, но без всякой теоретической базы, но там меня уже поджидала Эмма Савельевна, — Тина смешно наморщила нос. — В общем, с грехом пополам теорию я тоже одолела.

— А потом? — спросил Ян.

— Что — потом?

— Где ты шлифовала свой французский?

— Ну, пару лет назад познакомилась с одним французом, он из наших.

Ян не стал уточнять, что значит «из наших». И без того ясно, что знакомец Тины был готом.

— Арман, мой приятель, он сын мадам Розы, — сочла нужным объяснить Тина.

А, вот оно что!

— Теперь понятно, почему нас так тепло приняли — личные связи. А я-то грешным делом решил, что парижане — образец терпимости и человеколюбия. — Как Ян ни старался, а скрыть сарказм не сумел. Вот не нравилось ему, что Тина водила дружбу с каким-то там французским готом.