Приватная жизнь профессора механики - Нурбей Гулиа

- Этого только сейчас не хватало! - в сердцах сказала она.

Мы остались вдвоём и снова сели за стол. Оля смотрела на меня грустным долгим взглядом ребёнка, которому из-за ангины не позволяют есть мороженого. А это 'мороженое' сидит рядом за столом и издевательски посмеивается.

Я, шутя, рассказал Оле анекдот про комедию, драму и трагедию:

'Комедия - есть кого, есть чем, да негде!

Драма - есть где, есть чем, да некого!

Трагедия - есть кого, есть где, да нечем!'

- Так вот у нас, выходит - трагедия! - патетически заключил я.

Оля вскочила, ударила кулаком по столу и риторически вопросила:

- Неужели так ничего и нельзя сделать?!

Я залез в карман, медленно достал из него блестящий пакетик и поводил им перед носом у Оли.

- Что это? - недоумённо спросила Оля.

Оказывается, она даже никогда не видела наших маленьких резиновых защитников. Слышала, что есть такие, но не использовала и даже в руках не держала их. А ведь они могли бы оградить Олю от постигших её, мягко выражаясь, неприятностей.

- Пардон, а как же ты предохранялась от беременности всю свою активную половую жизнь? - удивился я.

- Не такую уж и активную, - обиделась Оля, - я не предохранялась никак. Просто не беременела, и всё!

Я аж протрезвел от наивности теперь уже моей жены. Так она могла родить от кого угодно, да и может сделать это сейчас от Мони, и мало с кем ещё её потянет переспать. А я буду официальным отцом этому ребёнку! Надо как-то срочно учить её уму-разуму, а не то 'подзалететь' могу и я сам.

'Резиновый друг' выручил нас, но не на сто процентов. Олю раздражали все эти лишние, с её точки зрения, манипуляции, и удовольствия от такого 'разделённого' общения она не получила.

- Дитя природы, - думал я, - и это в Москве в конце двадцатого века! А ещё француженка!

В следующие дни мы занимались вопросами моей прописки у Оли в комнате, и я побывал ещё раз на месте своей будущей работы. Подтвердил, что прямо со второго января смогу приступить к занятиям (второе января был тогда рабочим днём; хорошо, что хоть первый день года стал уже выходным!). Трудностей ни с первым, ни со вторым вопросом не возникло.

А проблема, причем, как оказалось, роковая, была в том, что мне захотелось встретиться с моей 'купчихой' Галкой. Олю-то и в койке не было видно, а тут - так много хорошего! Ну и придумал я легенду о том, что по работе мне нужно заехать на Серпуховской автозавод (тот, который выпускал мотоколяски). А оттуда уже в Курск, тем более, что это по дороге.

Оля проводила меня на электричку; я обещал заехать ещё пару раз в декабре и уехал. А по дороге вышел в Текстильщиках, благо Галка жила неподалёку - в Кузьминках. Конечно же, я предварительно созвонился и договорился с ней.

Шёл последний день ноября. Моросил дождь, но я был весел и доволен жизнью. Всё, намеченное планом, я выполнил, да ещё изыскал возможность и гульнуть! Ничто не предвещало драмы, которая чуть не стала трагедией.

Кризис и отъезд

Когда я вошёл в квартиру к Гале, то застал там и Элика с Ниной. Галка, зная о моём приезде, позвала их для компании. Все, конечно же, узнали, что я - молодожён, и шутливо издевались надо мной. Элик, видимо, уже успел побывать с Ниной на своей конспиративной квартире, так как сидел спокойно, не 'чудил' и даже периодически всхрапывал. Но водку пил как все. Нинка возбудилась, стала теребить своего 'бой-френда', но тот признаков мужской активности не подавал. Нинка переключилась на меня, и вместе с Галкой они порядком замучили меня своими ласками и поцелуйчиками. Элик вышел в туалет и что-то долго не возвращался. Мы стали искать его, а Нинка даже внимательно заглядывала в унитаз, как будто он мог там спрятаться. Потом заметили, что нет его пальто и кепки - Элик 'смылся'.

Мы выпили ещё, и мои мощные подруги потащили меня 'у койку'. Койка была двухспальная, но и она показалась малой для такой компании, где мастер по штанге был самым миниатюрным её 'членом' (простите за каламбур!). Я был игрушкой в руках моих милых толстушек, и надо сказать, мне очень это нравилось. Надо было только расслабиться и получать максимум удовольствия, что я и делал.

Никакого притворства, никаких игр в любовь, верность и прочих химер. Всем всё ясно, все получают друг от друга только то, что хочется в данный момент. Никаких мыслей о прошлом и будущем - только о прекрасном текущем моменте, как у наших 'братьев меньших'. Я имею в виду слонов, бегемотов, тигров, моржей и других милых 'меньших' братьев, которые живут лишь сегодняшним днём.

Среди ночи я проснулся с сильной головной болью. С трудом перелез через кого-то из моих подруг, лежавших от меня по обе стороны, подошёл к столу в поисках оставшейся водки. Но остатков не было. Разбудив Галку, я пожаловался ей на головную боль и попросил что-нибудь выпить. У неё оказалось грамм двести медицинского спирта, который я и выпил прямо из бутылки. И странно - при этом не почувствовал крепости спирта, он не обжёг мне рта. Хочу предупредить - если у вас случится что-нибудь подобное, знайте - это плохой признак. Наступит белая горячка, или случится ещё какая-нибудь гадость!

Я забылся и заснул в своём мягком 'ущелье'. А утром проснулся от работающей бетономешалки в голове. Не взаправдошней, конечно, а полной её аналогии - мне чем-то энергично перемешивали мозги. Кроме того, я в постели обнаружил чью-то 'лишнюю' руку. Рука лежала между мной и Галкой и никому из нас не принадлежала. Галка отказалась от неё, сказав, что руки у неё на месте, а я не ощущал её своей. Оказалось, что всё-таки эта 'мёртвая' рука была приделана к моему правому плечу, но я, ни поднять её, ни пошевелить пальцами не мог. Более того, я стал щипать её левой рукой и не чувствовал боли. Прикосновение чувствовал, а боли - нет!

Хорошо, что ни я, ни мои дамы понятия не имели об инсультах, а то я бы умер от страха. Они безуспешно массировали мне руку, думая, что я отлежал её. Потом, как гомеопаты рассудили, что лечить надо 'подобное подобным', разыскали-таки и налили мне водки. Я залпом выпил её, и перед моими глазами тут же замелькали окна. Они двоились и снова сходились вместе, голова закружилась и я, потеряв сознание, свалился на пол.

Нашел себя я уже лежащим поперёк постели. Рука оставалась прежней, но мне ещё слегка свело губы набок и затруднило речь. Я стал похож на какого-нибудь члена тогдашнего Политбюро, больше всего, пожалуй, на Громыко. Меня оставили отдыхать на кровати. Нинка, пожелав мне поскорее поправляться, собралась и ушла на работу. Галка же решила на работу не ходить, а присмотреть за мной. От скорой помощи я решительно отказался - могли забрать в больницу, а назавтра у меня лекция. К тому же, как я потом всё объяснил бы Оле.

Я полежал, попил аспирину, с головой стало легче. В середине дня Галка прилегла ко мне, и мы исполнили свой долг 'по-ежовому'. Что, вы не знаете, как это делают ёжики? Знатоки говорят, что делают они это 'очень-очень осторожно', чтобы не поколоть друг друга иголками. Но у нас была другая причина осторожничать - моя болезнь.

А вечером Галя, как заботливая жена, проводила меня на Курский вокзал и посадила в поезд. Полка, как назло, попалась верхняя, но я с ней справился. В Курске я не застал дома Тамары, она ещё 'гуляла' в Киеве. Выпив чаю, побрёл в институт, не понимая, как я буду писать на доске мелом - рука была 'чужой'. По дороге, на бывшей улице Троцкого, я зашёл в Обкомовскую поликлинику. Я, как 'номенклатурный работник', был приписан именно к элитным поликлинике и больнице, это спасло мне жизнь. В обычных поликлиниках были очереди, запись за неделю, безразличие к людям, и я бы подох, как бродячий пёс. Слава Партии родной, она ещё раз выручила меня, на сей раз своей медпомощью.

Без всякой очереди я зашёл к невропатологу и, извиняясь, что беспокою по пустякам, пожаловался на руку, которая не работает. А у меня, дескать, через час лекции, писать на доске надо. Укольчик бы какой-нибудь, чтобы рука заработала:

Врачиха быстро проверила мне руку, чиркнула по коже там-сям, и взволнованно заявила мне, что срочно кладёт меня в стационар. Этого я не ожидал - ведь я ещё хожу сам! Я, вскочив со стула, заявил, что тогда я просто уйду на лекцию, и буду писать левой рукой. От волнения кровь бросила мне в голову, и я зашатался.

- Хорошо, - неожиданно согласилась врачиха, - тогда я сделаю вам укольчик, как вы хотели, и отпущу вас на лекцию!

Она позвала медсестру, та чрезвычайно внимательно и ласково отнеслась ко мне, и сделала укол в руку. И предложила отдохнуть минутку.

Но через минутку я уже не мог двинуть не то что рукой, но и ногой. Язык еле ворочался во рту - я был полностью обездвижен, как несколько лет назад во время приступа белой горячки.

- Аминазин? - косноязычно спросил я врачиху, и она поддакнула:

- Аминазин, аминазин! А вам что, кофеинчику хотелось?

Пришли санитары с носилками, взвалили меня на них и отнесли в стационар, который был рядом, не выходя на улицу. Нет, в СССР жить было можно, если только ты - номенклатурный работник!