Кортни. 1-13 (СИ) - Смит Уилбур

Чтобы завершить ремонт, потребовались два дня и две ночи работы при свете фонарей. Одновременно воспользовались возможностью соскрести с днища водоросли, просмолить соединения и обновить медную обшивку, не позволявшую червям проедать древесину. Когда корабль снова спустили в воду, течи как не бывало. «Месть» вывели в залив, снова погрузили на нее имущество и заново закрепили пушки. К вечеру бочки с обоих кораблей заполнили пресной водой и были готовы к отплытию. Однако Дориан дал экипажам обоих кораблей двухдневный отпуск, чтобы отпраздновать исламский праздник Ид, радостное событие в конце месяца Рамадан, когда приносят в жертву животное и едят его свежее мясо.

Вечером все собрались на берегу, и Дориан забил одного из козлов, что содержались в клетке на борту «Мести». Мяса хватило лишь по одному укусу на каждого, но на углях нажарили много свежей рыбы, а моряки из обоих экипажей пели, плясали и благодарили Бога за спасение из Маската и победу над «Арктуром». Верити сидела между Дорианом и Мансуром на шелковом молитвенном коврике, расстеленном на песке.

Как и все, кто был знаком с Дорианом, Верити не могла устоять перед теплом его души и спокойным чувством юмора. Она сочувствовала его трагической утрате жены и видела, как это его печалит.

А Дориана захватил ее живой ум, смелость, которую она неоднократно проявляла, и приятные манеры без жеманства. Теперь, разглядывая ее в свете костра, он думал: «Она унаследовала достоинства родителей: красоту Каролины до эпохи обжорства и ясный ум Гая. Но ей чужды слабость Каролины и алчность Гая, его недостаток человечности». Дориан отбросил эти мысли и проникся общим настроением. Все смеялись и пели, хлопая в ладоши и раскачиваясь в такт музыке.

Когда музыканты наконец устали, Дориан отпустил их, поблагодарив каждого за труды золотой монетой. Но трое Кортни были слишком возбуждены, чтобы ложиться спать. Завтра они отплывают в форт Предзнаменования. Мансур начал описывать Верити жизнь, которую они ведут в Африке, и родственников, которых ей предстоит встретить впервые.

– Тебе понравятся тетя Сара и дядя Том.

– Том лучший из нас, троих братьев, – согласился Дориан. – Он всегда был главным, в то время как Гай и я…

Он замолчал, поняв, что имя Гая бросит тень на их настроение. Неловкая тишина тянулась, и никто не знал, как ее нарушить.

Потом заговорила Верити:

– Да, дядя Дориан, мой отец плохой человек, и я знаю, что он безжалостен. Не могу простить предательское убийство, когда он стрелял в шлюпку. Но может, я смогу объяснить, почему это произошло.

Мужчины неловко молчали. Они смотрели на угли костра, но не на девушку. Немного погодя она продолжила:

– Он очень боялся, что будет обнаружен груз, который лежит в главном трюме «Арктура».

– Что за груз, моя дорогая? – поднял голову Дориан.

– Прежде чем ответить, я должна объяснить, как мой отец нажил богатство, превосходящее сокровища любого восточного правителя, кроме, может быть, Великого Могола и Блистательной Порты в Константинополе. Мой отец дает власть и отнимает ее. Он использует свое положение генерального консула, чтобы сажать королей на троны и свергать их. Используя силу Британской монархии и Английской Ост-Индской компании, он обращается с народами и армиями, как другие со скотом или овцами.

– Но власть, о которой ты говоришь, власть монархии и компании, ему не принадлежит, – заметил Дориан.

– Мой отец фокусник, мастер иллюзий. Он заставляет других поверить в то, во что ему угодно. Хотя сам даже не говорит на языках своих клиентов – королей и императоров.

– Для этого он использовал тебя, – вмешался Мансур.

Она наклонила голову.

– Да, я была его языком, но он обладает даром политической проницательности. – Она повернулась к Дориану. – Ты, дядя, слышал его и должен понять, каким убедительным он может быть и как он хитер и коварен.

Дориан молча кивнул, а Верити продолжила:

– Если бы не предупреждение, ты тоже захотел бы попробовать его товар, и цена оказалась бы непомерная. Что ж, Заян аль-Дин заплатил ему гораздо больше. Мой гениальный отец сумел убедить не только его, но и Блистательную Порту и компанию, и те заплатили ему не меньше, чтобы он был их посредником. За работу, которой он занимался в Аравии последние три года, мой отец получил пятнадцать лакхов в золотых монетах.

Мансур свистнул, а Дориан посерьезнел.

– Это почти четверть миллиона гиней, – негромко сказал он, – императорский выкуп.

– Да. – Верити перешла на шепот. – И все это золото – в главном трюме «Арктура». Поэтому мой отец скорее умер бы, чем допустил вас на борт судна. Вот почему он готов был взорвать пороховой погреб, когда опасность угрожала его грузу.

– Небесные ангелы, – прошептал Мансур, – отчего ты не сказала об этом раньше?

Она посмотрела прямо ему в глаза.

– Только по одной причине. Я всю взрослую жизнь прожила с человеком, душа которого поглощена алчностью. И хорошо знаю, как заразительна эта страсть. Я не хотела, чтобы мужчина, которого я люблю, заразился той же болезнью.

– Этого никогда не случится! – горячо воскликнул Мансур. – Ты судишь обо мне несправедливо.

– Дорогой, – ответила она, – если бы ты видел сейчас свое лицо…

Мансур пристыженно опустил глаза. Он знал, как близко к цели попала стрела, потому что чувствовал, как в нем кипят чувства, о которых она предупреждала.

– Верити, моя дорогая, – вмешался Дориан, – разве не справедливо было бы пустить кровавые деньги Заяна аль-Дина на то, чтобы свергнуть его со Слонового трона и освободить его народ?

– Об этом я и думаю все время с тех пор, как приняла вашу с Мансуром сторону. Я рассказала вам о золоте на «Арктуре» потому, что пришла к такому же выводу. Боже, если мы захватим эти кровавые деньги, то используем их в благородных целях.

Издали они увидели, что большая часть поврежденной оснастки «Арктура» заменена или починена, но когда подошли ближе, стало ясно, что корабль по-прежнему наколот на рога Обманщика, как жертва на алтарь мамоны. Подойдя еще ближе, они заметили небольшую группу, сиротливо стоящую у грот-мачты на сильно наклоненной палубе. В подзорную трубу Дориан разглядел коренастую фигуру и багровое лицо Рубинового Корниша.

Было очевидно, что «Арктур» не представляет угрозы. Он не мог двигаться, а сильный крен делал батареи бесполезными. Пушки с левого борта смотрели в воду, а с правого – в небо. Но Дориан не стал рисковать: он приказал подготовить к бою «Месть» и «Дух» и выставить орудия. Он приблизились к «Арктуру» и с обеих сторон угрожали ему бортовыми залпами.

Оказавшись в пределах слышимости, Дориан обратился к Корнишу:

– Сдадите ли вы свой корабль, сэр?

Рубиновый Корниш был поражен тем, что мятежный калиф обратился к нему на чистом английском языке, да еще с девонским выговором. Но быстро пришел в себя, снял шляпу и подошел к планширю, удерживая равновесие на наклонной палубе.

– Вы не оставляете мне выбора, ваше величество. Хотите взять мою шпагу?

– Нет, капитан. Вы храбро сражались и заслужили достойное обращение. Оставьте шпагу себе.

Дориан рассчитывал на сотрудничество Корниша.

– Вы великодушны, ваше величество. – Комплименты смягчили Корниша. Он надел шляпу на голову и плотнее затянул оружейный пояс. – Я жду ваших приказаний.

– Где сэр Гай Кортни? Он на нижних палубах?

– Девять дней назад сэр Гай взял корабельные шлюпки и моих лучших людей. Он отправился в Маскат, где рассчитывал получить помощь. И обещал как можно быстрее вернуться, выручить «Арктур». Тем временем он поручил мне охранять корабль и груз.

Долгое сообщение для того, чтобы громко его кричать, и когда Корниш умолк, лицо его стало еще краснее.

– Я посылаю к вам на борт абордажную группу. Я намерен спасти ваш корабль и снять его с рифа. Будете ли вы сотрудничать с моими офицерами?

Корниш немного подумал, потом, по-видимому, принял решение.

– Ваше величество, я вам сдался. И буду выполнять ваши приказания.