Прошедшие войны - Канта Ибрагимов

— Ну, хватит, хватит, — легонько погладил по руке жену Басов и обратился к Цанке. — Ты не торопись — всё обдумай, взвесь… Развестись дело не хитрое, а ребенок — это всё.

Арачаев глубоко вздохнул, посмотрел супругам в глаза.

— Я долго думал. По крайней мере целую ночь, после того как узнал эту новость… Эта женщина в мой дом не вернется. И я с ней жить никогда не буду, хоть и родит она десятерых детей… Это точка… Мадлена — сволочь. Это была моя роковая ошибка… В нашем роду такие женщины быть не должны. Им не место в нашем обществе… А насчет ребенка — посмотрим. Время покажет… Я знаю одно точно — быть ее мужем и страдать всю оставшуюся жизнь, даже ценой ребенка, я не намерен… Честь и свобода превыше всего.

Наступила долгая пауза, все сделали вид, что усиленно едят. Наконец Альфред Михайлович нарушил молчание.

— Ты прав, Цанка, абсолютно прав… Эти Исходжаевы — бесстыдные дамочки, и держаться от них надо подальше.

— Я знаю, — печально сказал Цанка, — что они обращаются к Вам, спекулируют Вашей порядочностью. Мне Аянт и Далхад все рассказали, но поделать ничего не могу… Просто Вы их гоните подальше.

— Ничего, ничего, — успокаивал его Альфред Михайлович, — все будет нормально.

— Тебе жениться надо, — взмолилась Алла Николаевна, — ты еще молодой.

— Да, да, — поддержал ее Альфред Михайлович.

— А может ты к нам в Алма-Ату переберешься? Мы тебе и с жильем и с трудоустройством поможем, — упрашивала Басова Цанка.

— Спасибо, дорогие, но я не могу… Я бы и рад был. Просто на мне держатся все земляки. Так получилось, что я один в должности среди чеченцев в Чиили и все проблемы через меня проходят. Я хоть чем-то им могу помочь: с жильем, с работой. Одно то, что я вхож в многие кабинеты и просто нахожусь на ответственной должности, снимает многие проблемы у моих земляков. Да и не только у них, а у всех спецпереселенцев.

— Молодей, Цанка! Молодец, — сжал кулаки Басов.

— Ой, Цанка, ты хоть береги себя, и нас не забывай, — прослезилась Алла Николаевна.

Вечером Басов, Арачаев и Бакаров продолжали отмечать Новый год в привокзальном ресторане. Так засиделись, что Цанке пришлось бежать за отходящим поездом.

В начале февраля 1955 года Арачаев вновь прибыл в Алма-Ату. На сей раз его вызывали в районный суд города по бракоразводному процессу. К радости Цанка вместо "отсутствующей по уважительной причине" гражданки Исходжаевой Мадлены была ее мать — Милана. Суд был скоротечным и формальным. Бывшая теща и бывший зять при встрече обменялись только двумя словами: здравствуй и прощай.

А в середине марта Цанка получил одновременно два письма — от Басовых и Бакарова, в которых сообщалось, что Мадлена родила сына. Вот тогда заметался Цанка в сомнениях, ровно неделю мучился, не знал, что делать, как быть. То хотел вернуть ненавистную жену с сыном, то мечтал никак не реагировать. В конце концов после долгих томительных ночей написал Мадлене письмо с полунамеком на воссоединение или с просьбой отдать ему сына.

Ответ был получен скоро. В своем коротком послании Мадлена писала, что "он подлый, неотесанный горец" и чтобы он "больше не беспокоил ее мать и дочь своими невежественными посланиями". Оказывается, "Арачаев испортил ее жизнь и артистическую карьеру", а сына по рекомендации "заботливого Магомедалиева" назвали "модным именем — Руслан". В конце стояли знакомое P.S. и далее по тексту: "Если еще раз нас побеспокоишь — обратимся куда следует. Тебя давно пора посадить как расхитителя госсобственности и вредителя. У меня есть припрятанные тобой на квартире документы, подтверждающие факты воровства и приписок. Я до сих пор молчала, но теперь мне надо кормить трех человек. Так что немедленно высылай деньги на Главпочтамт, до востребования на мое имя". Далее жирным почерком была выведена требуемая сумма — она равнялась годовому жалованию Арачаева.

Он со злостью разорвал письмо, усилием воли постарался выкинуть из головы мысль поехать в Алма-Ату повидать ребенка. И только значительно позднее он узнал, что в это время в столице республики шел грандиозный торг между Басовыми и Исходжаевыми, в результате которого сын Цанка Руслан получил фамилию Арачаев, а взамен решением бюро Алма-Атинского горкома "молодая, талантливая солистка государственной филармонии Казахстана Исходжаева Мадлена, имеющая на иждивении трех человек, в том числе двух малолетних детей, получает двухкомнатную квартиру общей площадью 46 кв. м". В это же время с Арачаева стали удерживать четверть зарплаты в качестве алиментов.

После этого Цанка твердо решился жениться, тем более, что все кругом его об этом уговаривали. В каждую субботу в бане водхоза поднимался этот вопрос, и наконец, когда Цанка дал добро, появился целый список из двенадцати кандидатур — от восемнадцатилетней девушки до сорокадвухлетней девы. Никого из них он не знал, просто был знаком визуально. Для выбора невесты он стал руководствоваться двумя принципами: первое — из какого претендентка рода и фамилии, и второе — чтобы имела воспроизводственный возраст, но не слишком молодая. В результате недолгих абстрактных размышлений выбрал поистине золотую середину — тридцатилетнюю овдовевшую односельчанку, разнорабочую водхоза, круглую сироту Густан Мовтаеву — племянницу покойного Макуша Мовтаева, сторожа школы в Дуц-Хоте.

Не успел Цанка вымолвить свое решение, как молва полетела по округе. В тот же день земляки организовали смотрины девушки в доме Шовхала. Сидели "молодые" друг против друга, оба смущались. А Густан совсем опустила голову, вся изогнулась. На дурацкие вопросы Арачаева типа — как жизнь, как дела, как работается — она отвечала кивком головы или в лучшем случае очень тихо, одним словом — нормально. Смотрел Цанка на девушку и видел, как краской зарделись ее худое лицо, шея, уши, как нервно трясутся ее потрескавшиеся в несносном труде, грубые пальцы рук, как далеко под стулом она прячет поношенные, порванные с краев калоши.

Мнение девушки никого не интересовало. Всем было ясно, что это счастье для Густан и другого выбора у нее нет. Просто Арачаев не доводил операцию до логического продолжения, никак не предлагал ей выйти за него замуж. Еще два раза организовывались смотрины, а Цанка все не решался с предложением. Его смущали многочисленные уши в соседних комнатах.

Одновременно дошел до него слух, что Густан категорически отказывалась одевать чужие вещи, идя на свидание.

— Он почти каждый день меня видит и знает как я живу, где живу, в чем хожу… Что я буду носить чужое белье, а после свадьбы возвращу его и останусь голой… Нет… Он и так все знает, — говорила бедная девушка.

Конечно, Цанка все знал. Знал и то, что Густан работает на самых грязных и тяжелых работах, что живет в двадцатичетырехместной комнате общежития водхоза и что она свою мизерную зарплату два раза в месяц отвозит в детдом Кзыл-Орды, где находились ее младшие брат и сестра.

Цанка решил действовать иначе, проще, и как всегда неординарно. Однажды встал он, как обычно, на рассвете, выглянул в окно и его осенило. "Зачем все эти сваты, эти смотрины и глупые посиделки в присутствии десятков глаз и ушей? Я все сделаю в обыденном порядке", — подумал он, выглядывая в открытое окно.

Стояла середина сентября. Трехмесячный летний зной пустынь Кызылкум и Маюнкум спал, с высоких гор Каратау впервые подул прохладный, жизнедышащий ветерок. Цанке сразу показалось, что с наступлением осени значительно уменьшилось количество назойливых мух и комаров. Далеко на востоке, в небе, впервые за последние несколько месяцев появились густые, кучевые облака. От лучей раннего солнца они стали розово-золотыми с одной стороны и пепельно-фиолетовыми с другой.

Арачаев сладостно зевнул, потянулся, пошел в ванную. Он тщательно выбрился, искупался, одел военную парадку с двумя орденами Славы и поехал на работу.

— Ты что это надушился, приоделся? — удивленно спросил его управляющий.

Цанка промолчал, только положил на стол заявление с просьбой выдать деньги в счет будущей зарплаты.

— Зачем тебе столько денег? — возмутился Саренбаев. — Всю жизнь в долг живешь.

— Женюсь я, — слабо улыбнулся Арачаев.

Управляющий застыл в смешной позе, исподлобья, поверх толстых очков глянул вопросительно на заместителя.

— Ты правду говоришь?

— Да, — четко, по-военному ответил Цанка.

— И кто невеста? — не унимался начальник.

— Пока добра нет, но буду просить руки к нашей рабочей — Густан Мовтаевой.

— Мовтаевой? — вскочил Саренбаев. — Черт побери, ты не поверишь, только на днях моя жена говорила, что эта девушка была бы лучшей парой для тебя… Ну, молодец!

Управляющий вновь сел, скомкал в мясистом кулаке заявление Арачаева, поднял трубку.

— Отдел кадров? Подготовьте приказ о премии Арачаеву в размере трехмесячного оклада в связи с окончанием летнего сезона и еще оклад из моего резерва в связи со свадьбой… Ну, ты даешь, Цанка! То сидел бобылем, а теперь каждый год по новой невесте. Молодец!.. Свадьба будет у нас в столовой. Понял?