Контакты особого рода - Василий Головачёв

Двенадцатого апреля, в рекордно короткие сроки, «малый паньтао» был готов в материале, и его втайне от всех официальных лиц доставили на Плутон, где отыскалось одинокое «зеркало», следящее за полигоном Института пограничных физических проблем. Здесь когда-то испытывались аннигиляционные и гравитационные двигатели для космолетов, ТФ-эмиттеры и топологические преобразователи вакуума, отчего огромный район Плутона превратился в удивительный ландшафт, описать который не смог бы ни один любитель изящной словесности. Больше всего этот ландшафт напоминал море замерзших гейзеров и водных струй, пятнистых от вкраплений камней и металлических капель. Но это была лишь приближенная поверхностная аналогия, на самом деле ландшафт был намного сложней, и его отдельные арки, фестоны и снежно-ледяные «протуберанцы» поражали воображение. Да и глыба Харона над горизонтом добавляла экзотики в немыслимый пейзаж, создавая впечатление медленно падающей сверху округлой снежной горы.

Однако полюбоваться пейзажем Кузьма не успел. Времени на раскачку и отвлеченные разговоры не было, безопасники торопились, и подготовка к испытаниям «паньтао» длилась всего сорок минут. Установку — она теперь напоминала свернутую в трехметровое кольцо змею с глазастой бронированной головой — подвели к «зеркалу» на расстояние в тридцать метров, испытатели попрятались в бункеры с перископами, и бледный от волнения Кузьма, находившийся в одном из них вместе с отцом, руководительницей контрразведки и комиссаром СБ, если не считать нескольких человек обслуживающего персонала, дал команду инку включить «паньтао».

Видеокамер, следящих за «зеркалом» и «змеей» «паньтао», было не меньше десятка, поэтому инк видеоконтроля вырезал в общем обзорном виоме ряд оперативных окон, в которых можно было увидеть эти объекты в любом ракурсе и с разных расстояний. Но все эти виомы показали одну и ту же картину: десятиметровый зеркальный квадрат, прилепившийся к ледяному куполу на краю полигона, внезапно сложился конвертом, затем еще раз и еще, и «зеркала» не стало.

Несколько мгновений в бункере и вообще в эфире стояла тишина. Все ждали каких-то дополнительных эффектов, вспышек или взрывов, но их не было, и тогда раздались крики «ура!», шумные возгласы, смех, Кузьму дружно оторвали от пола (при силе тяжести в два раза меньше земной) и подкинули вверх, так что он ударился макушкой в купол потолка. Его подхватили, снова подкинули, уже не столь сильно, опустили на пол, начали обнимать и жать руку. Подошел отец, обнял, шепнул на ухо:

— Молодец!

Затем наступила очередь комиссара и главной контрразведчицы. Ребров был немногословен, как и отец:

— Хорошая работа, Ромашин!

Юэмей Синь тоже пожала руку не знавшему куда деться от смущения Кузьме:

— Вы замечательный специалист, сяньшэн. — И добавила с лукавой улыбкой, совсем тихо: — Но плохой дипломат.

Он понял, что китаянка имеет в виду его конфликт с друзьями жены и представителями закона. Понизил голос:

— Я больше не буду.

Руководительница контрразведки подмигнула ему и вышла из бункера в сопровождении Реброва и старшего Ромашина. Последними к Кузьме подошли Гредас и Лю Тао, молча пожали руку. Полный, добродушный, бородатый Гредас похлопал его по плечу:

— Все отлично, парень, хотя, конечно, потребуется еще несколько раз проверить машину на других «зеркалах». Но мы это сделаем уже без тебя, отдыхай.

Они отошли, потом китаец вернулся.

— Есть один маленький нюанс, сяньшэн. Может быть, несущественный. Обратите внимание на побочный эффект.

— Какой? — не понял Кузьма.

— Температура в зоне эксперимента упала до абсолютного нуля.

— Ну и что? — полюбопытствовал стоявший рядом Хасид.

Лю Тао сморщил личико в улыбке, поклонился и засеменил вслед за коллегой.

Хасид проводил его взглядом, повернулся к задумавшемуся другу.

— Ерунда все это. Главное — мы таки уконтропупили «зеркало»! Чего приуныл, герой дня? Неужели китаец расстроил?

— Не знаю, — признался Кузьма. — Кошки на душе скребут… Я не рассчитывал побочных эффектов.

— Подумаешь, температура понизилась! Она и так на Плутоне под минус двести сорок.

— Чтобы понизить ее до абсолютного нуля в зоне испытаний, нужны особые ухищрения. Я даже не могу придумать какие. Вернее, знаю, но теоретически. На практике добиться этого трудно, если вообще возможно.

— Для нас нет ничего невозможного.

— Не скажи, — не принял шутки Ромашин.

— Поделись своими теоретическими соображениями. И вообще, потопали отсюда, раз уж нам разрешили отдыхать. Давай махнем на Марс? Геру позовем с собой, он тоже замучился там со своими мантоптерами. Может быть, и Катя согласится. Ну что, летим в Ригу?

— Не торопись, я хочу посмотреть на «зеркало»… вернее, на то, что от него осталось.

— Как скажешь.

Они двинулись по кольцевому коридору к люку, возле которого их ждал куттер.

— Все-таки я тебя не понял, — продолжал Хасид.

— Такое резкое падение температуры пространства, — рассеянно проговорил Кузьма, — возможно лишь в том случае, если «паньтао» «сдвинул» вакуум «назад».

— Как это?

— Время в зоне потекло вспять, образовался мощный всплеск частиц с отрицательной энергией, что и породило эффект падения температуры. Но это теоретически…

— Чем опасен эффект?

— Не знаю, — со вздохом сказал Кузьма. — Придется теперь делать анализ эксперимента и просчитать последствия. Никуда я отдыхать не полечу.

— Чертов китаец!

Кузьма нехотя улыбнулся.

— Он ни при чем. Наоборот, очень тонко предупредил и дал пищу для размышлений.

Они включили комплекты бижо, сели в куттер, пилотируемый работником службы безопасности, и взлетели в угольно-черное небо Плутона, направляясь к ледяной скале, на которой еще совсем недавно торчало «зеркало».

Вторые и третьи испытания «паньтао» на плоских «зеркалах» подтвердили результаты первого: «зеркала» сворачивались в «хроноконсервы» — микрообъекты с застывшим временем, сильно остужая при этом окружающее пространство в радиусе до сотни метров. Эффектом «вакуумного вымораживания» заинтересовались ученые, предложившие ряд оригинальных гипотез, но все они сходились во мнении, что ТФ-теория, включавшая в себя теории вакуума, торсионных полей, топологических временных многообразий и универсальных взаимодействий, по крайней мере неполна, и ее следует дополнить разделом сингулярных и невозможных[52] состояний. Правда, эти умозаключения академиков и универсалистов ничем не могли помочь Кузьме, взявшемуся за непосильный труд расчета последствий включения «большого паньтао». Он работал до изнеможения, чем сильно огорчал Хасида, но света в конце тоннеля не видел. Информации для точного расчета не хватало, и результаты получались самые разные, в том числе — совсем экзотические.