Подземелье ведьм - Кир Булычев

— Эй, стойте, не уходите!

Ободрав грудь, я скатился вниз с дерева и кинулся к ползуну и Ирке, что стояла рядом с ним, подняв пистолет. Мне было видно, что ползун что-то объясняет ей, и когда я подбежал ближе, она уже спрятала пистолет, кинулась ко мне, широко расставив худые руки. Ирка повисла на мне и заревела, тыкаясь мокрым носом в меня и елозя ладошками по спине.

— Я же знала, — говорила она сквозь слезы, — я же знала, что ты живой! Врут они все, что тебя убили. Я же не зря тебя искала.

Волосы Ирки пахли дымом и солнцем.

Ползун стоял за ее спиной и покачивался на хвосте, будто не мог решить — бежать ему отсюда со всех ног или, наоборот, радоваться, что путешествие закончилось.

По дороге через болото Ирка успела мне рассказать, что искала меня, даже пробралась в питомник, она была очень осторожна и не попалась на глаза спонсорам. Одни ей говорили, что меня отравили вместе с птичкой Марусей, другие — что увезли. Людмила надеялась, что мы убежали, — в ту ночь летало много вертолетов и съехалось несколько машин с милиционерами. Если бы я был убит, зачем такая суматоха?

— Тебя Маркиза послала? — спросил я. — Или ты сама?

— Маркиза знает, что я тебя ищу, но она сейчас так занята своими делами! Спонсор Сийнико везет ее в Аркадию — оттуда ее отправят в Галактический центр!

Слово «Аркадия» я услышал в тот день уже во второй раз.

— Зачем? — спросил я, имея в виду Маркизу.

— Чтобы исправить ее тело.

— А я собирался уже завтра идти в Москву, — сказал я.

— Искать нас?

— Искать кого-нибудь, чтобы сказать — в августе спонсоры начнут ликвидацию населения Земли.

— Знаю, — сказала Ирка.

И она погладила меня по руке.

— Не могу поверить, что это ты, — сказала она. — Ты загорел, стал такой здоровый. Тебя не узнаешь. Волосы совсем выгорели.

— А что такое Аркадия? — спросил я.

— Аркадия — это счастливый город.

— Счастливый город? На Земле?

— Я о нем слышала раньше, но никто из наших туда не мог попасть. Теперь Маркиза попадет туда. И мы тоже постараемся.

— Зачем?

— Чтобы найти правду, — сказала Ирка. — Я тебе все расскажу.

О ползуне я совсем забыл. Он пробирался за нами, стараясь идти след в след — он не выносил болота и открытой воды. Время от времени он издавал высокие скрипучие звуки, и Ирка тогда, не оборачиваясь, уговаривала его.

— Скоро придем? — пискнул он сзади.

— Скоро, — подтвердил я и спросил: — А почему я ничего не знаю об Аркадии?

— Мы сами недавно узнали. Спонсоры хорошо охраняют ее, — вступила в разговор Ирка.

— Но что это?

— Это счастливый город, в котором мы с тобой живем.

— Ирка, не неси чепухи! Ты можешь объяснить по-человечески?

Мне было приятно смотреть на нее. Ни шрамы на лице, ни выбитые зубы не портили для меня эту девушку. Я знал, что она хорошая и добрая. Может быть, Маркиза в тысячу раз красивее, но Ирка — мой друг.

— А ты почему сюда пришла? — спросил я.

— Потому что тебя искала. Маркиза хотела проверить, как ты живешь, как Сийнико держит свое слово.

— Я сам виноват, — сказал я. — Я слышал, как они обсуждали ликвидацию людей.

— И он перепугался? Конечно, он перепугался. Но Маркиза думала, что он не посмеет тебя убить. Ведь она тоже кое-чего знает.

— Она тебя послала?

— Я сама пошла. С ползуном.

— Ты была в питомнике? Говорила с Сийнико?

— Ты думаешь, я совсем глупая, да? Конечно, я с Сийнико не говорила, но я говорила с Людмилой и детьми. Многие не спали, многие слышали. И даже знали, в какую вы сторону ушли. Я решила — поищу вас здесь, в деревне, и на болоте. Вот мы и пошли. Да не пришлось искать — ты сам выскочил.

Она радостно ударила меня кулачком в бок.

— Осторожнее! — откликнулся я, перепрыгивая, балансируя на кочке. — Здесь же глубоко!

Малыш Сеня встретил нас у края болота. Увидев ползуна, он замер, в ужасе сунув в рот свой кулачок.

— Не бойся, мальчик! — крикнула Ирка. — Это мой друг.

Арсений не поверил и задом, задом отступил в чащу. Оттуда и глядел на нас.

Еще больше испугался отец Николай, который возился в своем огороде, поднял голову — и тут мы втроем! Он решил, что дьявол во плоти почтил его своим визитом. Он крестил ползуна лопаткой, которая была у него в руке. Ползун — натура деликатная, застеснялся, что доставляет людям столько неприятных эмоций, и захотел вернуться в деревню. Пришлось мне сказать небольшую речь о благородной и несчастной расе ползунов, чьих детишек, только вылупившихся из яиц, уничтожают спонсоры.

Малыш к тому времени уже пригляделся к ползуну, вылез из кустов, подошел поближе и стал ладонью пробовать шерсть ползуна, который замер, чтобы не испугать мальчика. Отец Николай близко не подходил, часто крестился и никак не мог согреть в себе сочувствие к червяку. Он все равно подозревал нас в страшном розыгрыше, жестокой шутке, но смысла шутки он не понимал и потому на первый план не вылезал, а с темнотой ушел молиться в землянку, где у него стояли иконы. А мы не стали ему мешать и уселись на высоком месте, под сосной. Комаров было мало, костер мы зажигать не стали, чтобы не рисковать.

— Ты нам нужен, — сказала мне Ирка. — Ты не думай, что я тебя искала, потому что к тебе неравнодушна.

— Я не думаю. — Я не смог сдержать улыбки.

— Ты нам нужен, чтобы пробраться в Аркадию.

— Отлично, — сказал я, не задумываясь о смысле слова.

— У нас мало времени. Нам нужно сорвать их планы.

— Хоть сейчас, — сказал я с облегчением. Честно говоря, в последние недели я уж стал бояться, что я единственный человек на Земле, который хочет выгнать спонсоров. Я уж думал, что все остальные довольны. Всем дали колбасу и по пятницам отстреливают.

— А он? — спросил я, показывая на ползуна, который свернулся тугим кольцом, баранкой, размером с шину грузовика.

— Ты помнишь, как мы с тобой на кондитерской фабрике работали? — спросила Ирка.

— Еще бы не помнить!

— Ты не думай, что я случайно там была. Мы там яйца ползунов воровали, помнишь? Потому что этот ползун уже с нами был и все рассказал.

— Спонсоры не дикари, — сказал ползун, приподняв голову, — они цивилизованные правители. Они никогда не поднимут руку на разумное существо. А если у разумного существа есть неразумный младенец, с ним можно делать что угодно — и видимость соблюдена, и голод утолен.

Сказав такую фразу, ползун надолго замолчал.