Подземелье ведьм - Кир Булычев

— Вы там были! — простонал ползун.

Он был мною недоволен.

— А вы там тоже были? — спросил я. — И убежали, да?

После долгой паузы ползун сказал:

— Да.

— А почему вы разумный, а они нет?

— Скажите. — Ползун отвернул голову от меня и стал столбиком, опираясь о землю двумя парами крепких, широко расставленных лап. — Скажите, а если вы родите маленького человека, совсем маленького, и сразу отнесете его на кондитерскую фабрику, он будет разумным?

— Это ваши дети?

— Это совсем маленькие, — сказал ползун. — Они еще не умеют говорить. Они еще не умеют думать. Им надо жить четыре года, пять лет, чтобы научиться говорить. Вы теперь понимаете?

— Так что же, получается, что спонсоры едят ваших детей?

— Вы тоже едите чужих детей, — сказал ползун невесело. — Вы едите рыб и животных, вы едите яйца птиц, которые еще не умеют говорить.

— Но мы не едим тех, кто разумный.

— А никто не знает, что маленький ползун будет когда-то разумным. Этого никому не говорят. Даже большинство спонсоров об этом не знают. Есть инкубаторы, в них выводят маленьких. Потом их немного растят. Потом их убивают. Это очень полезная пища, спонсоры ее кушают, но они не знают, что они кушают.

Я верил этой гусенице и не боялся ее. Но я же кидал убитых ползунов в контейнеры!..

— Вы не виноваты, — сказал ползун. — Вы не знали. Спонсоры кушают всех. Они кушают вашу планету, они кушали нашу планету.

— Но матери… где матери малышей?

— Мне сложно объяснить систему размножения, — сказал ползун. — Это надо изучать. Если интересно, я потом расскажу.

— Значит, взрослых ползунов здесь нет?

— Взрослый — я, — сказал ползун. — Они завозят сюда оплодотворенную икру — это экономично. И никто не знает.

— Но зачем? Разве на Земле мало пищи?

— Есть пища, а есть оптимальная пища, — сказал ползун, покачиваясь, как кобра, желающая нанести укус. — Наши дети — идеальная пища. Теперь ее потребуется больше. Людей станет еще меньше, а такой пищи надо больше.

— Вы знаете, что людей будет меньше?

— Я немного знаю.

— А почему вы здесь?

Живот у ползуна был хитиновый, блестящий, словно рачий хвост. А на боках и спине росла торчком шерсть. Ползун был некрасивый и даже страшный. Но я привык к ползунам. К тому же если чудовище с тобой разговаривает и даже жалуется тебе — трудно его бояться.

Ползун не хотел отвечать на мой вопрос. Если бы его глаза не были неподвижны, я бы сказал, что он рассматривает травинки.

— Я иду, — сказал ползун наконец.

— Неужели? И куда же вы идете?

— В Аркадию, — сказал ползун.

Это слово мне ничего не говорило.

— Где эта Аркадия? — спросил я.

— Далеко, — сказал ползун.

— Вы пойдете со мной? — спросил я.

— Куда?

— Я тут недалеко живу. Там мои друзья.

— Я не отвечу, — сказал ползун.

— Вместе лучше, — сказал я.

— Вместе лучше, — как эхо ответил ползун, но не двинулся с места.

— Вы идете?

— Нет, извините, — сказал ползун и опустился на лапы, превратившись в самую обыкновенную, правда, крупную гусеницу.

— Я пошел, — сказал я.

Ползун начал отходить от меня задом наперед.

Я подумал, как же он не доверяет людям — всем, потому что на нашей планете убивают его детей.

— Тогда счастливо оставаться, — сказал я, хотя расставался с ним с сожалением. Любое существо, встреченное мною, что-то может рассказать. И ползун тоже, ведь где-то он скрывался, сбежав с кондитерской фабрики, в чем я почти не сомневался, где-то научился русскому языку, зачем-то попал в этот лес, кого-то ждет…

Ползун скрылся в зарослях, я не преследовал его. Я повернулся и пошел прочь из леса. Сзади было тихо.

Я вышел к роднику, а от него, напившись, пошел к храму.

Пройдя несколько домов, я остановился.

Как легкомысленно с моей стороны уйти, ничего не узнав! Ведь недалеко отсюда, за болотом, наша землянка. Там старенький отец Николай и маленький мальчик. А если появление ползуна — одна из попыток выследить нас? И я так легко попался на его речи о зверском уничтожении маленьких ползунов?

Могу ли я ему верить?

Конечно же, ответ был отрицательным.

Я остановился. Заросшая улица спускалась вниз. Было тихо, пусто, жарко.

Почему ползун не захотел пойти со мной? Ведь ему хуже одному, чем с нами? Как он попал в эти пустынные места? А если он не выслеживает нас, может, должен с кем-то встретиться?

Я должен все это выяснить.

Убедившись, что меня от родника не видно, я перебежал к ушедшему в землю, развалившемуся дому. Возле него росла большая сосна, могучие ветви которой начинались невысоко над землей. Я забрался по ветвям в гущу кроны и отыскал такую позицию, с которой я, невидимый, мог с высоты птичьего полета наблюдать за родником и поляной вокруг него. Любой человек или спонсор, который приблизится к деревне со стороны речки, обязательно попадется мне на глаза.

Я устроился поудобнее и решил ждать.

Мой расчет оказался правильным. Прошло несколько минут, может быть, полчаса, и из леса, постояв осторожно на опушке и оглядываясь, вылез ползун. Он скользнул вниз к роднику — видно, хотелось пить. Он пил, как собака, — приподняв туловище на удлинившихся лапах и опустив морду в воду.

Напившись, ползун медленно пополз к кустам. И вдруг замер. Он что-то услышал — я же был оттуда далеко и ничего не слышал.

Одним прыжком ползун нырнул в кусты. Листья их вздрогнули и замерли.

По широкому броду, перепрыгивая с камня на камень, в нашу сторону двигалась одинокая человеческая фигурка, легкая, быстрая, тонкая. Я не мог разглядеть лица человека на таком расстоянии.

Человек пересек речку и уверенно отправился к роднику.

Не доходя полсотни шагов до родника, человек остановился. Он прислушивался.

Потом сунул в рот два пальца и негромко свистнул. Значит, он знал, что его должны ждать. Значит, ползун и в самом деле пришел сюда не случайно.

Кусты зашевелились, и из них, приподнявшись на задних лапах, вышел ползун.

Подобно пингвину, он, переваливаясь, двинулся навстречу человеку, страшно знакомому мне, но человек стоял ко мне спиной и я не мог разглядеть его лицо. Ну повернись в профиль, просил я мысленно человека, я хочу тебя узнать!

Он повернулся в профиль, и я закричал:

— Эй, стойте, не уходите!

Ободрав грудь, я скатился вниз с дерева и кинулся к ползуну и Ирке, что стояла рядом с ним, подняв пистолет. Мне было видно, что ползун что-то объясняет ей, и когда я подбежал ближе, она уже спрятала пистолет, кинулась ко мне, широко расставив худые руки. Ирка повисла на мне и заревела, тыкаясь мокрым носом в меня и елозя ладошками по спине.