Время жестоких чудес - Артем Лунин

Отряд Черного Кора первым пробился через стены и сейчас теснил болотников с внутренних укреплений. Беричи сопротивлялись истово, но бестолково, их со всех сторон подпирали другие отряды. Кор крикнул Питеру, что надо делать, Питер кивнул и отступил, запрокинул голову. Адский шум боя прорезал волчий вой, войи ловко развернулись и перестроились, выдавливая болотников с укрепленных улиц.

Кор наконец выглядел человека, распоряжающегося у врагов, да тот и не шибко прятался. Широкоплечий краснолицый здоровяк в украшенном перьями шлеме орал, страшно выкатив глаза и брызгая слюной, размахивал огромной секирой, словно пластая невидимого врага. Повинуясь этим взмахам, беричи перестроились, снова сплотив ряды, и пошли в атаку, яростную и безнадежную.

Кор воспользовался короткой передышкой, чтобы стереть с лица чужую кровь и свой пот и приглядеться к жестам здоровяка. Переглянулся с Вереей. Женщина только кивнула и поудобнее перехватила меч.

Если предводительствуемые краснолицым удержат укрепления хоть на малое время, то отошедшие с башен беричи смогут объединиться с ними, и тогда исход боя будет… тот же, но потерь со стороны воличей окажется больше.

Кор закрыл глаза и увидел в будущем обрыв одной жизни и продолжение многих.

Носитель Дара Ненависти усмехнулся горько. Вот и все…

Орел понял, что пришла его смерть. Он стер пену с губ, поудобнее перехватил скользкую от крови рукоять секиры и шагнул навстречу войю, на лбу которого был изображен меч, пронзающий Луну.

Меч взметнулся и опустился, сталь зазвенела о сталь. Секира метнулась вперед, вой изящным движением ушел. Меч нарисовал широкую восьмерку, мимоходом словно случайно задев по ноге одного из соратников риша. Рана была пустяковая, царапина, но этого хватило. Меч сражающегося рядом с татуированным метнулся вперед и перечеркнул жизнь риша Шеми. Гореш узнал, та женщина-вой, одна из встречавших его летом, когда риш пришел ползать на коленях, предать своих…

Пора расплачиваться.

Риш споткнулся и едва не упал, поэтому чудовищной силы удар, который свалил бы его, только помог обрести равновесие. Враг засмеялся, тоже оценив шутку Хозяйки Судеб, и ударил снова. Кто-то сшиб риша с ног, Орел ощутил, как дернулось и расслабилось прикрывшее его тело. Гореша выдернули из-под мертвого спасителя и потащили в задние ряды.

Питер, сражающийся по другую руку от Черного Кора, безуспешно пытался успеть за ним. Вот Кор сказал что-то ривану сожженной деревни. Питер бешено мотнул головой, Кор кричал, указывая назад, риван отвернулся. Кор выругался, обернулся к Верее, замер и закрыл глаза.

Верея убила своего врага и кинулась к нему, уже понимая, что не успевает…

Берич занес секиру над головой Черного Кора и закричал страшно. Верея зачарованно смотрела, как рука его переломилась в трех местах. Секира зависла в воздухе, перевернулась, раскроила череп хозяину и улетела в задние ряды болотников.

Струны Узора вдруг стянулись. Бросившийся на Верею болотник с хрипом отлетел назад, получив мысленный удар, потом Узор выпрямился и ударил в грудь ее.

Земля ушла вниз, меч вылетел из руки. Верея перелетела через строй и рухнула посреди пустой улицы, чужие мысленные объятия охватили ее тело так, чтобы падение не причинило серьезного вреда. Верея вскочила, упала, привстала на колени и увидела столь примечательное зрелище, что расхохоталась…

Столь бесцеремонно удалив Верею с поля боя, Кор не стал тратить время, уговаривая Питера. Он попросту ударил его мечом, вспоров икру, и сосредоточил мысль.

И воличи, и беричи провожали изумленными взглядами эту нелепую фигуру. Будто кто-то невидимый, но очень могучий волок войя за шиворот, как нашкодившего щенка. На лице молодого ривана было великое удивление и детская обида. Питер взлетел, словно получив пинок от Амара, упал на крышу одного из зданий. Оглушенный, привстал, мотая головой. Меч сверкнул в воздухе и вонзился в крышу около руки. Риван попытался встать и со стоном повалился, хватаясь за ногу.

Убедившись, что рядом нет никого из своих, Кор стал убивать.

«Мельница», «разветвленная молния», и трое противников отлетели в сторону, умерли прежде, чем упали. Взмах невооруженной рукой, из ладони драконьим дыханием ударил порыв раскаленного воздуха, еще один берич заорал, уронив оружие, рвал с себя пылающую одежду. Вой с силой отразил удар, секира вылетела из руки врага и угодила в другого берича.

Вокруг Кора быстро образовалось пустое пространство, свои тоже предпочитали держаться подальше, а беричи бежали от войя, стреляли, метали секиры, не рискуя ввязываться в ближний бой. Кор даже не пошатнулся, когда стрела попала ему в плечо, отразил летящее в грудь копье, отбил мечом пулю, свалив стреляющего.

Вой смеялся и выл.

Вой атаковал.

По лицу его текла кровь, в плече торчало уже два обломка стрелы, но он снова и снова бросал себя вперед чудовищным прыжком и вертелся в гуще битвы, танцуя страшный танец смерти, пробиваясь к оперенному шлему.

И пробился.

Они встретились и были достойны друг друга. Меч и секира сверкали ярко, незамутненно. Как будто вся пролитая кровь впиталась в жадную сталь. Риш и вой обменивались чудовищными ударами. Яррк поглощал душу Орла, гало Кора заволокло сплошной черной пеленой. Никто не смел вмешаться, мир вокруг двоих стерся, ограничился сиянием стали.

Кончилось все вдруг.

Риш подставил секиру, намечая ответный удар, и вдруг уловил некую неправильность в стойке врага, в его равновесии. Напряжение мышц, готовых к движению, было не таким, значит, и движение будет иным…

Гореш знал, что будет дальше, но он шел за своей секирой, уже не в силах ничего изменить. Пора расплачиваться.

Лезвие секиры врубилось в грудь татуированному, широко плеснула алая кровь, но волич продолжал жить ровно настолько, чтобы успеть ударить, и, падая, повернул меч в теле риша.

Их боль длилась недолго.

Кати было плохо. Она чувствовала все происходящее там, за стеной, в Белокамье. В разум входило бешенство одержимых яррком, боль раненых и последние вздохи умирающих. Ее мысль шла мимо этого, разыскивая звенящую холодную ярость. Так звучит в Живе мысленный голос этого человека. Ярость не затмевающая разум, умело используемая в качестве оружия, рассудочное зрелое чувство человека, который даже не был посвященным войем…

Ругательства, растерянные молодые лица, бестолковая суета младших целителей, старшие же и на миг не отводят взгляда от своих раненых. Жива бурлит болью.

Властный женский голос:

– Этого – сюда!

Два щита брошены в грязь, поверх швырнули плащи.

– А вы идите!