Время жестоких чудес - Артем Лунин

Робко тренькнула какая-то пичуга. Тренькнула снова. Алек сложил губы трубочкой и пискнул. Скоро раздался тихий всплеск, Алек обратил на него внимание только потому, что прислушивался.

Наконец Колин вынырнул у самого берега в тени нависающего над водой тальника. Он вылез из воды, кивнул Алеку и прошел мимо.

Вечером прознатчики переплыли реку, полночи шли, остановились в тенистом распадке и с восходом солнца отправились дальше. В ночь команда разделилась, Алек с Кристой устроились в корнях огромного дуба спина к спине.

Выход ранним утром, натощак, днем короткий привал, поели прихваченной из дому снеди. Алек преломил испеченный названой матерью хлеб между побратимами, запивали ключевой водой.

И пошли дальше.

Алек взглянул на солнце, бликующее сквозь густую листву, и вздохнул. На обед Норик явно не собирается останавливаться. Молодой вой подтянул спадающие штаны, достал из кармана сухарь и стал хрупать на ходу.

– Что?.. – растерянно спросила Криста у кого-то. – Единственная?

Она споткнулась и остановилась, Джурай налетел на нее и ругнулся от неожиданности, Рыжка вздыбила шерсть и заворчала. Норик приостановился и обернулся, собираясь призвать к тишине, и поэтому стрела не вошла ему прямо в сердце, а скользнула по власяной кольчуге и пронзила плечо.

Норик неловко выхватил секиру левой рукой, пущенная ему в грудь стрела ударилась в сталь и разлетелась щепками. Колин, Тахо и Савед поспешили прикрыть командира, Макс дал подсечку Кати и сшиб ее с ног, Алек, Джурай и Криста уже стояли спина к спине, прикрывая их.

Криста бросила Алеку мысль, и юноша прикрыл ее своим телом. Провидица уронила меч и закрыла глаза.

Через мгновение ее руки взлетели, указывая в разные стороны.

Луки у маленького отряда были, но в такой суматохе их не вдруг пустишь в ход. Но кроме луков, у каждого прознатчика были метательные ножи и топорики.

И они полетели, рассекая воздух, листву и ветви деревьев, броню, кожу, плоть и кость…

Раздался крик, из кустов вывалился берич, корчился на земле. Алек перепрыгнул его и схватился с другим, Криста оказалась рядом, и рука врага, все еще сжимающая секиру, упала ему под ноги, Джурай добил и бросился навзничь, стрела с широким наконечником полоснула его по руке. Пущенную вдогон первой стрелу, которая непременно бы нашла сердце побратима, Алек поймал паутинкой Узора.

А потом поймал и жизнь человека с луком.

Вскрикнув, тот свалился с дерева – прямо на меч Алека.

Молодой вой стряхнул с клинка тело и пошел дальше…

Бой кончился.

Алек смотрел на распростертое у ног тело, меч не дрожал в руке. С лезвия падали капли крови, медленные, тягучие, пятнали малахитовую зелень папоротников.

Подошла Кати.

Кто? – спросил он, не разжимая губ.

– Колин и Тахо. – Кати, не сознавая, что тихо плачет, закрыла глаза, осматривая его правую руку. Царапина была глубокой и неопасной, вой уже приказал крови уняться, сейчас боль уходила, смытая волнами целительных мыслей, сменялась тупой надоедливой щекоткой заживления.

Кати наскоро перемотала рану нетугой повязкой. Алек оглянулся вокруг. Макс сидел на земле, приспустив штаны, и недоверчиво разглядывал уже бинтованную ногу. Почувствовав взгляд друга, махнул рукой:

– Я сейчас… посижу малень… а потом встану и бегать стану…

Джурай стоял, опираясь о ствол дерева, держал меч левой рукой. Норик сидел рядом, стрела с обломанным оперением и наконечником так и торчала из плеча, по лицу из-под повязки текла кровь. Взгляды их были устремлены в одну точку.

Алек тоже посмотрел туда.

Тахо стоял, прибитый двумя стрелами к стволу дерева, руки его крепко сжимали меч и разряженный громобой. Алек подошел, с трудом разжал сильные и в смерти пальцы. Громобой был еще горячим, страшная схватка заняла мгновения.

Алек сломил стрелы, осторожно опустил тело в мох. Он и парой десятков слов не перемолвился с этим молчаливым парнем, войем круга Кристы, а теперь и не придется…

Колин лежал на спине, грудь и живот его были одной сплошной раной. Убийца сидел в двух шагах, опираясь спиной на ствол дерева, его голова лежала у него на коленях, скаля розовые от крови зубы. Меч побратима до половины врубился в дерево на высоте плеч.

Алек оглянулся на стон.

Рыжка хрипела, вывалив фиолетовый язык, в пасти пузырилась кровь. Она приняла в себя силовой удар, предназначавшийся Кати, и успела перегрызть одному горло.

Целительница оставила Алека и подошла к Рыжке. Собака косила на хозяйку лиловым глазом. Алек встал рядом, подошла Криста, Макс не решился подняться, предпочел добраться к ним на корточках.

Целительница провела ладонью над свалявшейся шерстью, еще более рыжей от крови, и покачала головой. Рыжка вздохнула и попыталась заскулить.

Алек погладил собаку по затылку, протянул руку – сквозь шерсть, плоть и кости, прикоснулся к позвоночнику и слегка сжал пальцы. Тихий щелчок, Рыжка дернулась и замерла. Он поднял на руки неожиданно тяжелое тело, перенес в выворотень, рядом со старым кострищем – кто-то давно здесь ночевал.

Глава отряда отвел взгляд от мертвых, поглядел на Кристу.

– Девочка, – сказал Норик, – ты единственная среди войев не ранена.

– Что? – растерянно спросила Криста. – Единственная?

Действительно, если не считать царапины на щеке, девушка осталась невредима.

– Только ты можешь бежать день и ночь.

Криста сглотнула. И сказала:

– Я налегке…

Она сбросила тяжелую суму, подтянула ремни перевязи, стала разминать ноги. «Надо бы что-нибудь сказать», – подумал Алек, но слов не было. Торопливо сорвал свою лесную куртку:

– Вот, возьми, в ней ты будешь невидимкой…

Люди молчали.

– Ну, беги, – сказал Норик наконец.

И Криста побежала.

Обманчиво неспешным «волчьим» шагом, каким действительно можно бежать день и ночь. Куртка-«невидимка» и «лесная» манера двигаться скрадывали очертания фигуры, в нескольких десятках шагов девушку уже мудрено было различить.

Пятеро смотрели ей вслед, пока видели. Потом занялись ранами. Кати вытянула стрелу из плеча командира, закрыла края раны.

Молча, не сговариваясь, они собрали с тел оружие, снесли в земляную пещерку тела друзей и врагов. Беричи и воличи в смерти совершенно не отличались друг от друга. Семеро словно расположились на отдых после трудного дня, уселись вокруг кострища, Рыжка лежала у входа, охраняя покой усталых воинов. Вот только уже нет разницы между беричем и воличем, и костер погас давным-давно, и собака не залает на чужих…

Мертвым прикрыли лица, Алек потянулся мыслью, крутой склон оврага вздрогнул и пополз вниз. Флягу с корисом следовало поберечь, но они все же выпили по глотку и плеснули на землю. Проводы были короткими, живые вернулись к делам живых.