Миланский вокзал - Якопо Де Микелис

– Пожалуйста, прекрати…

Ее руки взяли его член, сжали, словно проверяя его твердость, – и это окончательно погасило все его протесты. Рикардо притянул ее к себе и снова попытался поцеловать. Сначала Лаура позволила ему это сделать, затем без предупреждения прикусила его губу. Меццанотте, вскрикнув от боли, провел тыльной стороной ладони по своему рту. На ней остался красный развод. Удивление в нем сменилось глухой и неистовой яростью.

– Ты что, с ума сошла? Да что, черт возьми, с тобой не так?

– На мой вкус, ты все еще недостаточно велик, чтобы мне понравиться, – заявила Лаура, а затем рассмеялась ему в лицо.

Его глаза налились кровью. Эта стерва издевается над ним, она водит его за нос…

Пьянство, возбуждение, гнев – нестабильное и легко воспламеняющееся соединение. И Лаура только что поднесла к нему эквивалент зажженной спички.

– Вот как? Сейчас я тебе покажу…

Рикардо схватил ее за запястья и крепко сжал их, а она извивалась, как дикая кошка, пытаясь расцарапать ему лицо. Затем он споткнулся о штаны, сковывающие его ноги, и оба они упали на мелководье. Несколько мгновений лежали неподвижно, прижавшись друг к другу, кожа к коже, задыхаясь от волнения и страсти. «Лучше остановиться сейчас, пока не стало слишком поздно», – подумал Рикардо в последнем, титаническом усилии овладеть собой.

И тут Лаура повернулась к нему спиной и, вызывающе глядя на него через плечо, потерлась ягодицами о его эрегированный член. В этот момент Рикардо уже перестал что-либо соображать. Он обхватил ее за бедра и резко вошел в нее.

* * *

Проснувшись, Лаура с большим трудом осознала две вещи, которые ее всерьез обеспокоили, хотя вспомнить что-либо о событиях прошлой ночи она была не в состоянии. Она лежала, обнаженная, под простыней, в объятиях Кардо, почему-то тоже обнаженного.

Окаменев от смущения, Лаура бросила взгляд вокруг себя. Свет, проникающий сквозь занавеску, закрывавшую дверной проем, освещал интерьер тесной лачуги из оцинкованного железа без окон.

Каким образом, черт возьми, она и Рикардо Меццанотте оказались на этом старом комковатом матрасе, на полу в какой-то лачуге? Что произошло между ними? Неужели они… Лаура ничего не помнила об этом, но у нее было сильное подозрение, что между ними произошло что-то такое. На эту мысль ее натолкнула та естественность, с которой – в отличие от ее разума, который тут же запаниковал, – ее тело приняло близость с его телом.

Уж не потому ли, подумала Лаура, все так приятно побаливает? Она разглядела синяки на запястьях и в других местах, а также следы на плечах и шее Кардо, похожие на царапины. Внимательно посмотрела на свои ногти. Что бы там между ними ни произошло, это что-то явно было бурным… Лаура попыталась успокоить волнение несколькими глубокими вдохами, затем сосредоточилась на попытке восстановить события прошедшего дня.

…Взяв ее за руку, жрица отвела Лауру в заднюю часть святилища, в место, отделенное тканью от остальной части большого шатра, где несколько женщин в белых одеждах заставили ее раздеться и погрузиться в ванну, наполненную горячей водой и ароматическими эссенциями. После дней, проведенных в грязи логова Адама, это было сущим блаженством. Немного менее приятно было глотать отвратительный на вкус травяной отвар, которым ее напоили. Но это было необходимо, как ей сказали: чтобы принять божественный дух, тело должно быть надлежащим образом очищено, как внешне, так и внутренне. После этого, облаченную в белое одеяние, Лауру отвели в соседнюю хижину, где ей предстояло провести остаток ночи и весь следующий день, пока не начнется церемония. «Из одной тюрьмы в другую», – подумала она, вздыхая. Комната была совершенно пуста, стены выкрашены в белый цвет – цвет чистоты, любимый Мами Вата. На полу мелом были нарисованы странные символы. Когда Лаура вошла туда, жрица объяснила, что обряд инициации, который ей предстоит пройти, обычно длится гораздо дольше, но в данных обстоятельствах он будет проходить в сокращенной и упрощенной форме. Это сделает ее не столько истинным посвященным, сколько адептом. Этот период заключения представлял собой символическую смерть человека, который, преображенный контактом с божеством, должен был возродиться к новой жизни во время заключительной церемонии.

Следующие долгие часы Лаура чередовала сеансы медитации, во время которых должна была открыть свой разум богине, – но она была слишком занята борьбой со сном, чтобы сделать все правильно, – и что-то вроде лекций, во время которых жрица объясняла ей самое необходимое, что она должна была знать о культе. Лаура слушала без особого интереса, часто отвлекаясь и скучая. Если б ей пришлось вытерпеть все эти мучения, чтобы вернуться домой, она согласилась бы на все – но сейчас отнестись к делу серьезно не могла. Лишь однажды Маман удалось привлечь ее внимание, когда она сказала, что если Мами Вата сочтет ее достойной, то даст ей силы контролировать то, что скрыто у Лауры внутри. У девушки сложилось впечатление, что она намекала именно на ее «дар».

Вечером, вместе с другими посвященными, она прошла в процессии к месту проведения церемонии, где ей пришлось танцевать перед всеми полуобнаженной. Сначала ей было неловко, но постепенно она позволила себе увлечься гипнотическим ритмом музыки, восторгом публики и других танцоров, и все стало удивительно легко. Все, что ей нужно было делать, это позволить своему сердцу диктовать ритм движений, биться в идеальной синхронности с барабанами.

Однако в какой-то момент она начала чувствовать себя странно. Голова вдруг стала легкой, а тело – тяжелым и неуклюжим. Что-то внутри нее начало тянуть и толкать, словно освобождая себе место, и сколько бы Лаура ни боролась, она не могла избавиться от этого. По мере того как ее мысли метались, а сознание истончалось, она с ужасом ощущала приближение смерти. Затем в ее глаза хлынуло белое сияние. Лаура почувствовала, как ее засасывает куда-то вниз и в то же время толкает вверх. Это было ее последнее воспоминание. После этого – пустота…

И вот теперь она лежит в постели с Кардо, не представляя, как оказалась там. Может быть, сейчас лучше встать и одеться? Наверное, да, но, признаться, ей этого не хотелось. Преодолев свое первоначальное недоумение, Лаура почувствовала, что прижиматься к нему, уткнувшись головой в его плечо и положив руку на спину, очень даже приятно.

Ее сексуальная жизнь, еще даже не начавшись, уже стала катастрофой библейских масштабов. С сексом Лаура сталкивалась два раза: один из них она помнила слишком хорошо, но это был не ее опыт, а опыт ее матери, и он показался ей отвратительным; второй – по