Хольмградские истории: Человек для особых поручений. Самозванец по особому поручению. Беглец от особых поручений (сборник) - Антон Демченко

Лёгкий пасс рукой и короткий наговор избавляют спальню, а заодно и нас с Ладой от мускусного запаха, за секунду до того, как входная дверь с грохотом врезается в стену и на нашу кровать запрыгивает Родик. Рядом пыхтит и сопит Беляна. Для нее кровать слишком высока и, поняв, что не в силах преодолеть это препятствие, ребенок сосредоточенно дергает старшего брата за штанину пижамы. Тот прерывает свой довольный писк и, обернувшись, принимается помогать сестре преодолеть столь серьезную преграду.

Минута пыхтения – и высота взята, после чего в кровати воцаряется веселая возня с поздравлениями и хвастовством подарками. Этого гвалта не в силах прервать даже наш дворецкий, появившийся на пороге спальни во всем сиянии своей невозмутимости. И это несмотря на то что вошел он к нам в комнату не в своеобычной черной тройке, а в стильной, тщательно отутюженной… пижаме. Фиолетовой.

В доме каких-нибудь «природных аристократов» его за такую выходку уволили бы с «волчьим билетом», но в этом дурдоме… как иногда называет наше жилище «мамка» Рогнеда Болховна, ему это счастье не светит. Хотя, честно говоря, я сильно подозреваю, что вот такое «праздничное одеяние» Грегуара всего лишь следствие его собственного представления о том, как должен вести себя по-настоящему верный дому дворецкий. Ведь, по устоявшейся традиции, каждое новогоднее утро, равно как и в дни рождения детей, мы спускаемся к завтраку в пижамах. И он, по-моему, просто не желает портить праздник своим чопорным видом застегнутого на все пуговицы педанта.

– С добрым утром, Грег! И с Новым годом! – Я машу дворецкому рукой, и тот сдержанно улыбается.

– С Новым годом, Виталий Родионович, Лада Баженовна. Прошу прощения, но завтрак уже на столе.

– И вас с праздником, Грегуар. Дети, поздравьте дядю Грега с Новым годом, – деланно строгим тоном говорит Лада.

– С вашего позволения, мы уже обменялись поздравлениями и подарками, – замечает дворецкий и, подмигнув Родику с Белянкой, исчезает из виду, закрыв за собой дверь.

– Так, заканчиваем возню, и марш в ванную. Умываемся, и за стол, – командует жена, и мы дружно разбредаемся по ванным комнатам, благо в нашем доме в них нет недостатка.

После завтрака начинается самое главное действо дня: разбор свертков под ёлкой. Это только я не могу удержаться и дарю Ладе свои подарки прямо в спальне, а вот остальные обитатели нашего большого дома предпочитают придерживаться традиции, с её непременными яркими свертками и коробками под ёлкой.

Правда, подчиненные Грегуара до сих пор несколько смущаются, когда обнаруживают под деревом подарки с собственными именами. Но тот же Родик, например, просто не понял бы нас, если бы не обнаружил на месте свертков для того же Рольфа или мамки Рогнеды. Как так?! У него куча новых игрушек, а кто-то остался без подарка?!

По крайней мере, именно с истерики, устроенной им, когда он был еще в возрасте Беляны, началась эта маленькая добрая традиция. И я должен заметить, что среди работающих в нашем доме людей не нашлось ни единого человека, «зажилившего» бы подарок для «барчука»… А может, это был его хитрый план? Ха!

Нет, я шучу, разумеется. Родион – моя гордость. Он добр, открыт и честен, даже несколько болезненно честен, я бы сказал. Надеюсь, что и Беляна оправдает мои надежды. Пока эта белобрысая егоза все-таки слишком мала, чтобы серьезно говорить о ее характере. Хотя знаменитая беловская упертость уже просматривается, и весьма отчетливо…

После обязательного ритуала я вернулся в спальню и взялся за письмо Оттона Магнусовича. Как всегда обстоятельный и точный, Бисмарк описал все перипетии переговоров, которые он вел с купцами Венда и Рейха, но пока, как он вынужден был отметить, результатов не было. Впрочем, сам герцог и не думал сдаваться, продолжая зондировать почву на предмет устроения первого европейского автомобильного завода. Да уж. Напоминание о единственной возможной причине неудовольствия государя не добавило мне хорошего настроения, а представив грядущие неприятности, я и вовсе должен был бы скиснуть. Но… сегодня утро нового года, и мои дети ждут обещанного похода на городской каток. А значит, финансовые и жизненные неурядицы подождут. Столько, сколько нужно!

Надежно спрятав весь негатив, я, наконец, сменил пижаму на обычный костюм и, удостоверившись, что весь мой арсенал при мне, спустился в гостиную, где под чашку чая принялся листать утренние газеты, до которых, ввиду уважительных причин, я так и не добрался перед завтраком.

За этим занятием меня и застали уже собравшиеся и готовые к выходу дети, теперь с укором поглядывающие в сторону лестницы, по которой должна была спуститься Лада. Но, как и все женщины, моя жена не могла позволить себе выглядеть хуже собственных представлений о красоте, а посему ее сборы несколько затянулись. Что дети, вполне ожидаемо, восприняли как воровство времени, которое они могли провести на катке.

Так что, когда Лада появилась в гостиной, она был удостоена двух весьма суровых взглядов. Приподняв бровь, жена с интересом покосилась на детей. Молча. Пантомима затягивалась, и Беляна не выдержала первой.

– Каток хоцу, – заявило мелкое чудо, и Родик вздохнул. Из-за сестренки он проиграл это маленькое противостояние.

– Уже идем, – кивнула Лада и, растрепав вихры на макушке сына, взяла дочь на руки.

Честно говоря, когда я впервые услышал про эту зимнюю забаву, то был немало удивлен. Ведь, вспоминая «тот свет», я прекрасно помнил, что каток был любимым развлечением детворы, но никак не взрослых. А здесь… Нет, хольмградцы тоже приходили на городской каток всей семьей, вот только родители ничуть не уступали своим детям и с удовольствием рассекали по льду. Представьте себе эдакого джентльмена в пальто и котелке, в модных перчатках, чинно катящегося под ручку с супругой в довольно пышных юбках, подбитой мехом пелерине и огромной шляпе, и вы поймете, почему, в свое первое посещение этого зимнего аттракциона, я весь день улыбался, как идиот. Полностью стереть ухмылку с лица я был просто не в состоянии. Но потом ничего, привык… Да и трудно смеяться над людьми, когда сам выглядишь так же нелепо, как они.

– Выбрались на прогулку, Виталий Родионович? – голос Толстоватого нагнал меня, едва я ступил на лед, придерживая за руку Ладу. Дети же уже укатились вперед, и теперь мы могли наблюдать, как Родион уверенно тащит за собой вцепившуюся в него Беляну, эдаким куцым паровозиком…

Повернувшись к другу, я улыбнулся.

– Доброго дня, Вент Мирославич, Верея Нискинична. С праздником вас. – Я наметил короткий поклон. Весьма аккуратный, иначе можно было и равновесие потерять. Все-таки на льду я чувствую себя несколько неуверенно.

– Ох, простите мое невежество. Доброго дня и вам… Лада Баженовна, с праздником. – Вот что я говорил! Толстоватый попытался хлопнуть себя ладонью по лбу и чуть не грохнулся, но был удержан от падения своей супругой, полненькой смешливой Вереей. Вот и сейчас она еле удержала веселую улыбку. И деланно-строго покачала головой, напомнив мне Ладу, когда она отчитывает сына за какой-то проступок.

– Вентик, ну нельзя же быть таким неаккуратным, – проворковала Верея голосом, абсолютно не вяжущимся с выражением ее лица.

– М-да, признаться, коньки это всё же несколько не моё… хм, – смущенно проговорил Толстоватый, восстановив равновесие, и тут же переключился на другую тему: – Да! Виталий Родионович, а я же-таки исполнил вашу просьбу! Нашел, представляете, нашел замечательнейшего специалиста! И где бы вы думали?! Здесь же, у нас в Хольмграде. Оказывается, он недавно вернулся из Иль-де-Франс, там проходила встреча конструкторов, как вы бы сказали… энтузиастов воздухоплавания, да! А уже через месяц он должен был отправиться в Рейх, для совместной работы с каким-то тамошним коллегой… Такая удача, что удалось застать его в городе… Иначе как везением такое и не назовешь, да.

– Подождите, Вент Мирославич, не частите, – притормозил я полковника, до сих пор не утратившего юношеского задора, особенно когда дело касается его голубой мечты о небе…

Но мне не удалось как следует расспросить друга, поскольку в тот же момент откуда-то со стороны катка донесся громкий матерный перебор и возмущенно-испуганный крик… Родиона!

Молниеносно обернувшись на возглас, я с изумлением увидел огромного и явно поддатого мужика помятого, но еще недавно франтоватого вида, заносящего кулак над головой моего сына, за спиной которого сжалась в комочек Беляна. Расстояние было слишком велико, и я решился на то, чего никогда еще не делал вне учебных полигонов. Ладони сошлись в беззвучном хлопке, и пьяного урода швырнуло вверх, спеленав по рукам и ногам внезапно ставшими плотными потоками воздуха. Еще один хлопок, и тело отчаянно матерящегося мужика снарядом впечатывает в сугроб на той стороне катка. Слышатся возмущенные и испуганные крики, кто-то зовет городовых, а я, подхватив Ладу под руку, подлетаю к детям.