Синдром отката - Нил Стивенсон

С точки зрения индонезийских националистов, рудник, принадлежащий белым и руководимый белыми, – чистый рудимент колониализма, существующий лишь потому, что в 1970-х годах тогдашнее правительство Индонезии решило привлекать в страну иностранные капиталы. Даже усилия «Бразос РоДаШ» по подготовке индонезийских инженеров и менеджеров, благодаря которым руководство рудником постепенно приобретает национальный окрас, с определенной точки зрения кажутся особенно коварным и злостным проявлением культурного империализма.

Для папуасов же иноземные колонизаторы – не кто иные, как индонезийцы: это они понаехали десятками тысяч в Туабу и другие подобные места, понастроили здесь свои мечети и так далее. Белые христиане в принципе не лучше; но у них есть выходы на СМИ, правозащитные организации и даже на ООН – механизмы, способные помочь папуасам вернуть свою землю себе. А в пребывании в составе Индонезии никакие положительные стороны не просматриваются. Большинство папуасских националистов действуют систематически и упорядоченно, в рамках закона: к таким относятся Беатрикс и сестра Катерина. Но в горах хватает и рассерженных молодых людей с огнестрелом, мачете и динамитом. Много ли? Достаточно, чтобы оправдать постоянное присутствие в Туабе сотрудников индонезийской госбезопасности. Очевидные мишени хорошо защищены (в этом убедится всякий, кому вздумается незаметно пробраться в берлогу дядюшки Эда), так что террористы целят в слабые, незащищенные звенья. Убийцы на мотоскутерах расстреливают на улице людей, идущих по своим делам. Взрывают пульпопроводы[97] где-нибудь в непроходимых болотах. Закладывают бомбы под капоты грузовиков. К общему страху и паранойе добавляет красок распространенное мнение – неважно, верное или нет, – что некоторые из этих злодеяний совершают не папуасские националисты, а сами индонезийские копы, дабы оправдать свое присутствие и выбить себе дополнительный бюджет. И совсем отдельный от всего этого маленький мирок составляют белые экспаты – в своих закрытых поселках, со своей частной охраной, набранной по большей части из отставников разных западных армий.

– Ну и какого черта ты здесь делаешь? – поинтересовался дядюшка Эд, дав Виллему приличную паузу на распаковку вещей и обустройство.

– Напиваюсь, – ответил Виллем. И не соврал.

Он выбрался на своего рода внутренний дворик под навесом рядом с площадкой для бадминтона и раскупорил бутылку виски, приобретенную в дьюти-фри на пересадке в Джакарте. Не в старом аэропорту, который теперь под водой, а в новом, построенном повыше. Эд тем временем заканчивал утомительный парный матч с обычной командой своих дружков – старых китайцев. Стояло самое холодное время года: температура чуть выше комнатной, но страшная сырость. В рубашке с закатанными рукавами Виллем чувствовал себя почти комфортно. Прямо сейчас по жестяной крыше не стучал дождь – но совсем недавно он шел, и ясно было, что скоро пойдет снова.

– Я-то думал, ты станешь премьер-министром Нидерландов или кем-то в этом роде!

– Был момент, когда это казалось возможным, но… – Виллем отпил виски и попытался припомнить тот момент. При всей своей внешней стабильности и нидерландская политика порой бывает запутанной. Когда же это было – в декабре? Нет, после праздников… Он тряхнул головой. – Ладно, не хочу об этом говорить.

– Вместо этого вышел в отставку. И приехал… сюда? – Эд огляделся вокруг. – Пойми правильно, я всегда рад тебя видеть. Может, чаю хочешь? Или тебе хватит виски?

– Хватит виски, спасибо.

– А я тогда покурю.

Эд достал из пачки сигарету без фильтра, какую-то китайскую марку, и переломил ее пополам, надорвав бумагу. Сунул надорванной серединой в рот и зажег с обоих концов. На Папуа многие так курят, но для Виллема такой способ был в новинку.

– Ты сказал, прилетит кто-то еще? Женщина? – спросил Эд. Он знал, что Виллем не проявляет интерес к женщинам, так что вопрос был с подтекстом.

– Амелия Леефланг. Бывшая военная, затем служила в охране королевы.

– А теперь тебя охраняет?

– Мне говорили, что здесь без охраны не обойтись.

Виллем бросил взгляд через плечо на берлогу Эда. Вокруг нее, старательно обходя лужи, бродили в некоем подобии броуновского движения двое с винтовками через плечо. На вид папуасы, высокие – должно быть, из какого-то прибрежного племени. Виллем видел двоих, но, возможно, их было больше.

– Амелия тоже ушла с госслужбы и теперь работает на частных клиентов.

– Хочешь сказать, ее уволили?

– В Нидерландах очень высокие требования к политикам. В том числе к членам царствующего дома. И к их окружению.

– То есть к людям вроде тебя.

– Иногда ясно, откуда ветер дует, и не стоит ждать увольнения, чтобы отправиться на поиски других возможностей. Вот и Амелия перешла в частную фирму.

– Стала наемницей?

– Вроде того. Я обратился в эту фирму и сказал, что мне нужна именно она.

– Она тоже здесь поселится?

– А это возможно?

– Могу поставить трейлер где-нибудь там, – и Эд махнул рукой в сторону дальнего угла своих владений. – И ей надо будет поговорить с местными – с теми, кто знает, что здесь и как. Я тебя сведу с нужными людьми.

– Ты о папуасах?

Эд поднял брови.

– Об австралийцах!

Некоторое время оба молчали. Виллем прихлебывал виски, Эд дымил своей двойной сигаретой. Наконец, выпустив клуб дыма, он спросил:

– Ты ведь не уволился по-настоящему, так?

– Знаешь, когда любишь свою работу, уволиться по-настоящему просто невозможно.

– Признавайся, привез с собой проблемы? Для меня, для семейного бизнеса?

– Я смотрел данные по руднику. – Виллем кивнул в ту сторону, где, по его представлениям, находился север. Горы на фоне бледного туманного неба, как обычно, оставались невидимыми. – Рано или поздно руда закончится. Или уйдет так глубоко, что рудник станет неконкурентоспособен на мировом рынке.

– До этого еще десятки лет! – отмахнулся Эд.

– Ты здесь прожил уже десятки лет. Это, знаешь ли, не так уж долго. И что будет тогда с семейным бизнесом?

Готового ответа у дядюшки не нашлось.

– Переедете в какую-нибудь другую часть света? Или останетесь здесь?

– С какой стати нам оставаться в этой чертовой дыре?

Словно иллюстрируя этот риторический вопрос, вдалеке прогремел выстрел, затем еще два. Охранники с винтовками, по всей видимости, сочли эти звуки не заслуживающими внимания.

– Возможно, здесь появится что-то новое.

– Где?

– Там, наверху. – И Виллем снова кивнул в сторону севера.

– Да что здесь может появиться, кроме медного рудника?

Виллем встал, прошел несколько шагов по мощеному дворику и вышел на гравий. Наклонившись, зачерпнул ладонью пригоршню серого грунта на краю грязной лужи. Предъявил ее скептическому, даже обеспокоенному взгляду дядюшки Эда.

– Знаешь, что это такое?

– Отвалы из рудника. Пустая порода. В ней слишком мало меди, чтобы трудиться ее перемывать.

– А знаешь, что еще в ней содержится, кроме меди?

– Золото. Сущие крохи.

– А еще?

– Не знаю, я не геолог.

– Сера.

Эд фыркнул.