Магнетрон - Георгий Бабат

«Горошина уже не живет, — говорила Лариса Евгеньевна Толиному отцу, — а растеньице тянется к солнцу, на нем будут цветы, в цветах завяжутся плоды…»

Потом они с отцом вспоминали, как тяжело этой зимой болел Толя скарлатиной.

«Для нее было бы ужасно потерять единственного ребенка, — говорила Лариса Евгеньевна. — Нет существа несчастнее, чем мать, у которой погибло дитя… Для нее это было великой радостью, что Толя выкарабкался. Надо за ним последить. Он еще не совсем оправился с зимы».

«Все это, конечно, не к чему рассказывать Володьке, — думал Сидоренко. — Но все же подготовить его надо. Пусть знает, что мать смертельно больна».

Сидоренко казалось, что Регана заинтересовала его товарища. И Толя боялся, что Веснин может после конференции еще задержаться здесь и не сразу поехать в Киев.

«И в этом будет моя вина, — думал Сидоренко, — надо было мне его предупредить. Я скажу ему, что жизнь человека подобна волне. Она бежит, вздымается и затем неизбежно падает, разбивается… Я скажу это ему сейчас же, как только он войдет. Не к чему заставлять его развлекаться в то время, как у него мать так тяжело больна».

Когда Сидоренко в своих мыслях дошел до этого решения, к нему приблизился официант — красивый старик в черном фраке и с салфеткой на руке. Сидоренко попросил приготовить ужин на шесть человек.

— На шесть персон? — почтительно переспросил официант.

— Какие там персоны! Просто товарищеский ужин.

— Угодно ужин обыкновенным порядком или ужин экстра?

— Пожалуй, — сказал Толя, — можно бы и экстра, если только это не того… Я, видите ли, нахожусь в командировке…

— Гастроном с ограниченным состоянием, — все так же почтительно продолжал официант, — должен полностью довериться лицу, знающему толк в данном предмете. Этим будут избегнуты лишние траты и удовлетворен самый тонкий вкус.

— Совершенно верно! — обрадовался Сидоренко. — Я невежда в области гастрономии: ем все, без всяких прихотей.

— Кто назовет гастрономию прихотью, тот жестоко ошибется. Что же касается ужина, то нам следует знать: отдаете ли вы предпочтение потаж консоме или потаж пюре? Ибо от этого будет зависеть меню.

— Есть вопросы, — сказал Сидоренко, — в которых я разбираюсь, но консоме и пюре — это не по моей части.

— Каждый хозяин, дающий ужин, — возразил старик, — трудится умственно, иногда очень долго, изыскивая способ, как бы в этот раз получше принять своих многочисленных гостей, заинтересовать их неожиданною новостью в удачном убранстве стола. Умелое устройство ужина обнаруживает искренность и внимание хозяина к гостям и надолго оставляет в их сердцах сладостное впечатление.

— Ладно, — поморщился Сидоренко.

— Молодой человек, — торжественно продолжал старик, — я был Chef de cuisine Санкт-Петербургского дворянского собрания, а также князей Паскевича и Витгенштейна.

— С моей стороны, — сказал Сидоренко, — будет пока лишь одно пожелание: поставьте несколько бутылок лучшего пива.

Когда стол был накрыт и пиво поставлено, Сидоренко увидел входящего в зал Веснина.

— Тень Ронина меня усыновила, — продекламировал Толя, с удивлением взглянув на растерянное лицо товарища, — Исидором из гроба нарекла. Что с тобой, Володька?

— Я получил письмо, которое меня очень взволновало. Боюсь, что сегодня буду не очень веселым членом компании.

Сидоренко встал. Он подумал, что письмо это непременно из Киева и что в письме содержится ужасное известие.

Он подошел к Веснину и обнял его за плечи:

— Володя, ты не один… Знаешь, мне тоже…

— Ты вряд ли что-нибудь в этом поймешь, — сказал Веснин, — но для меня это большой удар… Конечно, я буду работать, буду делать то дело, которое считаю своей обязанностью, но, признаюсь, мне страшно. Страшно идти против течения…

Веснин вынул из кармана письмо и показал товарищу.

Сидоренко пробежал письмо и сначала действительно ничего не понял. Он ожидал совсем иного. Но, прочитав письмо вторично, Сидоренко закричал:

— Триодные генераторы! Да ведь это те самые близорукие приборы, которые я испытывал! Нет, Володя, этого допустить нельзя. Это будет с нашей стороны вредительство, если мы допустим, чтобы их утвердили.

— Ты испытывал триодные генераторы? — на весь зал завопил Веснин.

Оба молодых человека проявили такое бурное волнение, что бывший Chef de cuisine Дворянского собрания, а также князей Паскевича и Витгенштейна счел нужным подойти к столику. К своему удивлению, он убедился, что жигулевское пиво все еще стоит на том же месте, куда он его поставил, и все бутылки еще закупорены. Успокоившись относительно этого столика, старик направился в другой конец зала, где разговор шел также несколько оживленнее, чем это принято в общественных местах.

— Локатор на метровых волнах оказался совершенно непригодным для самолета, — повторял Сидоренко.

В потоке беспорядочных восклицаний в конце концов выяснилось, что Сидоренко работал летчиком-испытателем в лаборатории Горбачева.

— В прошлом году я был пассивной мишенью, и за мной следили радиолучом с наземной установки.

— Так это ты был Фиалка? — снова воскликнул Веснин. — Я ведь был у вас, когда испытывали прибор я свой.

— Ну да. А в этом году Горбачев стал испытывать локатор, предназначенный для работы на самолете. На приборной доске у меня установили ответчик — электронно-лучевую трубку, на экране которой получалось светящееся изображение отраженного сигнала. На крыльях самолета укрепили направленные антенны. Они были очень громоздкие, сильно уменьшили мне скорость и маневренность. Моя самолетная антенна похожа на меч пилы-рыбы, — рассказывал Сидоренко, — и все же у нее слишком мала направленность. Волны идут не только вперед на цель, но и назад и вниз на землю. Вниз идет меньшая часть, нежели вперед, но земля — это такая огромная цель, что отражение от земли забивает, засвечивает отражение от маленькой воздушной цели. Этот аппарат Горбачева может обнаружить только такую цель, которая находится на расстоянии меньшем, нежели ее высота над землей. А при бреющем полете «поле зрения» ничтожно…

— Ясно, что надо было применить более короткие волны, — перебил Веснин. — Если бы вместо ваших метровых волн взять сантиметровые, то и антенны не нужны были бы такие громоздкие и направленность луча получилась бы более острая.

— Совершенно верно, — согласился Сидоренко. — Я хоть и не такой уж сильный радист, но я то же самое говорил Горбачеву. Но он мне объяснил, что в настоящее время подходящих генераторов сантиметровых волн не существует…

— Неверно, — снова перебил Веснин.

— Что-то он, кажется, говорил о магнетронах, — продолжал Сидоренко, — точно не помню, но скорее что-то отрицательное, а не положительное… Я с ним как раз довольно крупно поговорил перед отъездом сюда. Я считал, что в таком виде прибор бесполезно дальше испытывать. Если вражеский самолет будет идти на небольшой высоте, этот прибор будет совершенно бесполезен. Горбачев мне возражал, что зато на больших высотах все же кое-что можно обнаружить…

— Да слушай, Толька, это все совсем не так. Когда я был у Горбачева впервые осенью, тогда у нас на заводе существовали действительно только магнетроны непрерывного действия и относительно малой мощности. Но потом мы построили образцы импульсных приборов. На волне десять сантиметров мы получаем огромные мощности…

Веснин, заговорив о магнетронах, уже не мог остановиться. Он стал называть веса, коэффициенты полезного действия. Сидоренко перебивал его и вопил, что теперь ему все окончательно ясно, что если они это дело так — оставят, то их самих надо кормить только сеном.

Они оба так шумели и размахивали руками, что официант снова подошел к ним и на этот раз посмотрел не только на стол, но и под стол. Однако и там пустой посуды не оказалось.

Увлеченные разговором, молодые люди не заметили, как к столику подошли три молоденькие, очень милые девушки, которых, однако, никак нельзя было заподозрить в королевском происхождении, хотя одна из них так и не смыла темно-синей краски с век и мочки ушей у нее были немного слишком розовыми.

— Мы вас уже давно ждем! — засуетился Сидоренко. — Маргарита Витальевна, будьте хозяйкой. Закажите, если чего тут не хватает, угощайтесь, требуйте пирожное, мороженое… А мы тут с товарищем сейчас докончим разговор… Не смущайтесь, это друг моего детства Веснин… Будьте как дома.

— Катя Загорская, Арфик Ваганова, — представила Рита своих подруг.

— Ваше здоровье! — сказал Сидоренко, откупоривая бутылки.

Но разлить пиво он позабыл. Мысли его были заняты прибором, который, оказывается, может работать на сантиметровых волнах. Между тем пиво, пенясь, бежало из бутылок на скатерть.