Монтаньяры - Николай Николаевич Молчанов

Но для Робеспьера это ничто по сравнению с сомнительной моралью Дантона. Здесь он уличает трибунал в невероятных «преступлениях»: «Слово «добродетель» вызывало смех Дантона, нет более прочной добродетели, говорил он шутя, чем добродетель, которую он проявлял каждую ночь со своей женой. Как мог человек, которому всякая моральная идея чужда, быть защитником свободы?»

Любопытно, что сам Робеспьер публично не воспользовался ни одним из своих клеветнических доводов. Он поручил это Сен-Жюсту, который ради вожделенной близости к власти за спиной Робеспьера был способен на все. Тщеславный маньяк готов ради счастья быть на виду, готов продать мать родную, которую он один раз, впрочем, действительно обокрал, о чем уже упоминалось.

В тайном документе Робеспьера нет одного: он полностью обходит действительную, реальную политику Дантона, которую тот проводил с конца 1793 года. Он считал, что Революция не должна стоять на месте. Дантон был инициатором установления диктатуры Комитета общественного спасения и применения террора. Осенью 1793 года в момент отчаянного положения это, видимо, было неизбежно. Победы на фронтах и подавление внутренних мятежей уже в декабре 1793 года устранили такую необходимость. Террор и диктатура потеряли свое оправдание. Их надо прекратить и восстановить республиканскую демократию на основе Конституции 1793 года.

Робеспьер, напротив, стремился остановить демократическое развитие Революции, любой ценой сохранить свою диктатуру. Он предусматривал только одно изменение: осенью 1793 года власть Революционного правительства держалась на союзе радикальной буржуазии, монтаньяров с народом, с санкюлотами. Робеспьер разрывал теперь этот союз, подавлял Коммуну, народные комитеты, секции Парижа. Он ищет другого союзника в консервативном Болоте. Он стремится завоевать расположение буржуазии, подавляя ее врагов, посягавших на собственность, и рассчитывал, что в благодарность ему сохранят личную диктатуру. Он отрекся от того, что сделало его вождем монтаньяров — от признания народа главной движущей силой Революции. Робеспьер не понимал, что тем самым обрекает ее на гибель, что в конце концов и произойдет…

Только Дантон если не имел, то хотя бы намечал программу движения Революции к ее исторически необходимому и возможному финалу — к восстановлению и утверждению буржуазно-революционной республиканской демократии. Она, конечно, отвечала интересам французской буржуазии, передового класса Франции XVIII века. Но она неизбежно дала бы и народу демократические возможности выдвигать своих вождей, добиваться удовлетворения своих требований, влиять на буржуазное правительство, вырывать у него уступки и в пользу бедняков. Дантон добивался быстрого прекращения войны путем переговоров. Только это могло облегчить положение народа, избавить его от мук голода. Итак, Робеспьер хотел остановить Революцию в тупике кровавой диктатуры, на эшафоте гильотины. Дантон стремился вести ее к буржуазной демократии, дававшей более выгодные условия народу для борьбы за хлеб насущный, за человеческое достоинство бедняка.

Дантон чувствовал, что теперь самое страшное, что может погубить Революцию, — борьба между разными течениями среди самих буржуазных революционеров.

«Когда революция подходит к концу, — говорил Дантон в Конвенте 24 января 1794 года, — когда враги Республики и свободы повсюду спасаются бегством от республиканских легионов, тогда разгораются мелкие страсти, возникают личные счеты, всякого рода недоразумения, и все это происходит между людьми, которые до тех пор дружно, рука об руку, работали на благо народа…

Национальный Конвент только потому победил своих врагов, что он был истинно народным. Таким он и останется навсегда. Он должен… предоставить добрым гражданам и народным обществам широкую свободу для выражения их мнений».

Дантон не только не готовил никакого заговора против Робеспьера, он до последнего момента призывал его к союзу для окончательного утверждения Республики. Неподкупный уже строчил свое «обоснование» преступлений Дантона, а тот 19 марта (29 вантоза) в своем последнем выступлении в Конвенте призывал: «Я требую союза, объединения, согласия!» Монтаньяры бурно аплодировали, а Робеспьер только укреплялся в своей решимости уничтожить Дантона. Он понимал, что не сможет соперничать ни с красноречием, ни с авторитетом, ни с влиянием трибуна.

А Дантон еще верил в гражданскую честность Робеспьера, в пресловутую «добродетель» Неподкупного. К тому же он презирал его, считал слишком трусливым для большого преступления. Поэтому он равнодушно смотрел, как Робеспьер исподволь ослабляет ряды дантонистов, вырывая из них одного за другим под предлогом раздутых до политического заговора их мелких промахов, беззаботности, легкомыслия, склонности к коррупции.

За решеткой оказались сначала Шабо, Делоне, Дефье. Затем туда же попал и близкий друг Дантона Фабр д'Эглантин. Сразу после казни Эбера 16 марта в Революционный трибунал переданы дела Шабо и Фабра. Сен-Жюст требует головы Эро де Сешеля, участника штурма Бастилии, составителя Конституции 93-го года. Его преступление — любовь к красавице аристократке, не интересовавшейся политикой, а также знак сочувствия к одному из «подозрительных».

Кто первый вслух потребовал головы Дантона, который, вероятно, был самым полным воплощением Великой французской революции? Бийо-Варенн. Даже Колло д’Эрбуа, близкий к нему, колебался. Бийо объяснял, что после казни Эбера Дантон — единственная крупная фигура, вокруг которой могут объединиться все противники Комитета общественного спасения. Отрицательное отношение Дантона к террору угрожает лишить Комитет главного оружия. Пощадить Дантона, значит, восстановить против Комитета всех, кто запятнал себя террором. Ради спасения Революционного правительства надо забыть о всех заслугах Дантона. Робеспьер молчал. А зачем ему было говорить, когда верный Сен-Жюст горячо поддержал Бийо? В ночь после казни Эбера Робеспьер якобы вынужден был «уступить». Барер даже пишет в своих воспоминаниях, что Робеспьер хотел спасти своего друга юности Демулена…

Пресловутое «сопротивление» Робеспьера требованиям террористов Бийо и Колло — миф. Ведь их было двое из 11 членов Комитета общественного спасения. А вне Комитета им не на кого было опереться после казни Эбера и кордельеров. Все поведение Робеспьера в ходе драмы Жерминаля неопровержимо свидетельствует, что Робеспьер тщательно подготовил и осуществил свой план уничтожения Дантона, в котором он видел опаснейшего соперника. Если бы Дантон хотел власти хотя бы в какой-то степени, то он без труда устранил бы Неподкупного, державшегося только на страхе и ненавидимого большинством депутатов. Многие из них, как мы увидим, пожертвовали Дантоном, чтобы таким путем уничтожить затем изолированного Робеспьера.

С маниакальным упорством