Черный спектр - Сергей Панченко

Максим выстрелил вверх, держа автомат левой рукой и уперев его в левое плечо. Стрелял наудачу, лишь бы не дать тому прицелиться и добить его. Макар и Николай счастливо храпели, лежа на полу, имея все шансы также счастливо умереть во сне. Когда в автомате закончились патроны, Максим отложил его в сторону, встал на четвереньки и, опираясь только на левую руку, пополз к рычагу, добавляющему скорости паровозу. В ней остался единственный шанс на спасение.

            Едва он покинул место возле турели, как за ней раздался взрыв. Видимо, второй снаряд попал чуть ниже борта и сдетонировал от соударения с механизмами паровоза. Пол над взрывом вспучился, выпустив сквозь щели дым и огонь, и опал почти без повреждений. Максим опустил рычаг в крайнее положение, позволяя пару разогнать машину. Пули, выпущенные из вражеского ПКМа, поднимали фонтаны угля, раскидывали поленья, визжали, ударяясь о броню.

            Наступил кратковременный момент, когда боль из острой фазы перешла в тупую, создавая иллюзию облегчения. Организм выплеснул в кровь собственную анестезию, создающую еще и чувство расслабленной отстраненности. Максим лег на спину, отпустив ситуацию полностью на волю судьбы. Ему совсем не хотелось больше воевать. В настоящий момент ему хотелось лежать не двигаясь, и смотреть на небо, далекое, чистое, прохладное, безмятежное небо, меняющее с каждым мгновением голубую палитру на розовую. Максим уже решил, что потеря крови привела к зрительным галлюцинациям.

            Прислушался. Звук вертолета пропал, прекратились удары пуль о борта платформы. Чтобы подняться, Максиму пришлось здорово напрячься. Сказывалась боль, отдающая в плечо при каждом движении и слабость, провоцирующая безразличие. Он сел, огляделся. Паровоз несся на всех парах, накрывая его черным дымом. Максим прополз вперед, раздирая колени об уголь, валяющийся на полу. Добрался до котла и, хватаясь здоровой рукой за борт, сумел подняться.  

Впереди, прямо на их путях, стоял состав. Тормозить было уже бесполезно. Максим подумал о том, чтобы вывалиться за борт до столкновения, но решил, что погибнет в любом случае, или еще хуже, покалечится, но не умрет сразу. Он закрыл глаза, представив Машу и Веронику, мысленно прося у них прощения за свою гибель. Жена в его воображении плакала, а дочь смотрела не отрываясь изумрудно-зелеными глазами, в которых он чувствовал сверхъестественную силу.

Удара все не было. Максим открыл глаза и увидел, что впереди больше нет никакого состава. Вернее, он был, но очень далеко впереди. В этот миг до него дошло: розовое небо – это не галлюцинация, а аномалия, подобная той, что случилась в деревне ретрансляторов, из которой они не могли сбежать. Максим, превозмогая боль, кинулся, насколько это было возможно в его состоянии, к рычагам управления. Разъединил трансмиссию от двигателя и включил тормоз. Платформа, мелко дрожа всем корпусом, начала останавливаться.

Силы покинули Максима в момент, когда паровоз остановился. Он опустился на пол, лег, блаженно вытянув ноги, и впал в беспамятство. Очнулся вскоре от жуткого мата, исторгаемого осипшей глоткой Николая. Командир бронепоезда скидывал лопатой за борт горящий уголь. Максим сделал попытку подняться, заранее чувствуя, что сделать это будет непросто. К собственному удивлению он отметил, что боль не настолько сильна, чтобы препятствовать движению.

Максим сел. Голова кружилась от слабости. Прямо под ним, почти впитавшись в дерево, темнела лужа спекшейся крови. Максим потрогал место, куда вошла пуля. Под рукой оказалась перевязка, под которой прощупывалась шишка. От нажатия вокруг нее разошлась волна терпимой боли, как при местной анестезии. Максим поднялся на ноги, придерживаясь за борт платформы. Неожиданно  его скрутил спазм кашля. Изо рта вылетели коричневые кровяные сгустки, и что-то твердое звонко упало на пол. Он поднял предмет с пола и оттер его от крови. Это была пуля «пять-сорок пять» со слегка помятым носиком.

- Эй, Максим, что тут случилось? – требовательно спросил Николай, будто в момент, пока он спал в пьяном забытьи, на борту проходила несанкционированная вечеринка.

- Потом расскажу, – слабым голосом ответил Максим.

Он подошел к спящему Макару и тронул его за плечо, испугавшись, что напарник мог погибнуть, а он этого и не заметил в суматохе боя. Товарищ открыл глаза и уставился на Максима.

- Ты чего? – спросил он резко.

- Иди, помоги Николаю. Уголь горит, – кратко попросил Максим.

Макар вскочил и без лишних вопросов побежал на помощь командиру паровоза. Максим сел за стол и прикрыл глаза. В голове вертелась мысль о том, что произошло небольшое чудо. Аномалия помогла ему с регенерацией. Жутко хотелось пить и есть. Максим достал полуторалитровую бутылку, наполненную водой, и выпил почти всю. Стало немного легче. Забрался в припасы, вынул из них кусок осточертевшей солонины и с нетерпением настрогал себе несколько кусков. Организм принимал еду с вожделением, перерабатывая ее с невероятной скоростью для собственного восстановления.

Спустя десять минут Максим почувствовал себя полностью здоровым, если не особо двигаться. Он нашел в себе силы подойти к товарищам, закончившим с устранением пожара. За бортом жарко горела выброшенная куча угля. В бочке с запасами воды, которая находилась промеж угля и дров, торчал деревянный клинышек, забитый в отверстие, которого там быть не должно.

- Ну, рассказывай, – вспотевший от работы Николай оперся на черенок совковой лопаты.

- Похоже, снаряд был кумулятивным. Пробил борт, уголь и прожег дыру в бочке, – пояснил Максим.

- Это я и без тебя понял, – Николай вытер капающий с лица пот. – Что случилось в целом после того, как я отключился?

Максим рассказал ему и Макару обо всем по порядку. Обратил внимание на необычайный цвет неба и пояснил, что это значит. А также рассказал о ранении и показал пулю, которую выкашлял, когда пришел в себя. Николая рассказанная история потрясла и смутила. Он корил себя за то, что повел себя, как размазня, оставив товарища один на один с проблемами.