Потому и сидим (сборник) - Андрей Митрофанович Ренников

Идя по улице, благовоспитанный человек не должен подолгу останавливаться перед витринами булочных или бакалейных магазинов и жадным взглядом рассматривать выставленные там предметы. Чтобы не ронять достоинства, смотреть на все это он должен пренебрежительно, со снисходительным видом, для чего в подобных случаях рекомендуется вдевать в глаз монокль, который всегда делает лицо благороднее и смягчает выражение голода.

При встрече со знакомыми благовоспитанный человек в настоящее время не должен обращаться к собеседнику со стереотипным старым вопросом: «как поживаете?» В этом вопросе сейчас легко усмотреть иронию и своего рода неучтивость. Теперь следует спрашивать так:

– Как переживаете?

При современных условиях жизни никогда не следует ходить в гости «на огонек». Только в случае очень близкого знакомства, «на огонек» можно зайти, но исключительно для того, чтобы сказать:

– Господа, снаружи виден свет. Запирайте ставни, чтобы не составили протокола.

Если в какой-нибудь дом приходится идти по делу, лучше всего этот визит нанести часов около четырех пополудни, когда завтрак давно прошел, а ужин еще не скоро, и все съедобное уже находится в шкапу или на кухне.

В этом случае хозяева не ощущают никакого беспокойства и более расположены к искренней непринужденной беседе.

Если кто-либо приглашает своего знакомого в определенный день на завтрак или обед, то этот знакомый, прежде чем принять подобное волнующее приглашение, обязательно должен переспросить приглашающего: не ошибся ли он? Подумал ли о том, что сказал? И действительно ли он устраивает завтрак, а не чтение своих мемуаров?

Когда же приглашающий настойчиво подтвердит предложение, причем, по выражению его глаз, по складкам лица и по устойчивой походке, можно заключить, что он находится в здравом уме и твердой памяти, – благовоспитанный человек обязан растроганно поблагодарить и при этом добавить:

– Хлебные тикетки, конечно, принесу. И свой сахар тоже.

«Парижский вестник», рубрика «Маленький фельетон», Париж, 30 января 1943, № 33, с. 5.

Когда подводятся итоги

Сейчас, в решительные для судьбы нашей родины дни, вспоминается мне, как в течение долгих томительных лет в эмиграции мы каждый раз под новый год высказывали пожелание: «дай Бог следующий год встретить в России».

Сначала произносили мы это бодро, дружно, чуть ли не хором. Все были твердо уверены, что большевизм скоро падет.

Затем, по прошествии некоторого времени, новогодние пожелания приняли форму, так сказать, ритуальную; многие произносили их уже по привычке, не вкладывая в слова прежнего пафоса. И, наконец, перед самой войной, смельчаков, поднимавших бокал со словами: «дай Бог следующий год встре…» – прерывали. Им шикали и махали руками:

– Знаем, знаем! Довольно!

В общем, говорить о свержении большевиков, о возвращении в Россию, в конце концов, сделалось признаком не только дурного тона, но даже некультурности. Да и в самом деле: люди обзавелись обстановкой, иностранками-женами, приобрели дома, открыли свои предприятия, приняли для облегчения жизни парагвайское подданство, и вдруг кто-то встает и бестактно говорит:

– Дай Бог следующий год встретить не здесь, а…

Как так – не здесь? С какой стати?

Удивительно ли, поэтому, что нынешние события в России застали многих эмигрантов врасплох? Мы все так привыкли жить в гостях, попреки в поедании чужого хлеба сделались настолько привычными нашему уху, что перспектива есть свой собственный русский хлеб вызвала смятение в умах:

– А как мы будем существовать дома?

– А кто в Москве выдаст карт д-идантите?

– А кто будет там выплачивать пособие для безработных?

И вот теперь именно, в дни подведения итогов, мы можем убедиться, как разнообразна и многолика наша эмигрантская масса.

Прежде всего, есть среди нас немало сохранивших прежний огонь: люди смелые, горящие желанием послужить родине, несмотря на всевозможные материальные лишения, на горькие нравственные испытания. Все они отлично понимают, что возвращение домой сейчас – не увеселительная прогулка, а подвиг…

Затем, наряду с этими – решительными, смелыми, есть и другие, люди тоже безусловно патриотически настроенные, но уже духовно усталые, любящие покой и уют, для которых отсутствие газовой плиты – бедствие, а разлука с собственным зеркальным шкапом – почти что несчастье. Все они, разумеется, искренно ненавидят большевиков. Но им, все же, ужасно хотелось бы отправиться домой значительно позже, после этого самого… Когда все будет налажено, когда разрушенные дома отремонтируют, улицы подметут, насекомых уничтожат… И когда племянник даст оттуда телеграмму: «дядя, все готово, жду 15-го с утренним поездом, ключи в комоде, халат на вешалке».

Ну, a вслед за этими, усталыми и нерешительными, идут уже патриоты третьего разряда, патриотизм которых подвергается различным ограничениям в зависимости от того, откуда получаются средства к существованию.

У одного – дочь замужем за англичанином, следовательно – необходима поправка на Англию; у другого – брат недурно устроился в Америке, нужно соразмерить патриотизм с курсом доллара; у третьего – сын женат на богатой еврейке, следовательно – многое зависит от решения еврейского вопроса в России.

Конечно, все это по человечеству вполне понятно. Когда такой, связанный обстоятельствами, эмигрант, пустивший корни на Запад, ведет себя умно и честно, признается в осложнении своей идеологии, никто не станет его упрекать и бросать в него камнем. Но увы! Очень часто случается, именно, что он сам первый начинает осыпать независимых людей градом камней, заимствованных у его друзей – вольных каменщиков.

Наконец, есть еще и последний разряд эмигрантов, у которых от прежней русскости осталась только любовь к икре и к закускам под водку. Эти господа уже давно ни русских книг, ни русских газет не читают; с русской колонией у них общения нет; русский язык они вспоминают только в тех случаях, когда сильно ушибут лоб и нужно произнести крепкое слово…

Вот, имея в виду все перечисленные категории беженцев, мы и должны говорить о русской эмиграции, не ожидая от нее общего отношения к происходящим событиям. Нынешняя гроза очищает русский народ не только там, на его территории, но и здесь, за рубежом, среди нас. Отпадают отсохшие ветви, отлетают увядшие листья. России нужны только люди, беззаветно преданные ей при новых ее испытаниях.

Ну, а все остальное она с благодарностью может оставить Западной Европе в подарок за «гостеприимство».

«Парижский вестник», Париж, 27 февраля 1943, № 37, с. 5.

Сны золотые

Анна Ивановна вымыла посуду, приготовила стол к утреннему кофе, чтобы муж мог быстро позавтракать перед уходом на службу, и отправилась в спальню.

Николай Андреевич уже спал. Стараясь не шуметь, Анна Ивановна осторожно разделась, потушила свет и легла.

– Боже, Боже, какая ужасная жизнь! – тяжко вздохнув, прошептала она. – Сегодня три часа истратила, чтобы получить у знакомого садовника в окрестностях города один кочан капусты. А завтра из-за ста грамм жира придется бежать в четыре места: обменять папиросы Николая Андреевича на вино у Никанора