«Мир Приключений» 1977 (№22) - Николай Коротеев

На прощанье Оля решила накормить бойцов как следует: приготовить тушеную картошку с поросенком.

Девочка вышла из дома, обогнула его и направилась через сад к лесу, который начинался прямо за забором. Там, невидимый от дома, стоял громадный стог соломы, заготовленный отцом еще прошлой осенью. Дождь и снега перекрасили золотистые стебли в зелень, плотно спрессовали осевший стог.

Он давно уже походил на огромный гриб боровик с широкой шляпкой — солому легче было дергать снизу. Теперь к нему и тропку замело. А давно ли Оля прибегала сюда, набирала охапку и несла в хлев — поменять подстилку козам, поросенку, курам, гусям.

Все они, кроме козы Катьки, лежат тут в глубине стога и не нуждаются больше в свежей подстилке. Возможно, сама она идет сюда в последний раз. Ведь завтра здесь будут фашисты…

Девочка шла по снежной целине, низко опустив голову, забыв о предупреждении саперов о минах, окружавших ее со всех сторон. И вдруг совсем близко послышался глухой, придушенный кашель. Оля вздрогнула, остановилась. Нет, этого не может быть — кашель донесся из соломы! Как же так, запорошенная снегом тропинка не тронута ни единым следом. Значит, никто сюда не приходил. Да и кто бы мог? О тайне стога знали только она и Евдокия Павловна.

Оля осторожно двинулась дальше. Но остановилась.

— Апчхи! Апчхи! О, черт! — услышала она сердитый простуженный голос. И другой, очень тихий и, кажется, знакомый:

— Ну, видишь, тебе необходимо отлежаться где-нибудь в тепле. С твоей простудой ни в каком лесу не скроешься.

«Это, конечно, Денисов! — узнала Оля второй голос. Но с кем он говорит и почему они прячутся в лесу, в соломе?»

Девочка крадучись шагнула вперед. Рыхлый снег бесшумно ложился под валенки. Оля подошла к стогу вплотную: затаив дыхание прислушалась. Денисову никто не отвечал. Девочка уже решила окликнуть взводного, но простуженный голос опередил ее.

— Если бы Лосев не ушел, — со вздохом произнес незнакомец, — пожалуй, я смог бы отлежаться. Там у нас обжитая и даже уютная землянка. Поверишь, с собаками рыскали, не обнаружили ее. Удачное местечко выбрали…

И вдруг Оля догадалась: Денисов разговаривает с кем-то, кто перешел линию фронта, чтобы встретиться с ее отцом и поручить ему какое-то важное дело. Наверное, это партизан.

«Как же так получилось? Почему отец не дождался и ушел?».

— Как же так получилось? — эхом ее мыслей отозвался Денисов. — Почему Лосев не дождался?

— Черт его знает! — прохрипел голос. — Посылали к нему связного. И тот не вернулся, и Лосев ушел. А с заводом договорились, чтоб он остался здесь. Больная жена и для немцев — оправдание. Отличная была бы явка.

Тут Оля не выдержала. Уже не прячась, завернула за стог и увидела в нем двух мужчин, сидящих на мерзлой соломе.

— Никакой связной у нас не был! — с обидой выкрикнула она и невольно попятилась перед вскочившим на ноги Денисовым. — Папа ничего не знал!

Взводный от неожиданности молчал. Рядом с ним встал пожилой мужчина, высокий, худощавый, в штатском коричневом пальто и меховой шапке. Денисов и штатский переглянулись.

— Папа ничего не знал! — чуть не плача, повторила девочка. Никакого связного у нас не было. Папа ни за что не ушел бы…

— Кто тебя послал следить за мной? — грубо спросил взводный.

Незнакомец тоже сердито смотрел на Олю. У девочки задрожали губы.

— Я не следила, — всхлипнула она. — Я за поросенком пришла.

— За каким еще поросенком? — смягчаясь, удивился пожилой мужчина.

— Разве он здесь? — подобрел и Денисов, недоверчиво оглядываясь.

— Тут. — Оля присела на корточки, выдернула из стога несколько клоков соломы и вытащила большой бумажный сверток. — Вот он. И еще…

Взводный не дал ей больше ничего вытаскивать; быстро уложил разбросанную солому, стараясь класть снаружи пучки потемнее и померзлее, чтобы стог стал опять как раньше.

— Ты ж говорила — «в лесу спрятали», — укорял Денисов, тщательно приминая основание стога. — А если б мы ушли и так бы все осталось? Как раз указали бы фашистам ваш продовольственный склад.

— А откуда же вы пришли? — Оля огляделась и увидела, кроме своего, только один след, наверное взводного, но не от дома, а со стороны дороги, в обход.

Взрослые ей не ответили. Только Денисов сказал незнакомцу:

— Дочка Лосева. Старшая.

— Иди домой, девочка, — повернулся тот к Оле. — Ты, конечно, понимаешь, что никто не должен знать, кого ты здесь видела. Даже мама. Ясно?

— А как же поручение? Папа-то ушел, а вы заболели…

Партизан посмотрел на взводного, оба они пожали плечами и оба чему-то улыбнулись.

— Так вот и запомни: никого не видела и ничего не слышала, — строго повторил партизан.

— Хорошо. Никого и ничего! — твердо заявила Оля. — До свидания.

— До свидания, — опять улыбнулся штатский и вдруг полушепотом добавил: — Ступай-ка готовь обед, а часика через два мы с тобой потолкуем. Приходи опять сюда. Ладно?

— Ладно, — обрадовалась Оля и, утопая в рыхлом снегу, заспешила к дому.

Пока тушилась картошка с поросенком, Оля строила догадки: как попал в стог партизан и какое поручение он ей даст?

Штатский, конечно, прожил в стоге несколько дней (следов-то его нигде не видно) и все это время не выходил, замерз, простудился и, само собой, ужасно голодный. Она принесет ему кастрюльку горячей картошки со свининой, а он вручит ей автомат или пистолет и велит перестрелять всех немцев. Ну, может, и не всех, а хотя бы самых главных…

За картошку незнакомец как-то безразлично сказал «спасибо», отставил кастрюльку в сторону, а Олю усадил между собой и Денисовым.

— Значит, никто к вам не заходил? — вернулся он к давешнему разговору.

— Никакого связного не было! Папа ни за что не ушел бы! — убежденно повторила Оля.

— Тогда вот что, — подумав, продолжал штатский. — Меня зовут Матвеем. Запомни: дядя Матвей. Когда-нибудь кто-нибудь тебя спросит: «Не знаешь, сколько лет дяде Матвею?» Ответить нужно так: «Точно не помню, но, кажется, сорок восемь». И расскажи тому человеку все, что будешь знать, о чем он спросит. Не забудешь?

— Не забуду, — прошептала Оля, взволнованная оказанным ей доверием. — Точно не помню, но, кажется, сорок восемь. — И, осмелев, спросила: — Вы партизан, дядя Матвей, да?

— Нет. Я — пекарь. Рабочий пекарни, понятно? А партизан я видел. Вот они просили тебе передать. — Он откинулся назад, вытянул ногу, достал из кармана огромный пистолет и отдал его Оле. — Стрелять тебя отец учил?

— Да. Из охотничьего ружья, — несмело взяв оружие, промолвила она.