Лекции об искусстве - Джон Рескин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но с берега, однако, Тернер обыкновенно изучает свое море.
§ 31 Утрата их эффекта, если на них смотреть с берега
Извивы бурунов, когда смотрит на них с берега, представляются несколько монотонными даже в природе; размер волн в открытом море неясно представляется воображению, а волны, находящиеся на более близком расстоянии от глаза, кажется, следуют одна за другой и одна на другую походят; кажется, что они медленно двигаются к берегу и распадаются, сохраняя те же линии и формы.
Находясь же на воде, хотя бы на расстоянии 20 ярдов от берега, мы получаем совершенно другое впечатление. Каждая волна вокруг нас кажется громадой и ни одна не походит на другую, а буруны, когда мы смотрим на них сзади, представляют величественные, протяжные разнообразные изогнутые линии, которые как-то особенно выражают и быстроту и силу. Удаль, которая раньше не чувствовалась, ясно представляется в бешеном вечном непостоянном, не имеющем направления движении, в движении не волны за волной, как это кажется с берега, а той же самой воды, то подымающейся, то опускающейся.
Из волн, которые последовательно приближаются и рассыпаются, каждая представляется уму как бы отдельной единицей, которая, выполнив свое назначение, гибнет и замещена другой, и нет ничего здесь такого, что оставляло бы впечатление беспокойства, как нет ничего подобного в последовательных и непрерывных функциях жизни и смерти. Но только когда мы замечаем, что это не есть последовательность волн, а одна и та же вода, постоянно подымающаяся, и рассыпающаяся, и отступающая, и вкатывающаяся опять в новой форме и с новым бешенством, только тогда мы ощущаем мятежный дух и глубину ее неустанного гнева. Ощущение мощи также утраивается; потому что не только громада ее очевидного размера сильно увеличивается, но и все ео движение принимает другой характер; это не равнодушная волна, катящаяся как бы во сне вперед, пока она не свалится тяжело вниз на берег; это — напряженное стремление огромной и живой силы, которая уже, как кажется, не падает, но вламывается на берег; которая никогда не гибнет, а отступает и снова оживает.
Стремясь передать этот величественный характер моря, Тернер почти всегда ставит зрителя не на берег, а в двадцати или тридцати ярдах от него, за первым хребтом бурунов, как, например, в картинах
§ 32. Изображение Тернером бушующего моря
Конец земли, Fowey, Dunbar и Laugharne. Последняя была хорошо гравирована и может служить образцом порывистости и силы. Величественное разделение всего пространства моря на несколько темных длинных борозд трепещущей волны, из которых одна даже осыпала обломками скалы впереди, позволяет нам рассчитать пространство и силу, и люди, стоящие на берегу, сразу становятся похожими на насекомых; тем не менее при этой ужасной простоте видны ярость и бешенство в волнении единичных линий, которое придает всему морю дикую, удалую, неустанную разрозненность, вроде той разрозненности, которую можно наблюдать в разъяренной толпе, массы которой в исступлении действуют заодно, но где чувство одного совсем непохоже на чувство другого. Особенное внимание следует обратить на плоскость всех линий: необходимо придерживаться по отношению к морю тех же правил, что и по отношению к горам. Вся грандиозность и все величие в природе даются не высотой, но широтой ее масс, и Тернер, следуя ей в ее обширных линиях и не теряя подъема ее волн, придает им вдесятеро больше силы. Далее заметьте особенное выражение «тяжести» в волнах Тернера; тяжести точно такого же свойства, какую мы видим в его водопаде.
§ 33. С особенным выражение тяжести
Мы не получаем режущей, прыгающей, эластичной линии; в волнах нет ни прыжков, ни скачков; это — характерный признак Chelsea Reach или Hampstead Ponds во время бури. Но волны катятся и ныряют с таким видом расслабления и их масса так швыряется на берег, что мы чувствуем, как скалы трясутся под ними. И чтобы получилось более сильное впечатление, они, заметьте, сравнительно мало разбиваются ветром; над плывущим деревом и вдоль берега мы получаем отметки линии оторванных брызг, но это представляет просто бахрому вдоль гребня прибоя и не имеет ничего общего с его гигантским целым. Ветер ничего не может поделать с единством его силы и тяжести. Наконец, заметьте, как на скалах, налево сила и быстрота подымающейся волны обозначаются точно такими же линиями, которые, как мы видели, служат для обозначения бешенства в потоке. Вода на этих скалах состоит из только что рассыпавшейся волны, и она мчится над ними; стремясь же по скалам, волна не рассыпается, не пенится, не обходит скал, а так же, как и в потоке, применяется к каждому повышению в скале, к каждой рытвине трепещущими линиями, грация и разнообразие которых, сами по себе, могут занять у нас целый день изучения, и только там, где два потока этой мчащейся воды встречаются в углублении в скале, показана их сила в виде вертикальных скачков брызг.
Вдали, в этой величественной картине видны две волны, которые совершенно уклоняются от принципа, соблюдаемого всеми остальными, и делают высокий прыжок в воздух.
§ 34. Особенное движение отступающих волн
