Остров Невезения - Сергей Иванов

Болтая с ними, я невольно думал о своём новом соседе. Судя по всему, прежде чем попросить о переселении, он расспросил отца Джона обо мне, и уже что-то знал.

Объявили о времени возвращения в камеры. Я отправился знакомиться.

Перед тем, как войти в открытую камеру, я взглянул на дверь с внешней стороны, и обнаружил там карточку с именем нового поселенца.

Barry Danber FW 6780.

Им оказался дядя лет шестидесяти, седой и коротко подстриженный. На месте проигрывателя-тайника Майка, в котором тот возил мобильный телефон, теперь стоял новый, более современный музыкальный центр. Дядя встретил меня вполне приветливо, но с явным любопытством.

— Привет! Я Барри, — начал он.

— Сергей, — ответил я.

— Как поживаешь, Сергей? — продолжал он рассматривать меня.

— Пока ещё живой, — ответил я на избитый вопрос.

— Я подыскивал себе подходящего некурящего соседа, и отец Джон рекомендовал тебя, — прокомментировал он своё явление.

— Надеюсь, отец Джон не ошибся, — пожал я плечами, гадая, за что этот пожилой парень мог угодить сюда?

— Мой прежний сосед курил, и это досаждало. А музыка, которую я слушал, раздражала соседа, — рассказывал он свою историю, надеясь услышать моё мнение.

— Понимаю, — коротко отреагировал я.

— Я подумал, что коль ты русский, то моя музыка, возможно, окажется тебе по душе, — улыбчиво предположил Барри.

— Это зависит не от моей национальности, а от «твоей музыки». Надеюсь, это не Spice Girls или Роби Вильямс, — заинтересовался я.

— Нет! — брезгливо сморщился Барри. — Я их и сам терпеть не могу, — искренне отреагировал он на имена поп-звёзд.

— Но это же ваши национальные герои, — не удержался я от сарказма.

— Только не для меня. У меня свои два героя, которым я действительно поклоняюсь. Это мои внуки, — он указал на фотографии, приклеенные у его спального места, подобно иконам.

— Так какую музыку ты намерен слушать? — вернулся я к прежней теме.

— Я взял с собой диски моей любимой музыки Петра Чайковского, — объявил Барри, и вопросительно посмотрел на меня, ожидая моей реакции. — Ведь ты русский? — нелепо заявил или спросил он.

— Надеюсь, что русский. Во всяком случае, я родился таковым. Твою любовь к Чайковскому я одобряю! Это не будет раздражать меня, — успокоил я его.

— Ты знаешь, такого композитора? — тестировал меня новый сосед.

— Конечно же, знаю, Барри! Это один из русских классиков. Многие его композиции знают все, кто жил в Советском Союзе, — сумбурно ответил я на его вопрос.

Сосед довольно кивал мне в ответ.

— Сергей, ты первый человек в этом месте, кто знает Чайковского! Отец Джон оказался прав, лучшего некурящего соседа мне здесь не найти, — сделал он вывод.

— Надеюсь, что мои тихие физические упражнение, которые я иногда делаю, тоже не покажутся тебе странными, и не будут раздражать тебя, — поинтересовался я.

— Какие упражнения? — удивился Барри.

— Мне надо два-три раза на день отжаться от пола, — пояснил я, показав движение руками.

— Пожалуйста, — пожал Барри плечами. — Тебе не нравится ходить в спортзал? Так я тоже туда не хожу. Ты можешь прямо сейчас делать свои упражнения, — предложил он мне.

— Спасибо, Барри, я сделаю это позже. А ты, если желаешь, можешь включить свою музыку. Мне любопытно, как Чайковский звучит и воспринимается в камере, — предложил я, и взобрался на свой верхний ярус.

— Сергей, я буду звать тебя Чайковский! — заявил Барри, довольный нашим знакомством.

— Пожалуйста, — ответил я, приготовившись послушать музыку.

Но Барри хотел ещё что-то рассказать.

Музыка Чайковского оказалась очень кстати. Это положительно скрасило наше времяпрепровождение в камере. О своём новом соседе я узнал лишь, что он проживал в городке Eastbourne, что было неподалёку, в этом же графстве East Sussex. А на жизнь он зарабатывал в сфере недвижимости. Якобы, они со своими сыновьями покупали подходящие объекты, производили кое-какие улучшения, затем, продавали. Сосед не касался причин своего заключения, и меня не спрашивал. Вероятно, он знал, за что я здесь. Узнав, что я посещаю школу, Барри заявил, что вскоре начнёт работать уборщиком в отделе образования.

В первый же вечер он сделал замечание о моём английском.

— Сергей, ты частенько применяешь слова, которых не существует в английском языке, — снисходительно заметил Барри. — В общем-то, я понимаю тебя, но отдельные слова, лишь звучат как английские, — пояснил он свои наблюдения.

— Указывай мне на такие слова в моей речи, — попросил я, решив, что это результат моего неправильного произношения.

Я приветствовал всякого рода замечания, корректирующие мой английский. Однако…

Вскоре Барри остановил меня и потребовал дать объяснение слову vulnerable (уязвимый, ранимый). Меня это удивило. Что могло быть непонятного для англичанина? Я применил это слово, говоря о нашем положении, в котором мы оказались. Но Барри упрямо заявлял, что это слово, выдумано мною, и лишь посмеивался, слушая мои отчаянные толкования спорного слова. Тогда я прибегнул к своему англо-русскому словарю, и указал ему на это слово. Но, перевод слова на совершенно непонятный ему язык, не убедил его, а лишь укрепил мнение о моих фантазиях. Он не воспринимал мои объяснения всерьёз, и называл меня фантазёром.

Я встречал это слово в текстах и сам не раз применял это в своей речи, и никто ещё не заявлял, что такого слова не существует.

— Барри, давай сделаем так; всякий раз, когда я применю слово, которого, по твоему мнению, нет в английском языке, и моё толкование не изменит твоего мнения, мы с этими словами будем обращаться к кому-либо, кто сможет разрешить наши языковые недоразумения.

— ОК, Сергей. Хорошая идея, — согласился сосед, — продолжай, мне интересно слушать, как ты излагаешь на своём особом английском, — подначивал меня Барри.

Следующими словами, которые мне пришлось безуспешно объяснять, были;

— notorious (пресловутый, отъявленный, пользующийся дурной славой).

— congenial (близкий по духу, родственный).

Мои толкования лишь веселили его. Я почувствовал себя бессильным в своём намерении убедить его в том, что это английские слова, содержащие определённый смысл. Он стоял на своём: ты выдумываешь забавные слова и сам придаёшь им некий смысл.

1 сентября 2001 мы смотрели прямую телетрансляцию футбольного матча между сборной Германии и Англии. Играли в Мюнхене на Олимпийском стадионе.

За всю историю встреч этих национальных футбольных команд, Англия выигрывала у Германии на выезде лишь один раз, в 1965 году. 35 лет назад!

Эта встреча была решающей в борьбе за первое место. Германию, для того, чтобы сохранить за собой первое место в группе, устраивал даже ничейный результат. Ведь в первой игре на «Уэмбли» немцы благодаря голу Дитмара Хаммана одержали победу с минимальным счетом.

Всё это давало мне повод язвительно предсказывать результат сегодняшней встречи. Барри не возражал. Но все вокруг надеялись на положительный результат, и приготовились отчаянно болеть за своих. В этой атмосфере мне следовало быть осторожным в проявлении своих анти британских настроений.

Матч начался до окончания времени, открытых дверей. Общее пространство моментально опустело. Заключённые оставили бильярд и разбежались по камерам. Все телевизоры в тюрьме были включены на одном телеканале. Слышались только теле комментарии. Надзиратели спешно пробежали от двери к двери, заперли нас досрочно и ушли к телевизору.

Барри заявил, что он верит в положительные перемены, и обещал мне победу Англии.

После неудачного выступления Англии на чемпионате Европы в 2000 году, они сменили тренера. Теперь тренером английской национальной команды был некий швед Свен-Ёран Эрикссон.

К моему удовольствию, с первых же минут, немцы демонстрировали уверенность и превосходство. И на шестой минуте они уже открыли счёт. В пространстве прокатилась звуковая волна вздохов разочарования и тихих ругательств.

— Ещё много времени, — лишь сказал Барри, не отрываясь от телевизора.

Я промолчал, с уважением отметив его тупую веру и отчаянные искренние переживания.

А спустя семь минут, его надежды оправдались. Молодой Майкл Оуэн забил ответный гол. Тюрьма сотряслась от дружного крика. Затем заключённые стали стучать в запертые металлические двери, общаясь таким способом между собой.

Старый Барри вскочил, и тоже загремел кулаками в дверь, выразив свою солидарность с согражданами.

Затем, снова наступила тишина.

На последней минуте первого тайма полузащитник Ливерпуля Джеррард, пушечным ударом вывел свою сборную вперед, забив свой первый гол за национальную команду. Реакция заключённых была пуще прежней. Пространство взорвалось от звука многоголосого вопля и грохота. Стучали не только в двери. Мне показалось, что где-то стали крушить скудную камерную мебель. Несколько минут продолжались грохот, свист, аплодисменты. Пожилой Барри участвовал в этом, как ребёнок. Во время перерыва он почти не разговаривал со мной. Лишь постукивал в дверь, да выкрикивал что-то в открытое окно.