Вавилонский голландец - Макс Фрай

– Ясичка, – засмеялся я, – ты и сквозь меня тогда надеялась вот так пробежать?

Ясичка непонимающе оглянулась и пожала плечами:

– Что ты имеешь в виду? Я вот Кундеру дочитала. Мне б еще Павича, можно?

– Ты его что, не… – Я хотел спросить «не видела Лири?», но заметил предостерегающий жест Сандры и на ходу сменил предмет вопроса: – Не читала еще? У нас есть, конечно, много. Только а как же чехи?

– Одними чехами сыт не будешь, – хмыкнула Яна, – а если мне предложат Чапека, Гашека или Кафку, я утоплюсь. Ну ведь наверняка же у вас есть перевод Павича на чешский?

– Все у нас есть, – признал я. – Ладно, иди за Павичем. Ты прости, я только ее раскурил, – я показал трубку. – Ты сходи в библиотеку и возвращайся потом к нам, ладно?

Яся кивнула и умчалась вниз, на нашу сотовую палубу.

– Что? – уставился я на Сандру.

– Только быстро, – предупредила Сандра. – Хорхе ей Павича мигом найдет. Она не видит призраков, не может.

– Э, – возмутился снизу Лири, – так это она еще и не глядя сквозь меня?..

– А ты не слушай, Том Ушки Топориком, офицерский разговор! – прикрикнула Сандра. – Я тебе, Йоз, потом объясню почему. Ты эту тему не углубляй.

– Ну ладно, – растерянно согласился я. – Я-то думал, корабль у нас такой, что с ночными матросами любой может общаться…

Сандра посмотрела на меня, как на придурковатого младшего брата, разве что по голове не погладила, и тяжело вздохнула.

– Это ты многого еще не знаешь, – наконец сообщила она. – Надо будет поговорить, только без свидетелей.

– А я? – осведомился Джонсон. – Мне-то можно?

– Тебе можно. Ты в теме.

Тем временем Ясичка вернулась со стопкой книжек, присела рядом со мной на планширь и прижалась к моему плечу. Ее рука незаметно оплелась вокруг моей, и Сандра улыбнулась одним уголком рта. Разница между мной и моей девушкой настолько обеспокоила меня, что я был даже рад, когда мы распрощались и она ушла праздновать на свой корабль. Нам, впрочем, не удалось сразу перейти к интересующему меня разговору, потому что наконец настала ночь и стол в кают-компании нас уже ожидал.

Проходя мимо Лири, Сандра похлопала его по плечу и сказала:

– Не обижайся на девчонку, парень, ты же знаешь.

– Да, мэм, – уныло кивнул Лири, – зеленая еще, что делать.

Боюсь, вся рождественская трапеза прошла мимо меня – я ее не осознал. Где-то передо мной на столе блистала серебряная посуда, заполненная вкуснейшей едой, мне даже сунули в руку оловянный рельефный бокальчик, налили туда чего-то жидкого, что пришлось пить, но что это было, я не заметил, только машинально зажевал это ломтиком какой-то ветчины. Думал о Яське, о том, как выглядят рядом Яська и Сандра, о том, что же, черт побери, моя боевая подруга имела в виду.

В последнее время у меня зрела мысль переманить девочку на наш корабль. Мне в парусных маневрах постоянно не хватало ровно одного матроса, а Яся так любит натуральные веревки и живое дерево. Ну и что и говорить, мне было бы приятно постоянно видеть ее на своей вахте. Потому-то я и не переходил к действию: как сохранишь субординацию, когда ты с матросом… вот именно.

В пиршестве наступила естественная пауза, и Сандра, поднявшись из-за стола, потянула за собой нас с Джонсоном. Мы поднялись на палубу. На юте компания ночных матросов пела хором что-то древнее, передавая друг другу бутыль, по виду – совершенно пустую.

– Как это они пьют? – рассеянно спросил я у Сандры. – И что?..

– Ты Бигля читал? Единорога?

– Ну да.

– Ну вот. Это как бы не вино, а идея вина. Как раз то, что им нужно.

– А как с идеей еды? Или курева? – заинтересовался я.

– Вот чего не знаю – того не знаю. Никогда не видела, чтобы кто-то из них ел или курил.

– Так что? – спросил я, когда мы привычно обосновались на баке. – Почему Яся не видит ночных матросов?

– Ты знаешь, почему мы все можем здесь работать? – спросила Сандра с каким-то подтекстом, который я не прочел.

– Ну… Потому что мы умеем работать с парусами, любим читать. И все такое, – неуверенно ответил я.

– Это все глупости, – отрезала она. – С парусами мы и на прежних кораблях работали. Однако оказались здесь. Сказать почему?

– Скажи.

– Хорошо, что мы уже напились, а то бы я не смогла. У каждого из нас есть позади какая-то потеря. Из тех, с которой теряешь часть души. Правда?

Я похолодел. Ну что и говорить, было дело, еще в детстве.

– У меня брат был, кроме сестры, – сказал я не своим голосом, – погодок. Мы дружили. Он под трамвай попал, и я это видел.

Сандра посмотрела на Джонсона, явно пытаясь оттянуть собственное признание. Джонсон пожал плечами:

– Да я и со счета сбился.

Сандра тяжело вздохнула, сжала кулаки, уставилась носом в палубу и сказала глухо:

– У меня дочь была. Ну и… В общем, детей у меня больше не будет. Зато я, даст бог, на капитана выучусь, – резко закончила она половинчатое признание и разрубила воздух ладонью. – Все, с признаниями покончено, переходим к делу. Призраков может видеть только тот, кто или потерял кого-то, кто дороже жизни, или сам однажды чуть не умер. А Яна не может, потому что все у нее, слава богу, было пока хорошо. Гуляй с ней, приглашай в гости днем, а вот ночью лучше не надо.

– Ну вот, – вздохнул я, – а я-то только хотел тебя спросить, нельзя ли мне ее у бразильцев сманить. В моей вахте как раз матроса не хватает.

– И не думай, – криво улыбнулась Сандра. – Она и капитана не увидит, кто ее будет нанимать? Я? Это невежливо как-то.

Я застыл. Я вдруг вспомнил тот, летний, подслушанный разговор:

– Вот! Вот о чем она говорила!

– Кто?

– Доктор Эмма. Ну слышимость у нас внизу хорошая, – пожал я плечами, – что-то вроде «у каждого из ребят за плечами какая-то смерть». Я не понял, я думал, она о ночных, а оказывается, о нас.

Сандра кивнула.

– Только… Погоди. Как-то просто. Слишком однозначно, – засомневался было я. – Ну пишут, что волшебники видят призраков. Да, я понимаю, «волшебники» звучит страшно несерьезно, но, предположим, есть люди, которые от рождения способны видеть такое, без всяких там стрессов. Разве нет?

Сандра пожала плечами:

– Бывают люди, которые с рождения знакомы со смертью. А бывают такие, что нет. А в нашем деле только это и важно. Да не спадай ты так с лица, на свете существует еще целая куча других дел, в которых это неважно абсолютно.

– Между прочим, – задумчиво отметил Джонсон, – то, что Яне нельзя к нам матросом, – это хорошая новость, тебе не кажется?

Я улыбнулся. А ведь действительно! И ночь такая подходящая…

– Не зевай, – посоветовал он, – девчонка славная, а к этим штукам ты привыкнешь. Я вот привык.

Я чуть было не ляпнул: «Немудрено привыкнуть за двести лет», но сдержался. Бессмертие Джонсона все еще оставалось нашей с Сандрой гипотезой, и мы старались лишний раз этим друга не дразнить.