Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 1-3 - Антоп Чехов

{02330}

МЕСТЬ ЖЕНЩИНЫ

Кто-то рванул за звонок. Надежда Петровна, хозяйка квартиры, в которой происходила описываемая история, вскочила с дивана и побежала отворить дверь. "Должно быть, муж..." - подумала она. Но, отворив дверь, она увидела не мужа. Перед ней стоял высокий, красивый мужчина в дорогой медвежьей шубе и золотых очках. Лоб его был нахмурен и сонные глаза глядели на мир божий равнодушно-лениво. - Что вам угодно? - спросила Надежда Петровна. - Я доктор, сударыня. Меня звали сюда какие-то... э-э-э... Челобитьевы... Вы Челобитьевы? - Мы Челобитьевы, но... ради бога, извините, доктор. У моего мужа флюс и лихорадка. Он послал вам письмо, но вы так долго не приезжали, что он потерял всякое терпение и побежал к зубному врачу. - Гм... Он мог бы сходить к зубному врачу и не беспокоя меня... Доктор нахмурился. Прошла минута в молчании. - Извините, доктор, что мы вас обеспокоили и заставили даром проехаться... Если бы мой муж знал, что вы приедете, то, верьте, он не побежал бы к дантисту... Извините... Прошла еще одна минута в молчании. Надежда Петровна почесала себе затылок. "Чего же он ждет, не понимаю?" - подумала она, косясь на дверь. - Отпустите меня, сударыня! - пробормотал доктор. - Не держите меня. Время так дорого, знаете, что... - То есть... Я, то есть... Я не держу вас... - Но, сударыня, не могу же я уехать, не получив за свой труд! - За труд? Ах, да... - залепетала Надежда Петровна, сильно покраснев. - Вы правы... За визит нужно

{02331}

заплатить, это верно... Вы трудились, ехали... Но, доктор... мне даже совестно... муж мой пошел из дому и взял с собой все наши деньги... Дома у меня теперь решительно ничего нет... - Гм... Странно... Как же быть? Не дожидаться же мне вашего мужа! Да вы поищите, может быть, найдется что-нибудь... Сумма, в сущности, ничтожная... - Но уверяю вас, что муж всё унес... Мне совестно... Не стала бы я из-за какого-нибудь рубля переживать подобное... глупое положение... - Странный у вас, у публики, взгляд на труд врачей... ей-богу, странный... Словно мы и не люди, словно наш труд не труд... Ведь я ехал к вам, терял время... трудился... - Да я это очень хорошо понимаю, но, согласитесь, бывают же такие случаи, когда в доме нет ни копейки! - Ах, да какое же мне дело до этих случаев? Вы, сударыня, просто... наивны и нелогичны... Не заплатить человеку... это даже нечестно... Пользуетесь тем, что я не могу подать на вас мировому и... так бесцеремонно, ей-богу... Больше, чем странно! Доктор замялся. Ему стало стыдно за человечество... Надежда Петровна вспыхнула. Ее покоробило... - Хорошо! - сказала она резким тоном. - Постойте... Я пошлю в лавочку, и там, может быть, мне дадут денег... Я вам заплачу. Надежда Петровна пошла в гостиную и села писать записку к лавочнику. Доктор снял шубу, вошел в гостиную и развалился в кресле. В ожидании ответа от лавочника, оба сидели и молчали. Минут через пять пришел ответ. Надежда Петровна вынула из записочки рубль и сунула его доктору. У доктора вспыхнули глаза. - Вы смеетесь, сударыня, - сказал он, кладя рубль на стол. - Мой человек, пожалуй, возьмет рубль, но я... нет-с, извините-с! - Сколько же вам нужно? - Обыкновенно я беру десять... С вас же, пожалуй, я возьму и пять, если хотите. - Ну, пяти вы от меня не дождетесь... У меня нет для вас денег. - Пошлите к лавочнику. Если он мог дать вам рубль, то почему же ему не дать вам и пяти? Не всё ли равно?

{02332}

Я прошу вас, сударыня, не задерживать меня. Мне некогда. - Послушайте, доктор... Вы не любезны, если... не дерзки! Нет, вы грубы, бесчеловечны! Понимаете? Вы... гадки! Надежда Петровна повернулась к окну и прикусила губу. На ее глазах выступили крупные слезы. "Подлец! Мерзавец! - думала она. - Животное! Он смеет... смеет! Не может понять моего ужасного, обидного положения! Ну, подожди же... чёрт!" И, немного подумав, она повернула свое лицо к доктору. На этот раз на лице ее выражалось страдание, мольба. - Доктор! - сказала она тихим, умоляющим голосом. - Доктор! Если бы у вас было сердце, если бы вы захотели понять... вы не стали бы мучить меня из-за этих денег... И без того много муки, много пыток. Надежда Петровна сжала себе виски и словно сдавила пружину: волосы прядями посыпались на ее плечи... - Страдаешь от невежды мужа... выносишь эту жуткую, тяжелую среду, а тут еще образованный человек позволяет себе бросать упрек. Боже мой! Это невыносимо! - Но поймите же, сударыня, что специальное положение нашего сословия... Но доктор должен был прервать свою речь. Надежда Петровна пошатнулась и упала без чувств на протянутые им руки... Голова ее склонилась к нему на плечо. - Сюда, к камину, доктор... - шептала она через минуту. - Поближе... Я вам всё расскажу... всё... Через час доктор выходил из квартиры Челобитьевых. Ему было и досадно, и совестно, и приятно... "Чёрт возьми... - думал он, садясь в свои сани. - Никогда не следует брать с собой из дому много денег! Того и гляди, что нарвешься!"

{02333}

ВАНЬКА

Был второй час ночи. Коммерции советник Иван Васильевич Котлов вышел из ресторана "Славянский базар" и поплелся вдоль по Никольской, к Кремлю. Ночь была хорошая, звездная... Из-за облачных клочков и обрывков весело мигали звезды, словно им приятно было глядеть на землю. Воздух был тих и прозрачен. "Около ресторана извозчики дороги, - думал Котлов, - нужно отойти немного... Там дальше дешевле... И к тому же мне надо пройтись: я объелся и пьян". Около Кремля он нанял ночного ваньку. - На Якиманку! - скомандовал он. Ванька, малый лет двадцати пяти, причмокнул губами и лениво передернул вожжами. Лошаденка рванулась с места и поплелась мелкой, плохенькой рысцой... Ванька попался Котлову самый настоящий, типичный... Поглядишь на его заспанное, толстокожее, угреватое лицо - и сразу определишь в нем извозчика. Поехали через Кремль. - Который теперь час будет? - спросил ванька. - Второй, - ответил коммерции советник. - Так-с... А теплей стало! Были холода, а теперь опять потеплело... Хромаешь, подлая! Э-э-э... каторжная! Извозчик приподнялся и проехался кнутом по лошадиной спине. - Зима! - продолжал он, поудобней усаживаясь и оборачиваясь к седоку. - Не люблю! Уж больно я зябкий! Стою на морозе и весь коченею, трясусь... Подуй холод, а у меня уж и морда распухла... Комплекцыя такая! Не привык! - Привыкай... У тебя, братец, ремесло такое, что привыкать надо... - Человек ко всему привыкнуть может, это

{02334}

действительно, ваше степенство... Да покеда привыкнешь, так раз двадцать замерзнешь... Нежный я человек, балованный, ваше степенство... Меня отец и мать избаловали. Не думали, что мне в извозчиках быть. Нежность на меня напускали. Царство им небесное! Как породили меня на теплой печке, так до десятого годка и не снимали оттеда. Лежал я на печке и пироги лопал, как свинья какая непутная... Любимый у них был... Одевали меня наилучшим манером, грамоте для нежности обучали. Бывалыча и босиком не пробеги: "Простудишься, миленькой!" Словно не мужик, а барин. Побьет отец, а мать плачет... Мать побьет - отцу жалко. Поедешь с отцом в лес за хворостом, а мать тебя в три шубы кутает, словно ты в Москву собрался аль в Киев... - Разве богато жили? - Обнаковенно жили, по-мужицки... День прошел - и слава богу. Богаты не были, да и с голоду, благодарить бога, не мерли. Жили мы, барин, в семействе... семейством, стало быть... Дед мой тогда жив был, да коло него два сына жили. Один сын, отец мой тоись, женатый был, другой неженатый. А я один паренечек был всего-навсего, всей семье на утеху - ну и баловали. Дед тоже баловал... У деда, знаешь, деньга была припрятана, и он воображение в себе такое имел, что я не пойду по мужицкой части... "Тебе, - говорит, - Петруха, лавку открою. Расти!" Напускали на меня нежность-то, напускали, холили-холили, а вышло потом такое недоумение, что совсем не до нежности... Дядя-то мой, дедов сын, а отцов брат, возьми и выкрадь у деда его деньги. Тыщи две было... Как выкрал, так с той поры и пошло разоренье... Лошадей продали, коров... Отец с дедом наниматься пошли... Известно, как это у нас в крестьянстве... А меня, раба божьего, в пастухи... Вот она, нежность-то! - Ну, дядя-то твой? Он же что? - Он ничего... как и следовает... Снял на большой дороге трахтир и зажил припеваючи... Годов через пять на богатой серпуховской мещанке женился. Тысяч восемь за ней взял... После свадьбы трахтир сгорел... Отчего, это самое, ему не гореть, ежели он в обчестве застрахован? Так и следовает... А после пожара уехал он в Москву и снял там бакалейную лавку... Таперь,

{02335}

говорят, богат стал и приступу к нему нет... Наши мужики, хабаровские, видели его тут, сказывали... Я не видел... Фамилия его будет Котлов, а по имени и отечеству Иван Васильев... Не слыхали? - Нет... Ну, поезжай скорей! - Обидел нас Иван Васильев, ух как обидел! Разорил и по миру пустил... Не будь его, нешто я мерз бы тут при своей этой самой комплекцыи, при моей слабости? Жил бы я да поживал в своей деревушке... Эхх! Звонят вот к заутрене... Хочется мне господу богу помолиться, чтоб взыскал с него за всю мою муку... Ну, да бог с ним! Пусть его бог простит! Дотерпим! - Направо к подъезду! - Слушаю... Ну, вот и доехали... А за побасенку пятачишко следовало бы... Котлов вынул из кармана пятиалтынный и подал его ваньке. - Прибавить бы следовало! Вез ведь как! Да и почин... - Будет с тебя! Барин дернул звонок и через минуту исчез за резною дубовою дверью. А извозчик вскочил на козлы и поехал медленно обратно... Подул холодный ветерок... Ванька поморщился и стал совать зябкие руки в оборванные рукава. Он не привык к холоду... Балованный...