Тайное тайных - Всеволод Иванов

Возможно, именно этот вариант «Особняка» Вс. Иванов предложил в издательство «Художественная литература» в 1958 г. при подготовке СС-2. Повесть предназначалась автором для 3-го тома: разрезанные машинописные листы с рукописными вставками Иванова хранятся в архиве издательства (РГАЛИ. Ф. 613. Оп. 10. Ед. хр. 1380. Л. 150–163). Исправления, внесенные в уже переработанный текст, носили сугубо идеологический характер. Сокращались фрагменты о доносах, написанных Чижовым от лица «бедноты» («Писал он ~ виноват тут тоже отчасти»; «Едва сдав заявление ~ и он составлял новое заявление» и т. п.); описание «невеселой» жизни комиссара и размышления Чижова о том, что «эту власть можно обмануть» («Комиссар, видимо, скучал: много пил, поигрывал в карты ~ обманывал раньше учреждения или торговцев»). Были удалены все упоминания об оппозиции и бесславном отъезде комиссара на Север. Вместо этого вставлен текст: «Точно неизвестно, – из-за доносов ли Чижова или по другой причине комиссара Петрова направили работать на Север» (Там же. Л. 152). В очередной раз выправлялся финал: «Спекуляция его подвела и легла на шею петлей. Где уж тут о городском особняке думать. Жизнь как горы: вообразил себя стяжатель на причудливой вершине, а на самом-то деле барахтался он в тусклой мертвенной пропасти, откуда нет и не могло быть выхода для таких, как он» (Там же. Л. 150) Однако и с этими исправлениями «Особняк» напечатан не был. На первой странице текста рассказа из издательского архива имеется запись, сделанная 12 сентября 1958 г.: «Рассказ отклонен».

В духе исправленного финала изложен замысел «Особняка» в «Истории моих книг»: «В манере „Тайное тайных“ я написал повесть „Особняк“ – о мещанине, тщетно мечтающем победить революцию. Разбогатевший на спекуляциях мошенник возмечтал приобрести собственность и облюбовал понравившийся ему особняк – символ ближайшей победы над большевиками. Правдами и неправдами спекулянт добивается осуществления мечты и, разумеется, терпит крах. Но кое-какие успехи у него были, и эти-то успехи должны служить нам предостережением – таков был смысл повести „Особняк“.

Мои намерения были изображены рапповской критикой как гимн мещанству, успешно защищающему свою собственность!» (ЛА)

Критика 1920-х годов была достаточно прозорлива, чтобы увидеть в «Особняке» не только гимн мещанству, но и – совершенно справедливо – иронию над революцией. Полемику вокруг рассказа открыла статья А. Безыменского в «Комсомольской правде», где автор открыто назвал повесть «сигнализацией классовому врагу» и призвал к «большевистской зоркости» и «непримиримости <…> к вылазкам врагов» (Безыменский А. Тайное тайных, или яснее ясного // Комсомольская правда. 1928. 22 нояб. С. 3). Безыменский и вместе с ним критики журналов «На литературном посту» и «Революция и культура», в целом отождествляя позиции героя и автора, наперебой говорили о «буржуазности» Вс. Иванова. М. Гельфанд в статье «От „Партизан“ к „Особняку“» утверждал: «То обстоятельство, что социальные вожделения Е. С. Чижова осуществляются наперекор совершенно не отвечающей им действительности, особенно ярко подчеркивает буржуазный характер нынешнего творческого этапа Вс. Иванова» (Революция и культура. 1928. № 22. С. 75). Беря под защиту не столько Вс. Иванова, сколько «свой» «Журнал для всех», критик Д. Пажитнов осудил «непристойный шум» вокруг повести, которая, на самом-то деле «сигнализирует нам, сигнализирует всему рабочему обществу: смотрите, как устраиваются, растут, подымаются Ефимы Сидорычи Чижовы!» (Журнал для всех. 1928. № 4. С. 114). Критики из «На литературном посту», впрочем, наивными не были и, возражая Д. Пажитнову, легко показали при помощи сопоставления ивановского «Особняка» с «ярким и интересным» рассказом Н. Тихонова «Река и шляпа», что один писатель, Н. Тихонов, изображая мещанина, «знает, что существует жизнь», которая «весела, радостна, красочно-фантастична», а Вс. Иванов «рисует всю современную жизнь, скучной, невеселой <…>, в которой можно жить и побеждать только доносом, только обманом» (Библиография // На лит. посту. 1929. № 1. С. 70–71. Подпись: Н.Н.). То, что «ивановский апофеоз ироничен» (Лежнев А. Разговор в сердцах. М., 1930. С. 179) разглядели и В. Полонский, и Д. Тальников, и другие, но в целом «социальный пессимизм» автора назвали «крупнейшим социальным недостатком рассказа, <…> с которым писателю надо бороться» (Тальников Д. Литературные заметки // Кр. Н. 1929. № 1. С. 235). Журнал «На литературном посту» поместил карикатуру Кукрыниксов на автора «Особняка», которая сопровождалась стихами А. Архангельского под заглавием «Особнячок»: «Беги скорей, читатель, без оглядки: / С Ивановым бывает нынче так: / Живых людей хватает он за пятки / И тащит в свой ужасный особняк. // И мрачно всем выматывает жилы, / И ловко превращает в слезы смех, / И веет тленным запахом могилы, / Открытой, к сожалению, „для всех“» (На лит. посту. 1929. № 11–12. С. 124).

Определенный итог обсуждению «Особняка» подвел весной 1929 г. журнал «На литературном посту»: «…факт уже налицо: Вс. Иванов восстал против революции ради защиты „чумазого“, – он оправдал и „благословил“ наступающего на революцию буржуа, революцию изобразил в образе комиссара Петрова – рвача, пьяницы и матерщинника» (Рыжиков К. Оптимизм и пессимизм Вс. Иванова // На лит. посту. 1929. № 14. С. 60).

(1) Началось это все с того ~ с большой прибылью – В эпизоде использован реальный факт из биографии друга юности Вс. Иванова, сибирского поэта К. Худякова, который в 1917 г. повез из Кургана в Петроград на продажу крендели и свою книгу стихов «Сибирь»: «Поезд шел долго, крендели мы не догадались высушить, он повез их свежевыпеченными, и они по дороге начали плесневеть. По приезде он сидел несколько дней в номере гостиницы и счищал ножичком плесень с кренделей. Крендели он продал, но книги „Сибирь“, моего издательства привез обратно» (Иванов Вс. Кондратий Худяков // СС-3. Т. 8. С. 277). Сходство биографического эпизода из жизни реального лица и вымышленного героя случайное: ни характер, ни судьба К. Худякова ничем не напоминают биографию героя повести Е. С. Чижова.

(2) …привезли в город великого князя Б., – как носились слухи, – претендента на русский престол. ~ Великий князь Б. вначале был поселен во дворце Строгановых, огромном, украшенном колоннадой, здании на Соборной площади. – Великий князь Б. (в автографе – Константин) – образ собирательный. Судьба героя отразила реальную трагическую судьбу великих князей династии Романовых: Михаила Александровича (1878–1918) – брата Николая II, казнен большевиками в Перми (по другим данным – 13 июля 1918 г. в Мотовилихе); Сергея Михайловича (1869–1918) – двоюродного дяди Николая II, казнен 18 июля 1918 г. под Алапаевском; Дмитрия Константиновича (1860–1919) – троюродного дяди Николая II, расстрелян в январе 1919 г. в Петропавловской крепости; Николая Михайловича (1859–1919) – двоюродного дяди Николая II, расстрелян там же; Павла Александровича – дяди Николая II, расстрелян там же.

Если допустить, что Вс. Иванов с самого начала работы над рассказом имел в виду Екатеринбург, то сюжет о великом князе в рассказе «Особняк» можно считать своеобразным откликом писателя на страшную смерть императора и членов царской семьи в Екатеринбурге в июле 1918 г. Описанный в рассказе особняк, выходящий на Соборную площадь, имеет некоторые черты дома Ипатьева – «Дома особого назначения» в Екатеринбурге, где до расстрела находилась под стражей императорская семья: «На Вознесенском проспекте <…> располагалась просторная Вознесенская площадь, обязанная своим названием выдержанному в голубых и белых тонах барочному Вознесенскому собору, высившемуся в центре ее. <…> Огромный Харитоновский дворец, с его балюстрадой из неоклассических колоннад-портиков, заполнял всю северную сторону площади. <…> Особняк, купленный И. Ипатьевым в 1908 г. <…>, был одним из самых изысканных частных домов в Екатеринбурге, <…> находился прямо напротив Вознесенского собора» (Кинг Г., Вильсон П. Романовы: Судьба царской династии. М., 2005. С. 191–194).

Семья Строгановых, крупнейших российских купцов и промышленников XVI–XX вв., дворца в Екатеринбурге не имела. Дома Строгановых были в Петербурге, Москве (и ближайших районах), Новгородской, Псковской губерниях (см.: Кузнецов С. Дворцы и дома Строгановых: Три века истории. М., 2008. С. 8–23).

(3) …съездил на польскую войну… – Имеется в виду польская кампания 1920 г. – заключительный этап Гражданской войны.

(4) …по оппозиционному делу… – Партийная оппозиция оформилась в конце 1923 г. Сентябрем 1923 г. датируется письмо Л. Троцкого в ЦК РКП(б) и «Заявление сорока шести», подписанное участниками ряда оппозиционных групп («децистами», «левыми коммунистами», представителями «рабочей оппозиции»). В конце октября 1923 г. Пленум ЦК осудил действия Троцкого и Платформу сорока шести. На протяжении 1923–1926 гг. на Пленумах ЦК и ЦКК ВКП(б), XIV съезде ВКП(б), XV конференции ВКП(б) деятельность оппозиции осуждалась как фракционно-рас-кольническая, антипартийная. После январского 1926 г. Пленума ЦК ВКП(б) Г. Зиновьев, Л. Каменев и др. объединились с Л. Троцким, образовался союз «объединенная левая оппозиция». На июльском Пленуме ЦК и ЦКК она выступила с платформой, подписанной 13 видными ее руководителями: Троцким, Зиновьевым, Каменевым, Пятаковым, Лашевичем, Евдокимовым, Мураловым и др. Платформа была проникнута неверием в возможность построения социализма в СССР. Участники Пленума рассмотрели вопрос о деятельности лидеров объединенной оппозиции и отметили, что после XIV партийного съезда ее деятельность не только не прекратилась, но и усилилась. Был выведен из состава Политбюро Зиновьев, Лашевич исключен из кандидатов в члены ЦК. 14 ноября 1927 г. вопрос об антисоветских действиях лидеров троцкистско-зиновьевского блока рассматривали ЦК и ЦКК ВКП(б). Троцкий и Зиновьев были исключены из партии; многие активные деятели блока выведены из состава ЦК и ЦКК. В январе 1928 г. Троцкий с семьей выслан в Алма-Ату. Кроме лидеров, осенью 1927-весной 1928 г. были сняты с постов, арестованы и сосланы многие участники оппозиции и поддерживающие ее деятельность.