Долина кукол - Жаклин Сьюзан

– Что ж, пойди к ней и уломай, – сказал Лайон.

– Я уже пробовал… Знаешь, Лайон, честно говоря, я ей никогда не нравился. Для начала, когда у нее не было выбора, я еще годился. Но теперь она снова в фаворе и может позволить себе ненавидеть меня. Вчера она обозвала меня жирной свиньей. Представляешь, эта коровища назвала меня свиньей. Нет, Лайон, теперь твоя очередь.

Лайон сидел в гримерной Нили. Утреннее представление близилось к концу. Он смотрел на телеграммы, заткнутые за зеркало со всех сторон. Каждая великая звезда шоу-бизнеса не преминула прислать поздравления и наилучшие пожелания. Он услышал громогласные аплодисменты, оркестр, играющий мелодию под занавес. Он внутренне напрягся: предстояла борьба.

Застав его в гримерной, Нили была приятно удивлена.

– Слава богу, что этот свинья, ваш напарник, не явился. Вчера вечером мы чуть не подрались. – Она приняла большой стакан пива от Кристины и залпом его осушила. – Во! То, что надо! Хочешь, Лайон?

– Нет, спасибо. А как насчет ужина?

– Чудно! Энн пойдет c нами?

– Нет, только мы вдвоем.

Она весело рассмеялась:

– Джордж выставил первый состав, да? Ну да я все равно больше не намерена разъезжать. Но поужинать я c тобой поужинаю. Где можно раздобыть приличных устриц?

– Поехали в «Луизу». Там сумеют приготовить все что угодно.

– Отлично. А можно там нажраться от пуза? Я съела бы гору чесночного масла, кучу черного поджаренного хлеба – и смочить все это выпивкой. Что хорошо в сольном концерте – нет партнера, который кривился бы от запаха изо рта. – Потом она печально добавила: – Да и после представления не о ком заботиться.

– Это не заставит себя ждать, – сказал Лайон. – Весь Нью-Йорк у твоих ног.

– Вот именно. А в руках – никого. Мне нужен мужик. И отныне я буду разборчивой. Я, конечно, не Венера, но и не уродина. И дело не только в том, чтобы трахаться, – мне нужен человек, которому я не безразлична, которого я могла бы уважать… любить.

– Поговорим об этом за устрицами, – предложил он.

Нили заказала две дюжины устриц. Лайону было не одолеть и полдюжины – он сидел и выслушивал ее жалобы. Он не мог не признать, что раздражение ее было обоснованным – кроме выступлений, никакой жизни у нее не было.

– Нили. – Он взял ее за руки. – Я тебя очень хорошо понимаю. Давай съездим в Голливуд, Фриско и Лондон – и все. Потом мы поселим тебя здесь и, может быть, подпишемся на фильм или на бродвейское шоу. Я кину клич, и, если все пойдет как надо, осенью уже начнем выступать. Бродвейский мюзикл, может быть, самый лучший вариант.

– А кто со мной поедет в Калифорнию и Лондон? – спросила она.

– Джордж, естественно.

– Тогда я не согласна, – решительно заявила она.

– Ну ладно, вы c Джорджем повздорили, но он очень хороший человек. Нили, своим успехом ты обязана ему.

– Никакого успеха не было бы, не будь у меня таланта, – упрямо сказала она.

– Естественно, но Джордж сумел разглядеть его, поверить в тебя.

– А ты не верил?

– Честно говоря – нет. Я сомневался.

– Ты думал, что у меня талант иссяк?

– Да нет, дело не в таланте. Я думал о каждодневном изнурительном труде – ведь для меня твое возвращение вызывало на ум диеты, стрессы, нервы. А вот Джордж настоял на том, что публика примет тебя такой, какая ты есть. И он был прав.

Нили выронила кусочек хлеба, который собиралась обмакнуть в масляный соус. Она отодвинула тарелку.

– Ты говоришь обо мне так, словно я уродина.

– Нили, перестань, ты же прекрасно меня понимаешь. Я считаю, что ты великолепна – великий талант и очаровательный человек.

– Но при этом жирная уродина?

– Нет же, но не совсем тростинка. Не такая, как ты была в фильмах.

– Да, пожалуй, ни одному мужчине я не приглянулась по-настоящему такой, какая я есть, – сказала она. – Даже мои собственные детки смотрели на меня, вылупив глаза, когда приехали в Детройт. Видит бог, они симпатичные ребятки. Я рада, что они живут c Тедом. Я чуть не умерла, когда он получил над ними опеку, пока я была в психушке, но мне кажется, он сам теперь здорово исправился. Брак у него получился удачным. Я все еще убеждена, что у него есть мальчики на стороне, но малыши об этом не знают. Не могу забыть их лиц, когда они меня увидели. Бад – это тот, который повыше, – сказал мне: «Ну и ну, мам, мы видели один твой фильм по телику, но ты теперь совсем другая».

– Тебе и не надо быть тощей, – сказал Лайон.

– Я могла бы и похудеть, если бы у меня на то была причина, – печально сказала она. – Я не смогла бы похудеть, если бы на меня давила какая-нибудь студия, но из-за любви – смогла бы. Примерно как тогда, на студии, на меня орали, чтобы я похудела, и я стала есть тайком. Но когда я познакомилась c Тедом и он сказал мне, чтобы я похудела на пятнадцать фунтов, так я и сделала. Потому что я этого хотела, хотела порадовать его. Вот почему я хочу остаться здесь, Лайон. Я хочу влюбиться, хочу встретить подходящего парня. Я ненавижу то, что вижу в зеркале.

– Нили, ты есть ты из-за голоса и личности, а не из-за талии, – произнес Лайон.

Она покачала головой:

– Я люблю красиво одеваться. Я не хочу без конца появляться на сцене в прямом черном платье. Но пока я такая толстая, мне ничего другого не остается. Такое платье все прячет. Но у меня нет стимула, чтобы похудеть. Мне надо найти парня – тогда я похудею и начну любить себя.

– Выступи в Голливуде, Сан-Франциско и Лондоне, – настойчиво сказал Лайон. – Остальное придет само собой.

Она на мгновение задумалась, потом сказала:

– О’кей… если вместо Джорджа поедешь ты.

– Нили, я не могу!

– Слушай, я Джорджа не выношу. Если мне снова придется каждый день видеть его физиономию, похожую на блин, меня просто рвать начнет. Он даже в джин-рамми играть не умеет. Кстати, а ты умеешь?

– Как профессиональный шулер. Только, Нили, я никак не смогу поехать. Энн должна родить через шесть недель.

– Ой, я и забыла… – Внезапно она просияла. – Перенеси мои концерты. Назначь их на после рождения ребенка. Мне так или иначе небольшой отдых не повредил бы.

– Тогда я не смогу оставить Энн. С новорожденным.

– Энн могла бы поехать c нами.