Говорят сталинские наркомы - Георгий Куманёв

Я шел по коридору, ничего не замечая и не зная, что мне делать. Пошел к Молотову. Выслушав меня, Вячеслав Михайлович сказал, чтобы я оставил у него проект, и он потом скажет, что делать.

Поздно вечером я получил от Поскребышева этот проект, подписанный Сталиным. В него были внесены поправки по выделению из резервного фонда Совнаркома тех материалов, по которым задания превышали наличие этих материалов в резерве. Решение за ночь было напечатано и утром разослано.

Л. 3. Мехлис.

Среди тех, кто составлял ближайшее окружение вождя, не могу не уделить некоторое внимание и Мехлису. Накануне войны Лев Захарович был членом Оргбюро ЦК ВКП(б), начальником Главного Политуправления РККА, затем — наркомом Госконтроля СССР. В 1941 г. вновь возглавил ГлавПУ Красной Армии и стал даже заместителем наркома обороны СССР.

В жизни я не встречал человека с более сложным и противоречивым характером. Я также никогда не слышал от кого–нибудь добрых слов о нем или похвальных оценок его работы. Высокий, сухопарый, какой–то нервный, с желтоватым лицом, никогда, казалось, не выпускающий папиросы изо рта, он всегда старался показать себя предельно исполнительным, жестким и решительным.

Мехлис был вхож к Сталину, пользовался у него определенным авторитетом и доверием. В глазах Сталина Мехлис был отважным, настойчивым, трудолюбивым и верным. В присутствии Сталина он не стеснялся употреблять резкие слова. В своем ведомстве Льву Захаровичу часто не хватало естественности в обращении с людьми. Но этому не стоит удивляться, ибо Мехлис не отличался высокой культурой, был более невежественным, чем интеллигентным. А невежество чаще всего делает человека злым и низким.

С помощью Мехлиса Госконтроль в стране был организован так, как его мыслил Сталин. Был нарушен важнейший ленинский принцип о вовлечении широких масс трудящихся в работу органов контроля. Фактически оказалась ликвидированной существовавшая ранее разветвленная сеть групп содействия органам Госконтроля. Положение о Наркомате Государственного Контроля (1940) даже не предусматривало привлечение трудящихся к участию в контроле. В соответствии с установками Сталина нарком Госконтроля Мехлис начал свою деятельность с изоляции аппарата Госконтроля от других советских организаций и учреждений. Он строил работу Наркомата Госконтроля так, чтобы все ревизии и проверки производились только силами контролерского состава Наркомата Госконтроля СССР и союзных республик. Запрещалось под каким бы то ни было предлогом привлекать для участия в различных ревизиях и проверках работников других организаций. Так грубо искажалась идея В. И. Ленина об организации и методах работы органов контроля.

В предвоенные годы Мехлис в ранге армейского комиссара 1‑го ранга проявил большое усердие по выявлению и «выкорчевыванию» из рядов Красной Армии «врагов народа», о чем он с удовлетворением докладывал в своем выступлении на XVIII съезде ВКП(б). С началом Великой Отечественной войны по его инициативе на промышленных предприятиях и учреждениях были проведены партийные мобилизации в действующую армию 132 тыс. коммунистов и комсомольцев, как правило, не имевших соответствующей военной подготовки. Многие из них погибли, оказавшись на самых опасных участках боевых действий.

В мае 1942 г., будучи представителем Ставки ВГК на Крымском фронте, Мехлис не сумел обеспечить организацию обороны. Проявив удивительную самонадеянность, он стал вмешиваться во все дела и по существу стал во главе командования. За короткий срок Мехлис перетасовал всех командиров. Даже такой крупный военный деятель, как маршал С. М. Буденный (он в это время был главкомом войсками Северо — Кавказского направления, а затем командующим Северо — Кавказским фронтом) не мог ничего сделать и призвать к порядку Мехлиса. Последний никому не хотел подчиняться, заявляя, что он назначен Ставкой и только перед ней должен отчитываться. Начатое противником наступление закончилось полным поражением советских войск…

Днем 3 июня 1942 г. я зашел в приемную Сталина, где встретил Мехлиса. Передо мной стоял усталый, осунувшийся, ничем, казалось, особенно не выделяющийся человек.

Сталина в кабинете еще не было. Поскребышев сидел, склонившись над бумагами, подбирая их для доклада Верховному.

— Сегодня у «хозяина» очень занятой день, — сказал он. — Сколько неприятных донесений — черт бы их побрал!

Мехлис заинтересованно устремил взгляд в сторону Поскребышева, но Александр Николаевич молчал.

— Вероятно, что–нибудь неприятное произошло на фронте? — спросил Мехлис.

— Вам больше знать, ведь Вы только что с фронта прибыли…

— Да, с фронта. И я хочу доложить товарищу Сталину о наших злополучных делах.

— К сожалению, именно злополучных. Теперь и Севастополь под угрозой, — вот–вот падет, а затем могут последовать и другие неприятности.

Поскребышев сердито добавил:

— Видимо, руководство операцией было не на высоте. Товарищ Сталин очень недоволен, что Керчь прошляпили. Ведь сил и техники там хватало, чтобы дать немцам по зубам.

Мехлис покраснел и заявил в ответ, что со стороны всегда все кажется иначе и что он все объяснит товарищу Сталину.

— Вы, вероятно, считаете, — вмешался я, — что причины нашего поражения под Керчью объективные, вызванные только обстоятельствами сложившейся обстановки?

— Что, что Вы сказали?

Я повторил свой вопрос, добавив, что допущенный провал очень мало объясним, с моей точки зрения. Все довольно ясно.

— Именно с Вашей точки зрения! — иронически и зло изрек Мехлис. — Вы же не военный, а я кадровый военный работник! Как Вы можете..!

Но в это время в дверях появился Сталин.

Мехлис соскочил с места.

— Здравствуйте, товарищ Сталин! Разрешите Вам доложить.

Сталин чуть приостановился, на мгновение взглянул на Мехлиса сверху вниз и с волнением в голосе произнес:

— Будьте Вы прокляты!

И тут же вошел в кабинет, захлопнув за собой дверь.

Мехлис медленно опустил руки по швам и отвернулся к окну…

Я понял, что ждать не стоит, и вышел из приемной. Как потом я узнал от Поскребышева, Мехлис какое–то время спустя был все же принят в тот день Сталиным. Виновник крымской катастрофы буквально валялся в ногах у вождя. И представьте — смог избежать вполне заслуженной суровой кары. Он был снят со всех постов и понижен в воинском звании, но уже через месяц стал членом Военного совета 6‑й армии, затем членом Военного совета Воронежского и ряда других фронтов. А в 1944 г. Мехлис снова получил повышение в воинском звании, став генерал–полковником.

Закончу мой небольшой рассказ об этом приближенном Сталина таким эпизодом, который я тоже записал. Вечером 21 января 1943 г. в Большом театре должно было состояться торжественнотраурное заседание, посвященное XIX годовщине со дня смерти В. И. Ленина.

В кулуарах перед заседанием я встретился с генералом

А. В. Хрулевым, А. Н. Поскребышевым и известным хирургом профессором А. Н. Бакулевым. Наш разговор сразу зашел о Сталинградской битве, о героических делах защитников великого города. Уже раздался второй звонок, но мы не спешили в зал. И вот мимо нас прошел Мехлис и сухо произнес: «Здравствуйте».

— Кажется, это прошел Мехлис, — сказал Бакулев.

— Да, это он, — подтвердил Хрулев. — Ничтожный человек. При виде его у меня постоянно остается ощущение зубной боли. Унылый у него вид и злобный характер. И на слово скупой, неприветливый и лицом незначительный — только и помнится такой его вид, будто он собрался кому–нибудь свернуть шею.

— Вот как! — удивился Бакулев.

— Я бы его близко не подпускал к военным делам, — твердо и убежденно заявил Хрулев.

А. И. Микоян.

Все, кто работал рядом с Анастасом Ивановичем Микояном, включая и меня, в один голос отмечали в нем прежде всего такие черты, как простота и доступность, преданность делу, острый ум, большая компетентность во многих вопросах и, наконец, высочайшая организованность и неутомимость в работе. Во время войны на удивление многим он успешно справлялся со всеми постоянными и временными нагрузками, которые легли на его далеко не богатырские плечи. А было этих должностей у него не менее десятка.

С самого начала фашистской агрессии партия и правительство возложили на Микояна контроль за обеспеченностью Вооруженных Сил продовольствием и горючим, за своевременную доставку на фронт боеприпасов и вещевого имущества. Кроме того, как уполномоченный, а затем и член Государственного Комитет Обороны Микоян ведал заготовками и импортом для Красной Армии, внешней и внутренней торговлей; в его ведении находился морской и речной флот. Он принял самое активное участие в перемещении в тыл из угрожаемых районов производительных сил страны, являясь членом Совета по эвакуации (1941), Комиссии по эвакуации (1942), председателем Комитета по эвакуации из районов прифронтовой полосы запасов продовольствия, сырья, промышленных товаров и др. (1941), председателем Комитета по разгрузке транзитных грузов (1941–1942) и т. д.