Последние узы смерти - Брайан Стейвли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Легионеры с шумом встали перед крепостью. Валин склонился вниз. В костяшках пальцев у него бился пульс. Он поймал себя на том, что снова и снова бьет в стену кулаками – не сильно, но упорно, испытывая плоть против камня.
«Глупо», – сказал он себе, обтирая кровь о меховую одежду.
Скоро ему будет с кем воевать, и нечего мериться силами с бесчувственной стеной.
Шум ветра прорезал донесшийся снизу голос Блохи:
– Добро пожаловать в Миертинский форт!
Командир крыла работал на северной стороне стены, укреплял баррикаду. Он и теперь не бросил работу. Валину слышно было, как он вбивает в землю заостренный кол, дробя ударами слова приветствия. Ответили ему не сразу. И ответ был густо замешан на подозрительности:
– Кто вы такой?
– Зовут Анджин, – ответил Блоха. – Вы здесь старший?
– Да.
– А имя у вас есть, командир?
Говоривший замялся.
– Белтон, – назвался он после паузы. – А у вас есть ранг?
– Кеттрал, – сказал Блоха.
По рядам легионеров прошел ропот. Блоха, не прибавив ничего более, продолжал работать.
– Если вы кеттрал, – помолчав, заговорил Белтон, – кто это с вами?
– А это ургулы, – объяснил Блоха. – Они за нас. Хорошие ургулы.
– Таких не бывает, – сплюнул Белтон. – Какого хрена вы связались с кучей жеребятины? Где ваша птица?
– Птица погибла. А эта жеребятина, как я уже сказал, на нашей стороне.
– Мне это не нравится.
– Нравиться тут особо нечему. У нас для защиты стен меньше полутора сотен человек. Сама стена обвалилась, ворота двести лет как сгнили. И на подготовку хорошо, если сутки. Подкрепления не будет. Никто о нас не знает, а знали бы, не поспели.
Валин и слепой прекрасно представил, как устало пожимает плечами Блоха.
– При таком положении дел я бы сказал, что десяток лишних бойцов – единственное, чему здесь можно порадоваться, – заключил Блоха.
– Кеттрал – одно дело, – недоверчиво заговорил Белтон. – Для нас честь сражаться рядом с кеттрал, но ургульское сучье отродье мы целый год протыкали клинками. Спросите меня – я вам скажу, что лучше бы нам смахнуть им головы и нагадить в глотки, пока еще время есть.
– Но я вас не спрашиваю, – спокойно ответил Блоха.
Стук его топора в первый раз прервался. Ургулы находились в четверти мили, валили деревья, но скоро должны были возвратиться. Валин опустил руку на холодную стальную головку своего топора.
Белтон переступил ногами. Валин чувствовал долетевший от его людей привкус напряженности. Когда-то на Островах случались драки и по меньшим поводам, но здесь будет не драка. Если дело пойдет на мечи, погибнут люди.
«И хорошо», – шепнула темная часть его души.
Кровопролитие вернет ему зрение.
Клинки уже ворочались в ножнах. Переливчатыми голосами переговаривались ургулы. Они тоже оторвались от работы, наблюдая за стычкой. Еще несколько ударов сердца, и все утонет в дерьме.
«И хорошо».
Валин скрипнул зубами, мотнул головой. Может, и хорошо, но не сейчас, когда Балендина еще не видно. Куда сильнее, чем прилива бездумного насилия и темного зрения, ему хотелось услышать вопль Балендина, засвидетельствовать, что мерзавец, убивший Ха Лин в темноте Халовой Дыры, наконец разорван в клочья.
Он уперся подошвой в пристроенный на краю стены камень и толкнул. Глыба со скрежетом сорвалась, с резким треском раскололась и ударилась о россыпь камней. Легионеры тревожно закричали. Заскрежетала сталь. Валин возвысил голос, перекрыв шум:
– Ваши друзья погибли. – Он указал на юг. – Они держали фронт, чтобы вы успели сюда добраться.
На миг все притихли.
– Вы, конечно, тоже покойники. – Валин чувствовал на себе их взгляды. – Вы ходите и говорите как живые солдаты, но вы все – трупы. Такие же мертвецы, как те, кого оставили вчера, а если вы здесь и на ногах, а не втоптаны в грязь, так только потому, что вас позвал сюда Блоха. Эта стена – просто еще одно место смерти.
– Ты кто такой, во имя Хала? – настороженно буркнул Белтон.
– Тоже покойник. И скажу вам как мертвец мертвецу: мертвым редко приходится решать, но один выбор у них есть. Можно погибнуть, спасая свою империю, республику, или как там эта хрень теперь зовется, а можно – даром, по-дурацки сцепившись на пустом месте со своими, которые хотят того же, что и вы. Кажется, все равно – покойник есть покойник, – но выбор у вас есть. Вероятно, последний, так что решайте.
Все долго молчали. Потом прозвучал смех Блохи – тихий и сухой, немногим громче ветра.
– Знаешь, – сказал он, – традиция требует перед боем чуть более вдохновляющих речей. Поменьше о смерти, побольше про гордость и стойкость.
– Попробовать заново? – фыркнул Валин.
– Нет уж… Продолбал так продолбал.
Валин услышал, как командир крыла поворачивается к легионерам:
– Так вот. Хотите подраться с хорошими ургулами сразу или с плохими ургулами попозже?
Ветер точил камни. Люди переминались, прокашливались.
– Я потому спрашиваю, – уточнил Блоха, – что тут дел полно. Если придется вас убивать, давайте сразу, чтобы мне успеть достроить частокол.
– Ладно, – брюзгливо обронил наконец Белтон. – Будем драться вместе с вами. Хоть присмотрим за вашими ручными дикарями. Чтоб не сорвались с цепи.
Сигрид добралась до крепости незадолго до темноты. Она побывала в сражении, а потом целый день бежала и все равно благоухала тонкими духами – на сей раз лавандой, розовой водой и еще каким-то незнакомым Валину ароматом. Легионеры, завидев ее, побросали работу в ожидании вестей об оставшихся позади товарищах. Сигрид прошла мимо них, не глядя, поднялась на пригорок, где изучали местность и закладывали заряды Блоха с Ньютом. Ветер не помешал Валину расслышать их разговор.
– Сколько у нас времени? – спросил Блоха.
Сигрид выкашляла несколько скомканных слов.
– Я ожидал худшего, – ответил Блоха. – Думал, будут здесь к ночи. Хорошо. Еще кто-нибудь выбрался?
Валин, и не видя, угадал, что Сигрид качает головой.
– От судьбы не убежишь, – глубокомысленно протянул Ньют.
– Будем надеяться, это касается и Балендина.
Афорист помолчал.
– Заряда здесь хватит, чтобы убить полдесятка быков, но все зависит от того, как он встанет. Если посреди холма, он наш. Если нет – может, и мимо.
– Это я беру на себя, – сказал Блоха. – Сколько будут гореть фитили?
– Часа три, – ответил Афорист. – Запалим, когда услышим стук копыт. Гореть будут под землей. Он не увидит. И не учует.
– Три часа, – угрюмо заметил Блоха. –
