Агата Кристи. Английская тайна - Лора Томпсон

Агата была консервативна: она всегда хотела быть замужней дамой. В то же время ей была необходима собственная независимая жизнь. С Арчи она фактически оказалась перед дилеммой, знакомой многим интеллектуальным женщинам, которые почти всегда верят, будто любовь и независимость можно совместить, и слишком часто обнаруживают, что это невозможно. В случае Агаты это почти полностью осуществилось во втором браке по двум причинам: она была столь невероятно успешна, что могла сама определять свой образ жизни, а ее муж был достаточно благоразумен, чтобы не возражать против этого. Макс Мэллоуэн сделал собственную карьеру — не столь прибыльную, но, безусловно, престижную и достойную. Его нисколько не смущало, что он женат на феномене, напротив, он радовался этому — ура! — не в последнюю очередь потому, что ему это безмерно помогало. И в то же время он понимал всю пугающую глубину душевной уязвимости Агаты. Она-то и устраняла неравенство между ними, причиной которого в ином случае могли бы стать ее богатство и слава. Что по-настоящему обеспечивало равновесие в их браке, так это то, что обоих он устраивал. Каждый по-своему хотел, чтобы их брак оказался крепким, а, как ни парадоксально, этой цели куда чаще удается достичь, если супруги не влюблены друг в друга. Ибо любовь, как не уставала повторять Агата, — это «дьявол».

«Я думаю, они были очень добрыми друзьями, — говорит племянник Макса Джон, который проводил летние месяцы в Гринвее в 1950-х и 1960-х годах. — Они искренно любили друг друга, и им было хорошо вместе. Они не целовались и не миловались то и дело, но всегда нежно обращались друг с другом. Не помню, чтобы они когда-либо ссорились. Я вообще не думаю, что Агата была склонна к ссорам. Вот с Розалиндой у моего дяди случались горячие споры, это я запомнил, но, в конце концов, с годами она стала ближе ему по возрасту…»

Семейную жизнь Агаты наблюдала и ее подруга Джоан Оутс, которая после войны работала с Максом на раскопках в Нимруде. «Вообще-то это был странный брак. Странный. Но очень удачный».[439]

Нимруд, что на севере Ирака, неподалеку от Мосула, куда Макс с Агатой ездили каждую весну с 1949 по 1959-й, был делом жизни Макса. Он руководил тамошними раскопками вплоть до иракской революции 1958 года, когда был убит король Фейсал Второй, отпрыск Хашимитов, и установлена республика. В дальнейшем раскопками руководил Дэвид Оутс — муж Джоан, а потом, вплоть до прекращения работ в 1963 году, Джеффри Орчад.

В 1966 году книга Макса «Нимруд и его руины», которую он посвятил Агате,[440] вышла в издательстве «Коллинз». Переговоры, отказавшись от комиссионных, вело агентство «Хью Мэсси». «Я так рада, что Вы захотели помочь Максу», — писала Агата Эдмунду Корку. А сам Макс говорил ему, что «Агате так же не терпится увидеть книгу напечатанной, как и ему самому, ведь она не пропустила ни одного сезона раскопок в Нимруде» и что эта книга «получит широкий резонанс, так как за последнее десятилетие в Западной Азии не было сделано более богатых и эффектных находок, а книга станет самой авторитетной работой на эту тему».[441] (Корк в свойственной ему куртуазной манере ответил, что для них «большая честь» осуществить этот проект. Оубер из Нью-Йорка высказался менее деликатно: «„Коллинз“ выпускает книгу под названием „Нимруд и что-то там еще“, окончания я не помню, но, насколько мне известно, это связано с археологией… „Додд Мид“ согласен взять у них 500 экземпляров».[442])

Нимруд был красивым местом: набегающие волны зелени, а за ними — голубая лента Тигра. Некогда здесь находился один из великих ассирийских городов, ведущий свою историю минимум от XIII века до н. э. В правление Ашурнасипала Второго (883–859 гг. до н. э., то есть вскоре после царя Соломона) он стал столицей Ассирийской империи, всепобеждающей державы, простиравшейся от Западного Ирана до Средиземноморья. В Библии она была названа «Калах» и, по словам Агаты, представляла собой «что-то вроде ассирийского Альдершота,[443] военной столицы».[444] Разрушенный в 614–612 годах до н. э., когда вавилоняне захватили власть над Месопотамией, Нимруд начал раскапывать в середине XIX века сэр Генри Лейард, ошибочно принимая его за Ниневию. С 1987 года ни один археолог практически не приближался к Нимруду, поэтому перед Максом, который заинтересовался им еще в 1930-х годах, во время работы с Кэмпбеллом Томпсоном, открывались безграничные перспективы. В 1949 году он подал заявку на разрешение возобновить раскопки.

К тому времени Макс был директором Британской школы археологии (БША) в Ираке, а также профессором западноазиатской археологии Института археологии Лондонского университета. Институт был открыт в 1934 году и начиная с 1937-го занимал Бют-Хаус в Риджент-парке. В конце войны Макс был весьма озабочен перспективами собственной послевоенной деятельности и тем, удастся ли ему подхватить оборванные войной нити карьеры, хотя в глубине души он, должно быть, не сомневался, что Агата всегда подставит ему плечо. «Надеюсь, после войны у нас будет масса возможностей снова заняться археологией, — писал он ей из Триполитании в 1943 году. — Это единственное занятие, которое действительно важно для меня».[445] Как всегда чуткая к тому, что хотел услышать Макс, Агата немедленно ободрила его, заверив, что он сможет продолжить свою работу. «Ты прав относительно будущего, — писала она ему в 1944 году. — Смышленая миссис Пупер знает: единственное, чего желает мистер Пупер, это копать».[446]

В 1947 году Макс и Агата впервые за десять лет вместе отправились на Восток. «Совершенно очевидно, что существуют сотни слив, ждущих, чтобы их выковыряли из богатого земляного пирога Ирака», — писал Макс домой Розалинде. Он также заканчивал отчет о раскопках в Телль-Браке, где провел сезон 1937 года, и Сидни Смит, для которого отчет предназначался и который был профессором-консультантом в институте, начал подыскивать ему академическую должность. По обыкновению, обстоятельства складывались в пользу Макса. Ему идеально подходил институт. В его обязанности входило чтение лекций — в чем, как говорили, он был очень искусен — и научное руководство аспирантами, такая работа позволяла ему пять месяцев в году проводить в поле. Среди его коллег были Кэтлин Кеньон, специалистка по Палестине, Мортимер Уиллер, «последняя крупная фигура героической эпохи британской археологии»,[447] и Рейчел Максуэлл-Хислоп, недавняя выпускница, специализировавшаяся в западноазиатской археологии и подменявшая Макса, когда он бывал в отъездах. А после рабочего дня он мог возвращаться в удивительно удобную квартиру в Челси, которую незадолго до того приобрела Агата.