Пари с будущим - Сергей Гомонов

Наиболее отчетливо мне запомнилась встреча с Мназоном. Ему уже тогда было хорошо за пятьдесят, но он занимал только должность секретаря министра информации. Вот почему ожидать от него активной помощи мы не могли. Кроме того, я замечал, что и профессор Жан-Огюстен Виллар, еще молодой ученый аристократичной внешности, не слишком серьезно воспринимает всю эту историю. То есть он не отринул ее полностью, как отринуло бы подавляющее большинство, но и не мог видеть в ней реальность, которая обязательно осуществится. Так не верит больной в роковой диагноз, надеясь на врачебную ошибку. Но к чести Виллара стоит сказать, что он с уважением отнесся к рассказу Варуны и согласился принять необходимые меры предосторожности.

— Тогда, быть может, вы вернетесь, уважаемый сура? — глядя на него, спросил профессор меня — я как раз только что снова вернулся из тела Агни обратно на «Трийпуру». — Вернетесь, и мы отправим вас обратно в ваш мир, а с остальным справимся сами?

— Варуна, о чем он? — спросил я удивленно.

— Хочет уладить все до того, как это закрутится.

— Если это закрутится без меня, вам… Ладно, не передавай этого. Скажи, что я не могу вернуться туда, не подчистив кляксы, которые вы насажали при вызове изверга. Так и скажи, черт возьми!

Варуна так и сказал. Густые брови Виллара полезли на лоб. Пока он сомневался и пережевывал все «за» и «против», меня еще дважды выкинуло и вернуло. Правда, выкидывало самопроизвольно, а вот возвращаться всегда приходилось, напрягая волю. Тогда-то я и заметил, что как будто стал «стираться». Какие-то вещи вспоминались с трудом, какие-то — вообще не вспоминались. У людей такое происходит при повторных рождениях, а вот что случилось с моим сознанием, которое всегда лишь накапливало и никогда ничего не теряло, я не понимал. Мне стало страшно. Пока повреждения были невелики, а утраченные сведения — не слишком важны. Но если процесс начался, то дальше будет хуже. В настоящем времени на «Трийпуре» у меня нет живого тела, а в прошлом я присутствую лишь потому, что для ади и для извергов нет хронологической разницы. Я потому и попросил техников Гаруты не включать реинкарнатор и не восстанавливать Агни, иначе привычная обитель тянула бы меня в другой временной отрезок вопреки задуманному. Теперь я видел, как оно работает, и понял, что был прав в своих опасениях. Иногда мне казалось, что разум мой померк, мыслить логически было так трудно, что на это уходили все силы, и я подолгу уходил в бездействие, чтобы прийти в себя. То-то Агни теперь так дорожит своей обывательской «нормальностью»: после всего пережитого подсознание его хранит стольких скелетов, сколько не отыскать и в шифоньерах семейки Борджиа.

— Хорошо. Но прежде чем связаться с секретарем, мы должны проработать план, — наконец согласился Виллар. — Начиная с того, что должно послужить побудительным сигналом для суры, когда придет время?

Кабинет его уже тогда был забит всяческим антиквариатом, и взгляд Варуны, которым смотрел и я, случайно упал на изящный столик под старину или в самом деле старинный. На нем лежала колода карт.

— Да вот хотя бы некоторые карты Таро! — наугад сказал я Варуне и смутно вспомнил при этом, что уже когда-то эти карты были задействованы в моей судьбе.

— Таро? — задумался Виллар. — А если он однажды столкнется с ними до назначенного часа?

— А мы придумаем определенную последовательность… и неожиданный результат!

— То есть?

— Это будет Небесное Таро.

— Что это такое?

— Одна из разновидностей астрологических гаданий, как я понимаю… Господи, сура, ну что ты несешь? — передавая Виллару мои слова, наконец не выдержал Варуна. — Ну какие карты? Ну что за игры, в самом деле?!

Но профессор, на удивление, подхватил эту безумную идею:

— Что ж, а это мысль… Но ее нужно облечь в техническую обертку и защитить так, чтобы добраться до сути мог только тот мальчик.

Так был придуман первый алгоритм к расшифровке моих воспоминаний в сознании Агни. Второй мы преподнесли секретарю Мназону уже на блюдечке. Профессору пришлось схитрить, чтобы увезти на Землю Варуну, то есть фактически меня: второй раз за столь короткий период отпуск работникам «Трийпуры» не полагался. Во второй мы полностью встроили инфоматрицу моей личности, если так можно назвать то, что представлял собою я в этой вселенной. Она выглядела как дверная арка, но переливалась семью цветами солнечного спектра. Пройдя под этой радугой, голографическая проекция Агни должна была заполучить ключ, который потом активирует Савитри во время гипноза. К счастью, эти подробности я еще помнил отчетливо, а вот рассказать связно обо всем остальном по-прежнему не мог: всякая попытка стирала во мне все больше воспоминаний. Как их теперь собирать, неизвестно. Но нужно было чем-то пожертвовать в прошлом, чтобы потом не пропасть в будущем.

— Как вы будете выглядеть, когда придете за радугой? — спросил Мназон, глаза которого еще не слезились, да и голос не звучал, как надтреснутый кувшин.

Я ему что, Леонардо? С трудом, но удалось восстановить в памяти лицо взрослого Агни: и глаза его с золотыми искрами на дне зрачков, и привычка покусывать губы изнутри, когда задумывался, и густые, чуть вьющиеся с одной стороны у виска светло-каштановые волосы…

— Я не слишком способный мнемоник, — сказал мне Варуна, — но самое главное, кажется, я запомнил. Осталось только найти достаточно сильного медиума, который вытащит этот образ из моих мозгов и перенесет вовне.

— Обратись с этим к своей дочери, Варуна, — ответил я. — Лет через пятнадцать.

Уверенный, что выполнил свою задачу, я шагнул на воображаемом берегу в воображаемую гондолу цвета ртути. Кажется, после всех приключений от меня остался эскиз, по которому нещадно прошлись ластиком: моя память мутилась, я помнил всё полубессвязными эпизодами, как будто уже заточил себя в подсознании будущего координатора восьмой группы Исполнителей…

А ведь верно! Именно сейчас я «накладываюсь» сам на себя. Я в прошлом и я из будущего. Вот теперь всё ясно, но от этого ничуть не легче. Скорее убираться отсюда, из этого «сейчас», пока эскиз не превратился в чистый лист!

Когда лодка преодолела треть пути, я почувствовал ее странную дрожь.

— Я всё фантазировал, при каких обстоятельствах мы встретимся, — насмешливо проговорил кто-то, а затем проявился в центре гондолы.

Он не был ни Э.-Грегором Шутте, ни громилой-охранником. Передо мной сидел тот самый «колдун», которого я уже где-то видел (в тумане памяти всплыло имя Денис Стрельцов, однако ничего не объяснило).