Лунные дети (СИ) - Наталья Тишь

— Когда? — только и выдавил Кэл. У него закружилась голова — то ли от нахлынувшей слабости, то ли от свалившегося облегчения. Элиш не убьют… Ее не тронут без приказа Ханрахана! А значит, есть реальный шанс, что она останется на свободе так долго, как это возможно.

Томас пожал плечами.

— Через неделю или две, Главы совета сейчас нет в столице. Поэтому отдыхай. Тайг справится в Гестоле?

— Да, — Кэл снова сглотнул и тяжело поднялся, цепляясь за стол. — Тайг справится, Алва ему поможет. И остальные.

— Хорошо, — Томас кивнул на шар связи. — Слово вызова то же?

— Да, тиглейх.

В ответ раздался смешок, и Кэл поспешил закрыть дверь. Разговор вытянул последние силы, хотелось упасть там, где стоял, но приходилось оставаться на ногах. Паршиво же, похоже, он выглядел, если даже в скупом «Пока» Патрика скользнуло сочувствие.

Кэл смутно помнил, как добрался до Кленового переулка, как остановился перед дверью, силясь вспомнить, куда обычно отец прятал запасной ключ. Память подводила, подернувшись туманом, она выдавал все что угодно, кроме нужного. Пришлось довериться памяти тела, и рука словно сама потянулась к широкому арочному барельефу над входом. Над изображенным соболем, бегущим к своей семье, скрывалась небольшая выщербина, достаточная, чтобы спрятать ключ.

Мягко щелкнул замок закрывшейся двери, и Кэл открыл рот, пробуя на вкус родные и с детства знакомые запахи. Цветы, духи матери, едва различимый запах оружейного масла и свежих книг — последние он обнаружил сразу, когда переборол навалившееся оцепенение и прошел в гостиную. Похоже, у Риана не нашлось времени разобрать покупки, и те сиротливой кучкой лежали в любимом кресле отца. В животе призывно заурчало, когда Кэл бросил взгляд в сторону кухни, но ноги сами повели к лестнице на второй этаж. Телу требовался отдых как можно скорее. Очень не хотелось заснуть где-нибудь посреди коридора — мать бы точно подняла шум. Кое-как добравшись до своей комнаты, Кэл, даже не раздеваясь, упал на кровать и тут же провалился в сон.

— Ты ничего не знаешь, Кэл Эмонн, — Брэндан улыбался устало. Он не был похож на себя, казался взрослее, но лицо оставалось прежним, и Кэл терялся и путался в этой странной внешности. Единственное, что он твердо знал: перед ним по ту сторону хлипкого деревянного стола сидел Брэндан Хейс.

— Чего я не знаю? — голос хрипел, как заржавевшая пружина, слова с трудом выходили из горла, но Кэл не мог — нет, не смел пошевелиться. Он стиснул руки, спрятав их под столом, и это было важно. Не показывать руки Брэндану, нельзя ни в коем случае.

Брэндан продолжал улыбаться, и улыбка его разрасталась вширь, переползала на скулы, а уголки губ настойчиво тянулись к ушам.

— Обернись, — почти просипел Брэндан. Он не прятал руки, они лежали на столе ладонями вниз, словно кто-то приклеил их за кончики пальцев, и казалось, что только это не позволяет столу развалиться. Брэндан был основой всего, и стол был сердцем этого серого пространства, где они оказались.

Позади стоял Риан. Не взрослый, с которым Кэл расстался год назад, а Риан-подросток. Он помахал рукой, улыбнулся беззаботно, а кожа сползла от движения с его лица, повисла лохмотьями и отвалилась вместе с мясом, обнажая кости. Риан рассыпался, и Кэл едва не вскочил, едва не бросился к брату, но нельзя было показывать Брэндану пустые ладони, и приходилось сидеть на месте, наблюдая, как Риан обращается в прах.

— Что пришло с Неба, — сипел Брэндан, скрежеща отросшими клыками, — то уйдет в землю, и луна осветит им путь. И станет так.

Словно услышав его приказ, пришла луна — Элиш появилась из ниоткуда, остановилась рядом с горсткой праха, что некогда был Рианом. От ее улыбки Кэла передернуло.

— Нет, — прохрипел он, поворачиваясь сильнее, но стараясь не показывать рук. — Не такая. Она — не такая.

За спиной Элиш собиралась толпа. Бесформенная, серая, безликая — многоголовый зверь, окрасившийся в серебристо-лунный цвет. Очертания расплывались, но оскалы были видны, и серебристые нити переливались там, где у толпы были руки. Элиш тоже продолжала улыбаться, ее улыбка росла, расползалась, пожирая и нос, и глаза, пока все лицо не превратилось в острозубый рот. Зверь выл и колыхался, пытаясь сорваться с места, и появлявшиеся то тут, то там знакомые Кэлу люди сгнивали заживо, а прах их поглощала толпа.

Кэл не выдержал, вскочил, опрокидывая стул, и в то же мгновение, заскрипел, зашатался стол, а Брэндан тоже оказался на ногах, вцепившись окровавленными пальцами в запястья. На его горле обнаружился надрез, и кровь из вскрытой трахеи лилась рекой. В человеке не могло быть столько крови, но она шумела, разливалась океаном. Кэл попытался сделать шаг в сторону, но Брэндан цепко держал его за руки, а серебристые нити, поднимавшиеся из льющейся крови, шипели, как змеи, кусали за запястья, и кожа Кэла наливалась смертельной белизной.

Все закончилось, когда вдалеке зарычал гром — резкий, порывистый, больше похожий на упавший с огромной высоты и разлетевшийся вдребезги камень. Пространство задрожало, расплылось, теряя четкость, и Кэл открыл глаза.

Рядом, склонившись, стояла мать, даже в тусклом свете ночника были видны глубокие морщины между сведенными бровями. Когда они успели появиться?.. Она комкала кухонное полотенце — то самое, украшенное аппликациями из яблок, что Кэл и Риан подарили ей несколько лет назад.

— Мама?..

— Ты в порядке? — она сделала ночник чуть ярче. — Плохой сон?

Паршивый… — Кэл тяжело сел, отер лицо, пытаясь снять липкую паутину сна. Ощущение ужаса опутало толстыми нитями, оскал, в который превратилось лицо Элиш, все еще стоял перед глазами.

— Кэл?

Он вздрогнул, поспешно облизнул пересохшие губы и потянулся, обнял мать, утыкаясь лицом в теплый живот. Ее пальцы ласково зарылись в волосы, начали перебирать пряди, осторожно поглаживая, словно Тара боялась напугать его неловким, совершенно неуместным движением.

Ласка, мягкость, бесконечная любовь — эти чувства сейчас обретали запахи, воплощались в теплых пальцах, в ее дыхании. Кэл слышал, как бьется сердце матери, прижимаясь к мягкому животу. Он бы с удовольствием остался так сидеть навсегда, но мама не позволила, она осторожно отстранилась и склонилась, заглядывая в глаза.

— Теперь ты в порядке?

Ни одного лишнего вопроса, Кэл был бесконечно благодарен ей за это, он бы просто не отыскал сейчас подходящих слов, чтобы описать тот комок эмоций и чувств, застывший где-то между ребрами и не позволявший вдохнуть полной грудью.

Хватило сил только чтобы кивнуть, и мать улыбнулась, отчего морщинки разбежались от уголков губ.