Механическое сердце. Черный принц - Карина Демина

А крысы…

…крыс она ненавидела профессиональной ненавистью музейного работника. И те, чувствуя воинственный настрой женщины, спешили обойти и ее, и старое здание.

Женщина же, вооруженная лишь зонтиком - пусть защищал он ее не от дождя, а от снега, да и не столько защищал, сколько придавал уверенности в себе, - взирала на крыс свысока.

…королевский дворец туман обошел стороной. И крысы не посмели переступить черту, они подползали к ограде на брюхе, корчась, скребли мерзлую землю коготками и застывали.

Граница.

И часовые в высоких медвежьих шапках. Данью традиции - двуглавые топорики на левом плече. И снег лежит на косматых коротких плащах. Часовые глядят в белый сумрак.

Улыбаются.

Старая королева, проведя бессонную ночь перед камином, в котором, впрочем, не зажигали огня, поднялась. Она вставала тяжело, опираясь на руку верной статс-дамы, не замечая ни того, что рука эта дрожала, а сама леди пребывала в непривычном волнении.

- Полагаете, сегодня? - она посмела нарушить размышления королевы и, поймав в зеркале раздраженный взгляд, сама себе ответила. - Конечно… хотелось бы надеяться на лучшее.

- Ты могла уйти.

Статс-дама фыркнула и, вытащив из волос десяток шпилек, тряхнула головой. Прическа, некогда изысканная, рассыпалась, и светлые пряди ложились на покатые плечи, прикрывая и их, и полноватую шею, украшенную родимым пятном.

- Когда это я от тебя бегала?

- Давно, - королева позволила себе улыбку. - Так давно, что я уже и не припомню… но признай, ты не умела играть в салочки. Я всегда тебя ловила.

- Конечно, ловила. Я ведь поддавалась. На том карьеру и сделала.

Тихий смех королевы был ей наградой.

- Тебе и вправду не стоило оставаться…

- Как и тебе.

- Упрямая старуха.

- От старухи и слышу, - статс-дама окинула госпожу придирчивым взглядом. - И в этом платье выглядишь просто-напросто отвратительно. Я давно говорила, что траур тебе не идет.

- Что-то ты сегодня осмелела.

- Так ведь к смерти готовимся, - она сняла несвежие перчатки и потянулась. - Жила предвечная… а я-то надеялась, что умру в собственной постели, окруженная внуками, правнуками…

- И что тебе помешало?

- Собственное воображение. Я представила, как вся эта когорта внуков и правнуков лицемерно стенает, а мысленно уже наследство делит… И как в такой обстановке умереть спокойно? Сиди смирно, расчешу хотя бы… и платье переодень…

- Не зуди.

- Переодень. Ты же королева, ты видом своим пример подавать должна…

- Тебе ли не знать, что я больше не королева…

- Ой, не начинай опять.

- И все-таки я скажу, - Королева невидящим взором смотрела в окно, на стекло, которое мелко мерзко дребезжало. - Эта девица слишком многое себе позволяет…

…нарастающий гул сбивал с мыслей. И странно было думать о том, что быть может сегодня, ее, Королевы - несмотря ни на что, Королевы, здесь права милейшая подруга - не станет.

Смерти она не боялась.

Ждала?

Нет, не ждала. И покойный супруг, бывший весьма неплохим для супруга, - Королева знала, что в этой жизни ей мог попасться и куда худший экземпляр - давно уже стерся из памяти. Голос его, черты лица… пожалуй, сын походил на него.

Или все-таки на нее?

Не важно.

Куда важней утренний ритуал, пусть и нарушенный отсутствием горничных.

Простая прическа. И платье яркое, почти вызывающее… вдовам ли красное надевать? Пусть срок ее вдовства и позволяет снять строгий траур, но… но сегодня она, быть может, умрет.

А Королеве нравились яркие цвета в той, в прошлой жизни.

- И рубины, - ее подруга, пожалуй, единственная настоящая, сама застегнула ожерелье.

Серьги помогла надеть. Диадема - не корона, но почти…

- Хороша.

Алые капли тускло мерцали, время от времени вспыхивая. Окаменевшее пламя… и пламя живое, там, под дворцом, уже близко.

- А ты?

- А что я? - подруга удивилась. - Я просто-напросто упрямая старуха…

Она заняла место у зеркала и, почти не глядя на свое отражение, быстро и ловко переплетала косу. Внуки, правнуки… пустые мечты, которые сгорят сегодня. И Аби, милейшая Аби, кротко улыбается своему отражению. Никогда-то она кротостью не отличалась.

Коридоры дворца пусты.

И по стенам летят призрачные сполохи… дворец огромен, пожалуй, чересчур огромен, и в кои-то веки Королева ощущает его несуразную громадность. Ныне роскошь дворца кажется ей вычурной.

Излишней.

Бьют часы на старой башне, и гул их доносится сквозь стены.

…трещат.

…трещины расползаются по стеклу, и старый паркет норовит приподняться, но опадает, покоряется Королеве.

…со звоном лопаются колпаки на светильниках. Стеклянная пыль ложится под ноги… а камни на ожерелье горят все ярче.

- Скажите, матушка, отчего вы так упрямы? - Стальной король сидит на ступеньках. И трон возвышается над ним, золоченое кресло с красным сиденьем… надобно сказать, чтобы сиденье это перетянули, а то бархат поистерся, того и гляди дырами пойдет.

- Доброе утро, сын.

- Доброе.

Не встал, потянулся, зевая широко, развел руки и заложил сцепленные ладони за голову.

- И где остальные?

- Там, - Стальной король махнул в сторону Большой залы. - Ждут…

- Чего?

- Понятия не имею, но думаю, ошибиться будет сложно… знаете, матушка, а вам к лицу красный. И камни весьма в настроении.

- Зато ты позволяешь себе выглядеть нелепо.

- Я тоже вас очень люблю, - он поднялся неловким движением, цепляясь за ножку трона…

…и ковер давно не чистили. Куда только смотрит эта девчонка, которую он в жены взял? Хотя известно, куда. И он ей потакает, не понимая, что подобные занятия недопустимы для королевы… сказать?

Разве услышит?

- И все-таки зря вы остались, матушка, - Стальной король стоял, положив руки на шею, словно бы она затекла или болела. - Здесь будет…

…жарко.

Эхо далекого взрыва избавило от ответа.

- Вот и все, - Стальной король подал руку. - Идемте, матушка… нас ждут.

Кейрен упал на землю.

Спуск. Бесконечные ступени. Скрип стальных тросов, на которых держалась лестница, и страх, что тросы эти не выдержат. Пролеты и недолгий отдых.

Дурманящий голос огня.

Близость жилы, сила, что наполняла Кейрена, и раны, пытавшиеся стянуться. Живое железо выступало на руках, на шее, на лице, кажется, тоже. И он стирал капли, словно бы и не железа, но пота.

Он задыхался.

И умирал от жажды. И оказавшись снаружи, упал на четвереньки, хватая ртом колючий рыхлый снег. Он ел, и пил, не способный остановиться, не думающий больше о том, каким выглядит в глазах Кэри.