Записки актера и партизана - Николай Сченснович

Берте Абрамовне пришлось опять пробраться в дом и сообщить сидящим в укрытии о положении в городе.

В первую очередь ушли в отряд имени Пономаренко двое мужчин и две женщины. На следующий день в отряд имени Чкалова были переправлены один мужчина, четыре женщины и один ребенок. Последними ушли Берта Абрамовна с мужем. Она попала в отряд имени Калинина.

В ТЕАТРЕ

На фронтах шли тяжелые бои, и гитлеровцы уже не кричали о своих победах. Сейчас им приходилось прибегать к всевозможным уловкам, чтобы как-то объяснить свои неудачи.

А зверства фашистских палачей все возрастали. Однако и действия подпольщиков и партизан с каждым днем усиливались.

Связные, приходившие из партизанских отрядов, рассказывали, что установлена постоянная связь с Москвой, в тыл регулярно прилетают самолеты, что партизанское движение растет вширь и вглубь.

В городе народные мстители казнили предателей - белорусских националистов, изо всех сил помогавших немцам заливать кровью нашу землю. Были убиты активный пропагандист фашистских идей Фабиан Акинчиц, редактор немецкой газеты на белорусском языке, ярый противник Советской власти Владислав Козловский, бургомистр города Вацлав Ивановский, драматург Францишек Алехнович и многие другие.

После провалов подпольных организаций в Минске оставшиеся на свободе патриоты продолжали борьбу. Ряды их росли.

Партизанские связные часто приходили в город. У каждого из них были здесь люди, у которых они могли переночевать, получить нужные сведения и помощь.

Партизан интересовали железнодорожные перевозки, передвижения войск и техники. При помощи работавших на железной дороге патриотов подкладывали под цистерны с горючим магнитные мины. Они взрывались в пути. Это причиняло большие потери противнику.

Сведения о передвижении воинских эшелонов быстро передавались в Москву, и в нужный момент, когда станция была особенно забита ими, появлялись наши бомбардировщики. Они разносили в щепки эшелоны. Немцы старались разгрузить железнодорожную станцию, но наши самолеты бомбили именно те места, куда обычно убирались цистерны с горючим, эшелоны с боеприпасами, техникой, живой силой.

Наш самолет сбросил бомбу на оперный театр, где находилось общежитие летчиков. Падали бомбы и на другие важные объекты.

Рассказывали о световых сигналах, подаваемых самолетам с земли.

В сорок первом и сорок втором годах автомашины ходили ночью по городу с включенными фарами, а в сорок третьем по тревоге гасилось все. Город утопал в полной темноте, и военные патрули следили за тщательным соблюдением светомаскировки.

Все это говорило о переменах на фронтах. Уже и рядовые немцы начали понимать настоящее положение дел.

Чем больше случалось неудач у немцев на фронте, тем больше чувствовалась их растерянность в тылу. В Минске появились дряхлые старики в военной форме, еле переставлявшие ноги. Уже не встречались торжествующие немцы, как в начале войны. Военные марши, громыхавшие по всему городу из надрывавшихся репродукторов, не подходили теперь по настроению к хмурым лицам и звучали, как веселый смех в квартире покойника.

Население чувствовало по всему приближение освобождения. Правда, фронт находился еще далеко и неизвестно было, когда он дойдет до нас, но каждый успех наших войск вызывал необыкновенную радость и бесконечное торжество.

Подходил к концу второй год тяжелейшей войны, и все ждали, что к этому дню наши преподнесут немцам какой-нибудь сюрприз. И точно. 21 июня вечером и ночью наши самолеты бомбили железнодорожную станцию. Взрывы были слышны по всему городу.

Я сидел на крыльце своего дома и прислушивался к тяжелому урчанью наших бомбардировщиков, пролетавших высоко в небе. А в городе хрипло лаяли зенитки и частыми, длинными очередями стучали зенитные пулеметы, выпуская в воздух бесконечное количество трассирующих пуль. Наши самолеты, появившись иногда в луче прожекторов, исчезали и сыпали бомбы на мечущихся в панике немцев.

А 22 июня в театре имени Янки Купалы во время спектакля произошел взрыв.

Утром 23-го, ничего не подозревая, как обычно, я пошел в театр. В садике возле него толпились актеры, а участники вечернего спектакля рассказывали им о происшествии.

Театр был открыт, и все, кто хотел, заходили туда. Зашел и я, чтобы посмотреть разрушения, произведенные взрывом.

Очевидцы рассказывали, что в 6 часов вечера начался спектакль "Пан министр" и вскоре после начала раздался взрыв.

Взрывчатка, вероятно, была заложена где-то под полом, потому что взрывом сорвало первые ряды партера с правой стороны зала и повредило оркестровую яму. Пострадала правая передняя ложа и частично сцена. Взрывной волной выбило часть стены в канцелярии на втором этаже, но Зинаиды Матвеевны там не было. Выдав ночные пропуска всем участникам спектакля, она ушла домой раньше.

На сцене во время взрыва был артист Борис Владомирский. Взрывной волной его швырнуло через всю сцену, и он ударился о полотняную декорацию. Полотно смягчило удар, и он остался невредим.

День был очень жаркий, и артист Околов с другими участниками спектакля в ожидании своего выхода на сцену стояли в раскрытых дверях, выходящих в сквер. Взрывной волной их выбросило наружу.

Кто и как произвел взрыв, никто ничего конкретно не знал. Назавтра немцы объявили, что диверсию совершили партизаны. Провели следствие, но никого не арестовали.

С 23-го театр официально закрыли на ремонт. Но вели его вяло, такими темпами, будто никто не был в этом заинтересован.

ГАСТРОЛИ

После взрыва прошло два с половиной месяца. Пока ремонтировалась сцена, все время шел разговор о том, что драматический коллектив нужно вывезти на гастроли.

Но вот сцену привели в порядок и начался капитальный ремонт зала. Однако надежды на скорое его окончание было мало.

"Драматурги", как нас называл директор, аккуратно являлись по утрам, прочитывали приказы, расписывались и, обменявшись кое-какими новостями, быстро исчезали. У каждого были свои дела.

Наконец появился приказ о репетициях новой пьесы. Я прочел список действующих лиц и очень обрадовался, не увидев себя в числе исполнителей.

Но следующий приказ касался и меня. Объявлялось, что лица, не занятые в репетициях новой пьесы (указывались фамилии), выезжают на гастроли по Белоруссии. Но когда и куда мы едем, не говорилось.

Начались сборы. Объявили, что во время гастролей будем ставить "Коварство и любовь" Шиллера и еще одну пьесу, о которой сообщат особо.

Выезд драматического коллектива был сопряжен с большими трудностями. Все шоссейные дороги оседлали партизаны, и по ним немцы ездили только днем в сопровождении бронетранспортеров, танкеток и даже танков. Поэтому нас отправили поездом.