Записки актера и партизана - Николай Сченснович

Начались сборы. Объявили, что во время гастролей будем ставить "Коварство и любовь" Шиллера и еще одну пьесу, о которой сообщат особо.

Выезд драматического коллектива был сопряжен с большими трудностями. Все шоссейные дороги оседлали партизаны, и по ним немцы ездили только днем в сопровождении бронетранспортеров, танкеток и даже танков. Поэтому нас отправили поездом.

Ставить спектакли мы должны были в мягком оформлении, а потому сукна, костюмы и все наше имущество приказали везти с собой в вагоне.

Положение было тревожное. Пробиравшиеся в город связные рассказывали о блокаде Налибокской пущи, расположенной в Барановичской области между Минском, Барановичами и Новогрудком. В пуще были сосредоточены крупные партизанские силы, все их базы. Сейчас там шли бои.

Пока начальство решало, куда и когда ехать, мы расписывались в журнале прихода на работу и исчезали.

Наконец назначили день выезда. Всем приказали собраться в театре, а оттуда обещали повезти на вокзал и посадить в поезд.

Перед посадкой в вагоны нам прочли целую лекцию, как вести себя в поезде. Говорили о военном времени, о дисциплине и о том, что в окна смотреть не рекомендуется, если не хочешь получить пулю в лоб.

Поезд имел необычный вид. Впереди себя паровоз толкал три платформы, груженные камнем. Это чтобы не пострадал локомотив, если поезд наедет на мину.

Несмотря на запрещение, мы все же в окна смотрели. Как же было не смотреть! С тех пор как началась война, мы первый раз ехали поездом.

Как все изменилось! Разрушенные вокзалы, страшное безлюдье на них. Несколько военных да один-два железнодорожника. Штатских почти не видно. Вдоль всей железной дороги на 150 - 200 метров с обеих сторон вырублены все деревья и кусты. От этого путь приобрел какой-то пустынный, незнакомый вид. Сделано это для того, чтобы партизаны не подходили к железной дороге незаметно.

До войны вдоль нее, где расступались леса, простирались до самого горизонта огромные участки ржи, пшеницы, картофеля и других культур, а сейчас виднелись необработанные поля, заросшие сорной травой. Попадались пепелища сожженных деревень. Черные печные трубы напоминали кладбищенские памятники.

Через определенные промежутки вдоль всего железнодорожного полотна построены земляные сооружения с амбразурами, из которых выглядывали пулеметы. Вокруг них - глубокие окопы, опоясанные проволочным заграждением в несколько рядов. На обочине часто видели уступающих нам дорогу вооруженных до зубов патрулей с собаками. Они охраняли путь от партизан.

В каждом вагоне на площадках стояло по два пулемета, смотрящих в разные стороны. Очевидно, на случай нападения на поезд.

До нас все время доходили слухи о спущенных под откос поездах, но то, что я увидел, было для меня неожиданным. Главная железнодорожная магистраль Минск - Берлин так тщательно охранялась. Сколько же нужно людей и техники на охрану всех коммуникаций?!

Мы смотрели из окна вагона и собственными глазами видели и убеждались в том, насколько немцы боялись партизан. В душе мы радовались этому. Но открыто выражать свои чувства было нельзя. С нами в вагоне ехали какие-то люди в штатском, очевидно, гестаповцы, прикомандированные к нашей группе. Поэтому мы ни о чем не спрашивали и вслух ничему не удивлялись.

Потом мы узнали, что на этом участке, между Минском и Барановичами, слетел под откос скорый поезд, в котором ехало в Берлин много офицеров, будто бы за получением железных крестов за боевые заслуги.

Наконец мы приехали в Барановичи. Приказали выгружаться. Нас встретили и разместили по квартирам. Выступать предстояло на маленькой сцене без всякого оборудования, в помещении кинотеатра. Зрительный зал тоже маленький - всего на 250 мест. Но это никого не волновало. Чувствовалось, что наши гастроли кому-то нужны лишь для отчетности.

Тюзовцев (артистов Театра юного зрителя) война застала в Барановичах, и они сейчас же нашли хозяев, у которых жили тогда на квартирах. Таким образом, в городе у нас сразу же оказались знакомые. От них узнали все, что здесь творилось.

Недалеко от города есть местечко Колдычево. Возле него был устроен лагерь, куда отправляли людей, обреченных на смерть.

Все жители находились под страхом неминуемой гибели. Немцы подозревали каждого в связях с партизанами. Устраивали обыски, многих арестовывали и отправляли в Колдычево.

В такой обстановке населению было не до театра. Мы ставили пьесы наспех. Начальство тоже торопилось поскорее закончить эту хлопотливую обязанность. Оно выполняло приказ из Минска, давало нам машины и охрану для поездок в Слоним и Несвиж, но чувствовалось, что всем хочется поскорее от нас избавиться.

Гастроли наши окончились так же неожиданно, как и начались. 22 сентября утром нас срочно посадили в поезд и отправили обратно в Минск.

Перед отправкой, еще в Барановичах, мы узнали, что в ночь с 21 на 22 сентября в Минске в своей квартире убит гауляйтер Вильгельм фон Кубе главный палач белорусского народа. В Минске мы узнали подробности.

От вокзала шли по городу, заполненному военными патрулями и жандармерией. На каждом шагу проверяли документы.

Убийство Кубе произвело потрясающее впечатление на немцев. Они почувствовали себя на оккупированной территории еще более неуверенно. У каждого, кого мы встречали, был страх в глазах.

На пост гауляйтера вместо Кубе назначили фон Готтберга. По его приказу начались расстрелы ни в чем не повинных жителей города. Немцы с методической точностью и аккуратностью ночью окружали отдельные районы и увозили всех захваченных там жителей.

На три дня после поездки нам дали отдых, и мы не показывались на улицах, чтобы случайно не попасть в облаву, где не смотрели ни на какие документы.

Через три дня мы опять начали ходить в театр. Там что-то объявлялось, что-то готовилось, но что именно, совершенно не помню. Мои мысли были о другом. Сергей Потапович сказал, что на днях мы уходим к партизанам. Это сообщение внесло бодрость, и последние несколько дней я ходил в каком-то особенно радостном настроении.

Но выйти из города стало исключительно трудно. По всем улицам патрулировали усиленные отряды жандармерии.

Нам предстояло уходить в Руденский район, с которым мы поддерживали связь. Но в это время началась карательная экспедиция против находившихся там партизанских отрядов. Проход, таким образом, был отрезан. Тогда нас направили в Барановичское соединение, в бригаду имени Фрунзе. Блокада Руденского района требовала большого количества немцев, а поэтому несколько ослабла охрана города.

1 октября Сергей сказал мне, что завтра выходим. Я должен явиться к 8-ми часам утра в условленное место и там встретиться с Софьей Игнатьевной, которая поведет нашу группу из трех человек. С собой взять корзинку или сумку с бельем будто бы для обмена на продукты. Ничего, кроме белья, не должно быть в сумке. Обязательно иметь при себе паспорт и рабочую карточку. В случае встречи с немцами нужно обещать им принести на обратном пути из деревни яиц или сала. Такое обещание действовало на простых солдат как пропуск.