Экипаж Большого Друга - Р. Эйнбоу

— Собирайся, отпуск кончился. Сейчас мы за тобой подъедем, и на базу. Вот так вот.

— А не послать ли их, куда подальше!? Что, мы вчера провинились, и теперь останемся без сладкого?

— Чрезвычайные обстоятельства. Всё очень серьёзно, — говорил Димка и впрямь, без тени свойственной ему иронии.

— А у нас всегда всё очень серьёзно. Человечество, блин, в опасности! Скоро мировой кризис, ну, ты в курсе, да? А знаешь что? Плевать мне на человечество с его кризисами! Пусть дохнет!

Я бы, наверное, долго ещё орал, если б Круглый не сумел вклиниться в поток моих излияний:

— Не знаю обстоятельств, но погиб Корнилов. И ещё несколько человек, группа обеспечения, почти в полном составе. И Артур тоже, и Дашка.

Я сразу осознал всё. И понял, что давно жду чего-то подобного. Слишком всё проходило спокойно да размеренно, как будто речь не шла о противостоянии людей Проекта и той непостижимой силы, что в состоянии управлять если и не законами природы, то чем-то равным по глубине.

Артур, он так и запомнился с моим шлемом в руках — смотрит на меня и не знает, сердиться ему или рассмеяться. Они с Дашей любили друг друга. Погибли наши ребята, те, кто натаскивал нас, издевался над нашими организмами, лепил ударными темпами пилота из Димки и капитана из меня.

Странно, но я впервые подумал о них «наши». До этого момента дела проекта были для меня делами моих работодателей, я просто работал. Сейчас же, наконец, понял, что отныне Проект — моё дело, и у меня теперь свои счёты с теми, кто наслал на нас «порчу» — так иногда называли загадочный поток, превращающий в оружие теорию вероятности. Не утруждаясь объяснениями, я с самого начала не сомневался, что за порчей стоят именно «те», а не бездушное «то».

Я решил не прощаться с Алёной. В конце концов, появляться дома я могу каждый день, просто не совсем удобно, кабины мгновенного транспорта имеют ограниченную пропускную способность, не больше одного перехода за минуту. Если все начнут шастать туда-сюда, возникнет давка. Неизвестно, правда, что происходит, и смогу ли я вообще вернуться в ближайшее время домой. Но я пообещал невидимой девочке с зелёными глазами, что приду обязательно. Опять же телефон есть, минули времена, когда расставались на годы и не имели возможности узнать, «как ты там?». А прощаться мне надоело. Я ухожу, но не прощаюсь. Я спустился пешком во двор и стал ждать, когда приедет Круглый.

Ждать долго не пришлось, через десять минут я сидел в машине. Вёл ее тот самый шофёр, который был с Корниловым в день нашего знакомства и в день нашего поспешного переезда на базу. Димка почти ничего не добавил к тому, что сказал по телефону:

— Сам ничего не знаю, мне позвонил Мирон, сказал, что ты не отвечаешь. Просил разыскать тебя и рассказал то, что ты уже знаешь, — он помолчал, добавил: — На базе нас ждут, думаю, дело не только в гибели наших.

Я отметил про себя, что он тоже сказал «наши». Всё ж мы похожи.

Привычная кабина «нулёвки» или, официально, МТ-кабина. Хотя, конечно, к мгновенной транспортировке окончательно привыкнуть невозможно. Разум сопротивляется, чувство каждый раз возникает — сплю. На выходе нас встретил Мирон, он стоял под пальмой, увидев, как мы выходим из кабины, сказал коротко:

— Идём, вас там заждались.

Мы вошли в кабинет, очень похожий на корниловский. Тот же минимум обстановки, не хватает лишь окон. Светлые стены, светящийся мягким светом потолок, на полу покрытие наподобие ковра с длинным ворсом сочного зелёного цвета.

Трое мужчин, что ждали нас, показались мне странно похожими на Корнилова. Покойного. Вперёд вышел высокий, широкоплечий, седой. В его лице почудились знакомые черты. Хорошее такое лицо, мужественное и открытое, как у политика на трибуне. Ага, точно. Он подтвердил мою догадку:

— Представимся. Первый директор Проекта, Красильников Олег Степанович. — Он слегка склонил голову. — Второй директор, Маш Дмитрий Матвеевич. — Сидевший за столом, пожилой человек, седыми лохмами похожий на Эйнштейна, слегка приподнялся в кресле. — Третий директор Долин Семён Ардалионович.

Долин показался мне похожим на нашего чемпиона по классической борьбе, одно время часто мелькавшего по телевизору, как будто вытесанный из куска камня, с грубыми чертами лица. Я, конечно, сразу забыл, кто из них первый, кто какой, но постарался запомнить имена. Не ожидал, что в руководстве Проекта окажется министр безопасности — Красильников. Он предложил нам присаживаться и продолжил:

— Вы знаете о гибели Корнилова и вашей команды, но спешка вызвана не этим. Время отправки экспедиции переносится на …чем раньше, тем лучше. Тому есть причина. Сила, что вызвала необходимость вашего участия в проекте, приобрела характер форсмажорный.

Он прошелся по кабинету, посмотрел на нас. Продолжил:

— Характер воздействия не изменился, это по-прежнему игра вероятностью, но на принципиально новом уровне. Нам такой уровень недоступен, нам нечего противопоставить. Вчера в наши базы ударили три метеорита. Вероятность события почти нулевая. Один из камней попал точно в ангар с планетарными модулями, где в это время и находились погибшие. Два других произвели разрушения на второй базе. Там обошлось без жертв.

Не скажу, что испытал потрясение, но мне стало очень неуютно. А если сейчас неизвестный стрелок как раз выцеливает нас прямо здесь, в кабинете. Посмотрел, как ведёт себя команда, и успокоился — всё ж мы где-то на самом нижнем уроне, над нами метров триста скальной породы.

Мирон, сидевший неподвижно, как изваяние, спросил:

— Разве нельзя развернуть над базами силовой зонтик? Мне кажется, это дело нескольких дней.

— Полевая защита — первое, что пришло в голову и нам, — быстро ответил Красильников. — Но дело в том, что противник, назовём для ясности явление так, в состоянии повлиять на исход любого события. Метеориты — пробный камень, извините за каламбур. Такие выводы сделали специалисты, исследующие «порчу». Да и последовавшие события… — Он усмехнулся. — Так что, если поскользнётесь и что-нибудь сломаете, то причина будет известна.

Тут заговорил Маш, голос у Дмитрия Матвеевича оказался к моему удивлению красивым баритоном, хотя к его внешности больше подошёл бы фальцет:

— Единственная возможность снизить вероятность любой неприятности — быть осторожным. Вашей практикой должна стать мания преследования. Обстановка такова, что мы будем вынуждены свернуть работы после вашего старта. На этот момент происходит эвакуация лунных баз, остаются службы, связанные с экспедицией. Большой Друг выведен из конуса воздействия порчи, за орбиту Юпитера. Мы сейчас отправляемся туда. Собственно, мы должны быть уже там, но возникли неполадки в энерговодах нулёвки. Та ветка, что связывает нас с кораблём, неустойчива. Техники просили три часа на ремонт. — Он посмотрел на часы. — Остался час.