Алиса - Элейн Каннингем

Я вымыл руки, кое-как привел кухню в порядок и посмотрел на часы. Прошло только около девяти минут, но в висках уже стучали отбойные молотки. Я сказал себе, что главное — сохранять спокойствие. Пока ничего страшного не случилось и ничто мне всерьез не угрожает. Нужно только вернуться к машине и спокойно объяснить Энджи, что случилось.

Сразу почувствовав себя лучше, я вышел из дома и прошагал к «кадиллаку». Огромный и черный, он смотрелся на нашей тихой улочке, как коршун среди голубей. Энджи стоял рядом с машиной, в черном шерстяном костюме и белоснежной сорочке, высоченный и тощий, похожий, как мне почему-то показалось, на складной нож. И — смертельно опасный. День стоял погожий и теплый, но я зябко поежился, а по спине пробежал неприятный холодок.

— Ключ, Джонни, — безжизненно произнес Энджи.

— Послушай, что я тебе скажу, — произнес я, отчаянно стараясь унять дрожь и придать голосу твердость. — Сегодня я не захватил ключ с собой лишь по той причине, что оставил его в кармане пиджака, в котором был вчера. Так уж вышло. Доехав сегодня утром до Нью-Йорка, я сообразил, что забыл ключ дома. Так вышло, понимаешь? Я знал, что должен вернуть его тебе и, поверь ни о чем так не мечтал, как о том, что нужно отдать тебе ключ и позабыть об этой дрянной истории. Поэтому я позвонил из Нью-Йорка домой своей жене, которая по моей просьбе порылась в карманах пиджака и нашла ключ. Я велел ей хранить его, как зеницу ока. Моя жена — человек очень ответственный. Но сейчас её нет дома. Она ушла в детский сад на родительское собрание, которое уже должно вот-вот кончиться. Сейчас она вернется и отдаст мне ключ.

Довольно долго Энджи молчал. Он только пытливо смотрел на меня своими черными, ничего не выражающими глазками и молчал. Потом, наконец, произнес:

— Не могу сказать, что я счастлив. Толстяк тоже не очень обрадуется.

— Так уж получилось. Я тебе правду говорю.

Энджи кивнул.

— Тебе отвечать, Джонни-бой. Я скажу тебе, что я сделаю. Я сейчас отвалю, но ровно через час вернусь. Ключ должен быть у тебя. И больше никаких штучек.

— Я добуду ключ, — заверил я. — И встречу тебя здесь.

— Нет. Я сам зайду к тебе домой, Джонни. И — смотри у меня.

Он метнул на меня холодный задумчивый взгляд. Затем уселся в «кадиллак» и сгинул.

5. Алиса

Когда я шагал к дому, мимо меня с визгом пронеслись школьники, и я внезапно осознал, что такое со мной случилось впервые; никогда мне ещё не доводилось возвращаться домой в самый разгар дня. Целый пласт жизни пронесся мимо меня. Выходил я из дома ранним утром, а возвращался всегда вечером. День в нашем городке существовал как бы врозь от меня.

Я уже приближался к нашему дому, когда на подъездной аллее показался автомобиль Алисы. Старенький и очень заслуженный «форд», который мы из года в год собирались поменять, но в итоге так и довольствовались им. Алиса, заметив меня, поднажала на газ, и крыльца дома мы достигли одновременно. Лицо Алисы было слегка обеспокоено, в глазах застыло вопросительное выражение, но ни в её облике, ни в поведении не было и тени замешательства или паники, которые могли охватить любую другую женщину при виде потного и всклокоченного мужа, свалившегося как снег на голову посреди рабочего дня.

Я уже упоминал, что Алиса прехорошенькая, хотя красота — это вопрос вкуса. Алиса вовсе не относится к числу долговязых, длинноногих и почти безгрудых девиц, которые воплощают женский идеал в глазах законодателей дамской моды. Я всегда считал, что у Алисы внешность англичанки — крепко сбитая, мясистая, но не толстая, среднего роста, со вздернутым носиком, веснушчатой кожей и ясными, глубоко посаженными глазами, взирающими на мир и его обитателей со спокойствием и достоинством.

— В чем дело? — спросила она. — Что случилось, Джонни?

— Ничего страшного, милая, не пугайся. Я плохо себя чувствовал, и Яффи отослал меня домой. Главное сейчас — найти ключ.

— Ключ? — Алиса нахмурилась. — Какой ключ, Джонни? Ты уверен, что ты не заболел?

— Черт побери, Алиса — я имею в виду тот ключ, по поводу которого звонил тебе утром! Он ведь у тебя, да?

— Ах, этот ключ? Плоский — ну, конечно. Господи, Джонни, из-за чего ты так нервничаешь? Почему этот ключ вдруг стал таким важным для тебя?

— Я тебе все расскажу, — пообещал я. — С превеликим удовольствием. Только сперва отдай мне ключ. Пожалуйста, Алиса — не смотри на меня так. Ты все поймешь. Только отдай мне ключ. Где он — в твоей сумочке?

— Нет, Джонни, он дома. В любом случае, я рада, что ты вернулся. Я только сейчас сообразила, что ты ещё ни разу не бывал днем дома в будний день. Я сперва даже растерялась, увидев тебя. И подумала: что, интересно, может понадобиться Джонни дома в такое время?

Алиса прошла в дом, а я последовал за ней. Войдя в кухню, она остановилась и озадаченно посмотрела на стол.

— Я оставила его здесь, — сказала она.

— Где?

— Вот прямо здесь, на этом месте, — указала она.

— Черт побери, но ведь его здесь нет! — заорал я.

Алиса серьезно посмотрела на меня.

— Джонни, что случилось?

— Где этот проклятый ключ?

— Не кричи, Джонни, — вздохнула Алиса. — Я уже сказала тебе — я положила его вот сюда, на стол.

— Но его здесь нет!

Что-то изменилось в лице моей жены. Уголки её рта напряглись и она произнесла, негромко, но твердо и отчетливо:

— Терпение каждого из нас имеет свои пределы, Джонни. Мое, наверное, исчерпано. Сядь и расскажи мне обо всем, что случилось.

На сей раз я не утаил ничего, а, закончив, развел руками и произнес:

— Вот и все. Теперь ты знаешь, за какого человека вышла замуж.

— Джонни, — вздохнула она. — По-моему, в отличие от тебя, я всегда знала, за какого человека вышла замуж. Единственное, что меня по-настоящему тревожит из всей этой истории, так это та девица. Я ведь нисколечко не заблуждаюсь на свой счет. Красавицей я никогда не была — напротив, я невзрачная, как мышка, — но мне казалось, что у нас с тобой все очень прочно и серьезно. Я бы даже не возражала, если бы ты когда-нибудь изменил мне…

— Что ты хочешь этим сказать, черт побери?

— Ты сам знаешь, Джонни — то, что у вас называется «разок трахнуть — и забыть». Я бы простила тебе такую мимолетную измену, но вот юношескую влюбленность в невинную девственницу, четырежды побывавшую замужем, а теперь вышедшую за жирного альфонса, предлагающего поиметь её первым встречным… Почти в его присутствии, можно сказать. А какие у неё простыни — голубые?

— Я же сказал тебе, что не поднимался к ней. К тому же я был в доску пьян. Ты ведь знаешь, как работает мозг у пьяного?

— Честно говоря — нет. Если верить Шекспиру, то желание сохраняется, а вот возможность утрачивается. Такая участь тебя постигла?