Думаю, как все закончить - Иэн Рейд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне это кажется очень печальным.
– Ну если человек спит очень чутко, то паре лучше спать раздельно – это разумный вариант, – замечает Джейк.
– Ты так думаешь? Мы почти полжизни проводим во сне.
– Но это вполне разумный довод, почему лучше всего найти оптимальный расклад для сна. Один из вариантов, вот и все, что я хочу сказать.
– Но ты же не просто спишь. Ты осознаешь другого человека.
– Ты просто спишь, – настаивает он.
– «Просто спать» – такого никогда не бывает, – протестую я. – Даже когда ты дрыхнешь.
– Вот сейчас я запутался.
Джейк подает сигнал и поворачивает налево. Эта новая дорога, более узкая. Определенно не шоссе. Проселок.
– Разве ты не осознаешь меня, когда мы спим?
– Ну, не знаю. Я же сплю.
– А я тебя осознаю, – говорю я.
Две ночи назад я не могла заснуть. Опять. Я уже несколько недель слишком много размышляла. Джейк остался ночевать в третий раз подряд. Вообще-то мне нравится спать с кем-то в постели. Спать рядом с кем-то. Джейк спал крепко, не храпел, но его дыхание было таким близким. Возле меня.
Мне кажется, я хочу, чтобы кто-то понял меня. Понял по-настоящему. Понял лучше всех, а может, даже лучше, чем я сама. Разве не поэтому мы связываем себя с другими? Не ради секса. Будь дело в сексе, мы бы не сочетались браком с одним человеком. Мы бы просто продолжали искать новых партнеров. Я знаю, что мы связываем себя с другими по многим причинам, но чем больше я думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что долгосрочные отношения – это возможность кого-то понять. Я хочу, чтобы кто-то понял меня, реально понял, как будто проникнув в мою голову. На что это похоже? Иметь доступ, знать, что происходит в чужой голове. Полагаться на кого-то другого и допускать, чтобы он положился на тебя. Это не биологическая связь, как между родителями и детьми. Такой тип отношений надо выбирать. Достичь такого круче и труднее, чем выстроить связь, опираясь на биологию и наследственность.
Я думаю, дело в этом. Может, именно так мы узнаем, когда отношения реальны. Когда кто-то другой, ранее не связанный с нами, познает нас так, как мы никогда не думали и не считали возможным.
Мне это нравится.
В ту ночь, лежа в постели, я посмотрела на Джейка. Он выглядел таким уравновешенным, как ребенок. Казался меньше ростом. Стресс и напряжение не видны во время сна. Он никогда не скрежещет зубами. Его веки не трепещут. Обычно он спит очень крепко. И выглядит совсем другим человеком, когда спит.
Днем, когда Джейк бодрствует, в нем всегда ощущается скрытая напряженность, бурлящая энергия. Он то и дело вздрагивает, совершает непроизвольные движения.
Но разве в одиночестве мы не ближе к истинной версии самих себя, когда не связаны с другими, не искажены их присутствием и суждениями? Мы формируем отношения с людьми, друзьями, семьей. Это прекрасно. Эти отношения не связывают так, как любовь. Мы можем ненадолго заводить любовников и любовниц. Но только в одиночестве мы в силах сосредоточиться на себе, познать себя. Как мы можем познать себя без одиночества? И не только во сне.
С Джейком, наверное, ничего не получится. Я, по-видимому, собираюсь все закончить. Мне кажется нереальным то, какое количество людей пытаются установить прочные, серьезные отношения и верят, что таковые возможны в долгосрочной перспективе. Джейк – неплохой парень. С ним все в полном порядке. Даже учитывая статистику, которая демонстрирует, что большинство браков не длится долго, люди все еще думают, будто супружество – нормальное человеческое состояние. Большинство людей хотят вступить в брак. Существует ли еще какое-нибудь действие со столь ужасным коэффициентом успешности, которое люди совершают в таких огромных количествах?
Джейк как-то признался мне, что держит на столе в лаборатории собственную фотографию. Он говорит, что это единственная фотография, которая там есть. Это его портрет, когда ему было пять лет. У него были вьющиеся светлые волосы и пухлые щеки. Откуда у него вообще взялись пухлые щеки? Он сказал, что ему нравится эта фотография по одной причине: на ней он видит себя, но в физическом смысле сейчас не имеет ничего общего с ребенком на снимке. И дело не во внешности, а в том, что каждая клетка того ребенка умерла, отвалилась, ее заменили новые клетки. Теперь он в буквальном смысле другой человек. Где же последовательность? Как он все еще осознает, что когда-то был моложе, если физически полностью преобразился? Джейк бы в ответ начал рассказывать что-нибудь о белках.
Наши физические структуры, как и отношения, меняются и повторяются, изнашиваются и увядают, стареют и истощаются. Мы болеем, нам становится лучше или хуже. Мы не знаем когда, как и почему. Мы просто продолжаем жить.
Что лучше: жить в паре или в одиночестве?
Три ночи назад Джейк полностью вырубился, а я ждала, когда свет начнет пробиваться сквозь жалюзи. В те ночи, когда я не могу заснуть – как в ту, как и многие другие в последнее время, – мне хочется просто выключить свой разум, как лампу. Жаль, что у меня нет такой команды, как у компьютера. Я уже давно не смотрела на часы. Лежала и думала, жалея, что не сплю, как все остальные.
– Почти приехали, – говорит Джейк. – Мы в пяти минутах езды.
Я сажусь и вытягиваю руки над головой. Зеваю.
– Быстрая вышла поездка. Спасибо, что пригласил.
– Спасибо, что согласилась, – отвечает он. А потом ни с того ни с сего добавляет: – Еще понимаешь, что некая вещь реальна, когда ее можно потерять.
* * *
– Тело нашли в шкафу.
– В самом деле?
– Да. В маленьком шкафу. В нем хватает места, чтобы повесить рубашки и куртки, пристроить пару ботинок, да и все. Тело было скрючено. Дверца закрыта.
– Как грустно. Зла не хватает.
– Надо с кем-то связаться. Поговорить. У него были коллеги. Он же не в одиночку работал. Там вокруг постоянно кто-то ошивался.
– Понимаю. Это не должно было случиться.
– Конечно, нет.
– А что мы знаем о его прошлом?
– Маловато. Умный, начитанный. Много знал. Когда-то у него была карьера – какая-то работа в академической сфере, кажется, даже на уровне доктора наук. Это продолжалось недолго, и он оказался здесь.
– Он не был женат?
– Нет. Ни жены. Ни детей. Никого.
