Остаться в живых - Деон Мейер

Н. Нет. Он никогда ничего не рассказывал. Я сама догадалась.

У. Что вы имеете в виду?

Н. Он часто рассказывает Пакамиле про другие страны.

У. Пакамиле — ваш сын?

Н. Да.

У. И это все, что вам известно?

Н. Да.

У. На самом деле он никогда не говорил вам прямо, что состоял в «Копье нации»?

Н. Нет.

(Молчание — восемь секунд.)

У. Миссис Нзулулвази, и все-таки, чем он обязан Джонни Клейнтьесу?

Н. Я ведь уже говорила: не знаю.

У. Вам не показалось странным, что мисс Клейнтьес приехала сюда и мистер Мпайипели тут же согласился ради нее предпринять долгое и опасное путешествие?

Н. Почему путешествие в Лусаку может быть опасным?

У. Вам неизвестно о том, какого рода сведения записаны на диске?

Н. Что еще за сведения?

У. Краденые сведения, которые находятся у него.

Н. И что, они опасные?

У. Есть люди, которые хотят ему помешать. И есть…

Н. Люди вроде вас?

У. Нет, миссис Нзулулвази.

Н. Вы хотите ему помешать.

У. Мы хотим помочь. Мы пытались все ему объяснить еще в аэропорту, но он убежал.

Н. Вы хотели помочь.

У. Да.

Н. Вы должны уйти. Немедленно!

У. Мэм…

Н. Убирайтесь из моего дома!

При въезде на базу ВВС в Блумспрёйте, недалеко от Блумфонтейна, имеется указатель. По армейским меркам, сравнительно новый, ему нет еще и трех лет. На указателе написано: «Шестнадцатая эскадрилья», а ниже: «Хлазелани». Чернокожие жители Блумфонтейна знают, что такое «хлазелани», но, дабы убедиться в том, что все всё понимают, в самом низу таблички в скобках приведено разъяснение: «Ударный вертолетный батальон».

С особенной радостью смотрят на указатель вертолетчики шестнадцатой эскадрильи. Три слова переводят их в другой ранг, отделяют от пилотов воздушных автобусов и грузоперевозчиков из других эскадрилий, особенно от прочих вертолетчиков. Они — элита. Впервые за почти шестьдесят пять лет существования им прислали суперсовременную технику. Можно забыть о бомбардировщиках времен Второй мировой войны и о вертолетах «алуэтт» недоброй памяти восьмидесятых годов.

В огромной степени радость летчиков была вызвана содержимым гигантских ангаров: двенадцать почти новеньких АН-2А «ройвалк» («пустельга»), внушительных ударных вертолетов с двадцатимиллиметровой пушкой, скорострельностью 740 выстрелов в минуту и способностью переносить до шестнадцати ракет класса «воздух — земля», например таких, как ПТУРы ZT-35 с лазерной системой наведения. На концах крыльев — рельсовые направляющие для ракет класса «воздух — воздух». Плюс к тому — современное электронное оборудование, обзорно-прицельная система с лазерным дальномером-целеуказателем и система радиоэлектронного подавления… Пилотам шестнадцатой казалось, что они — единственные в ВВС Южной Африки, кто летает на вертолетах XXI века, или, как они шутили в офицерской столовой, выпив рому с колой, только у них между ног оборудование XXI века.

В 21:59 на базу позвонил генерал Ван Роин из штаба ВВС и отдал приказ двум «ройвалкам» с двумя дополнительными топливными баками вылететь в направлении Бофорт-Уэста. Он предупредил, что предстоит боевой вылет, а не учебный, как в последние три года. Труднее всего командиру шестнадцатой было объяснить недовольным пилотам и штурманам, почему выбрали не их, а других.

— Раджив, возможно ли, чтобы в архивах «Копья нации» не было сведений о нем? Если его гражданская жена права и он действительно был в России и Анголе, как такое возможно?

— Мы не знаем. Мы можем только влезть в их базу данных и проанализировать то, что там есть, вот и все.

— Какова вероятность того, что данных о каком-то члене «Копья нации» нет в базе?

Раджкумар дернул себя пухлой рукой за волосы, стянутые в конский хвост.

— Скажем… пятнадцать процентов.

— Пятнадцать процентов?

— Где-то около того.

— Если в «Копье нации» состояло около десяти тысяч солдат, значит, нет сведений о целых полутора тысячах?

— О них нет сведений на электронных носителях.

— Допустим, если в «Умконто ве сизве» насчитывалось пятьдесят тысяч боевиков, значит, нет сведений о семи с половиной тысячах человек?

— Да, мэм.

— Но они наверняка есть в хранилище на Фортреккерхохте?

Ей ответил Радебе:

— По-моему, его скорее можно обнаружить в хранилище на Фортреккерхохте.

— Сколько на это нужно времени?

— Час или два. В архивах уже работают три человека.

— А в библиотеке на микрофишах?

Радебе пожал плечами:

— Зависит от того, какие приказы получены сверху.

Янина покружила по комнате. Ее всегда огорчала необходимость зависеть от других. Она покачала головой.

— Интересно, зачем разнорабочий мотоциклетной мастерской явился в банк «Абса» и беседовал с консультантом? — спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Если хотите, я могу влезть в систему «Абса», — предложил Раджкумар. Он вытянул пухлые пальцы, потом сжал их в кулаки.

— Сколько времени тебе нужно?

— Дайте мне час.

— Вперед!

— Да, да, да!

— Какова ситуация на дороге? — спросила Янина у Радебе.

— Сторож платной дороги говорит, что сегодня большие мотоциклы на север не проезжали. Несколько проехали в южном направлении, но ни одного чернокожего он не видел. Мы связались с управлением автоинспекции. Они оповестили все участки и автозаправочные станции до реки Тау. Сейчас они звонят в Лайнсбург, Диу-Гамка и Бофорт-Уэст. Но если он не поедет по шоссе номер один…

— Поедет.

Радебе кивнул.

Янина Менц оглядела своих подчиненных. Они буквально ели ее глазами.

— Как успехи с бывшими помощниками Клейнтьеса?

— Расшифровка скоро будет, мадам.

— Спасибо.

Вот оно, подумала Янина. Именно этой расшифровки она ждет. Она оглядела своих подчиненных. Они не знают всего. Только у нее имеются все кусочки сложной головоломки.

Она так долго все продумывала. Так тщательно готовилась. На выработку сложного плана ушло много месяцев. Нельзя допустить, чтобы все рухнуло из-за какого-то работяги среднего возраста!

10

Мириам Нзулулвази лежала на двуспальной кровати, скрестив руки на груди и глядя в потолок. Она не слышала знакомых ночных звуков Гугулету: лая собак, криков пьяных компаний, которые возвращались домой из пивных, где отрывались в выходные, рева машины из соседской автомастерской, жужжания насекомых, орущей у кого-то музыки, вздохов и скрипов дома, готовящегося к ночи.

Она неотступно думала о Тобеле и всякий раз приходила к одному и тому же выводу: он хороший человек.

Почему за ним охотятся? Он не сделал ничего дурного.

Прекратят ли когда-нибудь в этой стране будить людей по ночам? Неужели прошлое никак не уйдет?

Неужели Тобела сейчас делает что-то плохое?

Неужели он не тот человек, которого она знает?

— Я был другим, — сказал он ей как-то, когда они только начали встречаться и он завоевывал ее доверие. — Я вел другую жизнь. Мне не стыдно. Я делал то, во что верил. Но сейчас все кончено. Я такой, каким ты меня видишь.

В тот первый день, когда он приходил в банк, она его даже не заметила. Он был для нее всего лишь очередным клиентом. Она переставила чашки с чаем с тележки на поднос, поднос осторожно водрузила на стол и кивнула, когда консультант и клиент поблагодарили ее. Потом закрыла за собой дверь, не сознавая, что этот день изменит ее жизнь. Позже он зашел к ней на кухоньку; он искал ее. Очевидно, сказал секретарше, что хочет поблагодарить за прекрасный чай. Он протянул ей руку со словами:

— Меня зовут Тобела Мпайипели.

Тогда Мириам еще подумала: хорошее, правильное имя. «Тобела» значит «почтительный». И все же она удивилась: что ему надо?

— Я увидел вас в кабинете Ван дер Линде. Я хочу поговорить с вами.

— О чем?

— Обо всем.

— Вы что, приглашаете меня на свидание?

— Да.

— Нет.

— Я что, такой страшный? — спросил он, улыбнувшись и расправив широкие плечи.

— У меня есть ребенок.

— Мальчик или девочка?

— У меня нет времени на разговоры. У меня много работы.

— Прошу вас, скажите хотя бы, как вас зовут.

— Мириам.

— Спасибо.

Он не употреблял модных словечек, американизмов, бывших в ходу у жителей рабочих поселков; он ушел, а Мириам вернулась к работе. Через два дня ее вдруг позвали к телефону. Раньше ей никто не звонил на работу, и она испугалась, что умер кто-то из близких. Тобеле пришлось напомнить ей, кто он такой. Он спросил, когда у нее обеденный перерыв, она ответила уклончиво и попросила больше не звонить ей на работу — отдельного телефона на кухне нет, а администраторы не любят, когда телефон занимает обслуга.