Всякий капитан - примадонна - Дмитрий Липскеров

— Еще и ругается, мам!

Выпороли Птичика не по-детски. Уж как он ни орал, прося пощады, как ни извивался под материнским коленом, взывая к милости и прощению, но инквизиция на то и инквизиция, чтобы не верить еретикам…

— Ты у меня покуришь травку! — приговаривала мать, неутомимо работая ремнем.

Его оставили отходить после побоев одного.

Птичик долго плакал навзрыд, а потом все его сознание скулило от перенесенных мук. И не только физическими были эти муки, но и нравственными. Все замешалось в одно большое страдание. И тело болело невыносимо, как будто к коже прикладывали раскаленную сковородку, и Крысу Ивановну было жалко с ее мелкой, но памятной потерей, и было смертельно обидно, что его, Анцифера, так часто бьют за дело и без оного, а Верку мать и пальцем не тронула за всю жизнь!..

Промучился так до вечера, а когда физическая боль унялась, поднялся, надел куртку с капюшоном и вышел из квартиры, тихо закрыв за собой дверь.

Он остановил машину и попросил, чтобы его отвезли на пятидесятый километр Новорижского шоссе.

— Садись, мальчик, — согласился таксист.

Автомобильчик был совсем старенький и ехал медленно, раскачиваясь даже на хорошо уложенном асфальте. Вместе с автомобилем раскачивалась и голова водителя, одетая в лихо закрученный белого цвета тюрбан.

Птичик с интересом рассматривал таксиста, думая, что тот очень похож на старика Хоттабыча из старого фильма. Со скудной седой бороденкой, с длинными, словно женскими, ногтями на руках он был похож на волшебника.

— А вы кто? — поинтересовался Птичик.

— Таксист.

— А похожи на… фокусника…

— Да?

— Да…

Водитель обернулся на Птичика, показывая свои похожие на переспелые маслины глаза.

— Я не фокусник, — объяснил. — Я индус. Старый индус сикх.

— А-а, — сообразил Птичик. — Поэтому у вас пятнышко на лбу? Я по телевизору видел.

— Да-да.

Дальше ехали молча. Птичик смотрел в окно, разглядывая мокрый осенний снег, тающий при соприкосновении с дорогой, и думал про что-то.

Ему казалось, что он прожил уже долгую жизнь, в которую было уложено многое. Он знает, что такое гастарбайтеры, теперь вот с индусом познакомился. Он неоднократно пережил муки физические и моральные, только у него одного имелась черная дыра под мышкой, и вдобавок ему через полгода будет одиннадцать лет!.. В старом автомобиле укачивало, мальчик задремал и так бы проспал до утра, но волшебный индус разбудил пассажира, сказав, что они проехали пятьдесят километров.

— Теперь куда?

Птичик зевнул и объяснил.

Индус смело нарушил правила, и через пять минут автомобиль затормозил возле ворот отцовского дома.

Охранник Володя обошел машину и, высветив лучом фонаря лицо Птичика, широко улыбнулся:

— Здравствуйте, Анцифер Несторович!

— Здравствуй, Володя! А папа дома?

— Дома… Все дома!

— Заплати, пожалуйста!

— Будет сделано!..

Отец встретил сына на первом этаже и дал ему вдоволь надышаться собою.

Восторженно лаял джек-рассел Антип, неутомимо прыгая и стараясь куснуть Птичика за мочку правого уха.

— Я у тебя буду жить! — сообщил Птичик.

— Это твой дом, — ответил отец. — Мама знает?

— Нет.

— Сообщи, чтобы не волновалась!

— Ага…

Со второго этажа неслышно спустилась девушка отца Алина.

Одетая в пижаму с вышитыми счастливыми мишками на карманах, вся точеная, беленькая, она поцеловала Птичика куда-то в голову, отчего сердце мальчика зашлось барабанной дробью, стремительно перекачивая кровь к лицу. Птичик почувствовал запах, которому не знал определения, а Алина продолжала обнимать Анцифера, касаясь грудью его щеки.

— Я ему постелю, — сказала, улыбнувшись, отцу. — А ты пока в душ! — Птичику.

А потом она уложила его спать, подоткнув одеяло под бока, чтобы было потеплее. Согретый и обласканный, он блаженно улыбался, вдыхая божественный запах Алины. Сейчас ему жизнь казалась прекрасной, и он жалел лишь об одном: что ему всего десять с половиной лет и еще долго будет нельзя жениться на Алине.

Чуть позже к сыну в спальню спустился отец.

— Тяжело с ними? — спросил Нестор, положив большую тяжелую ладонь Птичику на плечо.

— Тяжело, — вздохнул мальчик, чувствуя, как отцовское тепло проникает в его тело. Стало спокойно и безмятежно.

— С женщинами всегда тяжело, — поведан отец.

— А с Алиной?

— И с Алиной бывает тяжело. И ей, наверное, со мной бывает тяжело. Все люди разные, и им часто бывает тяжело друг с другом.

— А зачем они тогда живут вместе? — удивился Птичик.

— Потому что им бывает очень легко друг с другом!

— Ага… Можно, когда я вырасту, я женюсь на Алине?

— Тебе надо у нее спросить, — усмехнулся отец. — Но когда ты вырастешь, у тебя будет своя Алина, ты даже не сомневайся!

— Это хорошо. — Анцифер зевнул сладко и протяжно.

— Я хочу тебе сказать одну вещь. — Отец убрал руку с плеча сына, приток тепла прекратился, и мальчик почему-то заволновался. — Я принял одно важное решение. Мужчина должен принимать решения. Я скоро уеду…

— Куда?

— Я уеду далеко. Есть в Атлантическом океане, на другой стороне земли, остров Антигуа. Там меня будет ждать парусная лодка, на которой я вернусь обратно в Европу.

— А почему не плыть из Европы туда… на этот остров?

— Оттуда сложнее вернуться. Понимаешь, лодка пойдет против ветра и волны. Это очень сложный маршрут!

— Зачем тебе идти против волны?! — еще больше заволновался Птичик. — Зачем тебе вообще нужно уезжать? От Алины и от меня?

— Так нужно! Многие мужчины ходят в горы, охотятся с одной рогатиной на медведя, а я хочу поплыть через океан. Мне это необходимо. Понимаешь?

— Понимаю…

Птичик действительно понимал. Как-то в школе у него возникло непреодолимое желание подраться с пятнадцатилетним старшеклассником Васильевым. Он до сих пор не знал, откуда взялось это желание. И ничего плохого тот Васильев ему не делал, и никому другому подлянок не подкидывал, но желание было настолько огромным, что на одной из больших перемен Птичик ударил старшеклассника Васильева под дых, а в ответ получил страшный удар в челюсть, после которого целую неделю пролежал дома, приходя в себя. Ведь могло быть сильное сотрясение мозга с последствиями!.. А еще полтора месяца после драки он не мог жевать жвачку. Но до сих пор Анцифер не жалел о той своей выходке.

— Понимаю, — повторил Птичик.

— Ну вот и хорошо, — улыбнулся отец.

— Ты можешь утонуть! — шмыгнул носом Птичик.

— Могу.

— А как же я? Как же мы с Веркой?.. Алина?

— Я не знаю… Я не думал. Но я не сбираюсь тонуть!

— Пожалуйста, не уплывай! — взмолился Птичик, будто предчувствуя что-то страшное.

— Все будет хорошо! — пообещал отец и опять положил руку сыну на плечо. И вновь успокоительное тепло согрело все тело Анцифера. Он успокоился, еще пару раз шмыгнул носом и хотел было поведать отцу о черной дыре, но глаза сами собой закрылись, и мальчик заснул.

Ему приснилась Алина. Она смотрела на него большими серыми глазами и улыбалась как-то по-особенному, так, что пересказать невозможно. И он решился.

— Можно я женюсь на тебе, когда вырасту? — спросил во сне Птичик.

— А как же твой отец?.. Я его жена!

— Он скоро утонет, — возразил Птичик. — Утонет — это значит умрет, и ты останешься одна! Так можно я на тебе женюсь?

— Можно, — согласилась Алина, и сон закончился.

Наступило утро — пятая годовщина смерти Нестора.

Глава 7

Нестор даже в последнее время, когда денег было навалом, работал много. Ему просто нравилось трудиться. Он любил свою профессию, был талантливым архитектором, а потому пользовался спросом у состоятельных заказчиков, которые могли позволить себе платить большие гонорары.

Он имел шанс стать совсем богатым человеком, если бы согласился на предложение московских властей быть первым заместителем главного архитектора столицы. Но Нестору не нравилось ходить на работу к определенному часу, быть всецело зависимым от начальства и проектировать массовую застройку. От предложения удалось отказаться почти без потерь.

Некоторые заказчики из чиновников крутили пальцем у виска: мол, профукал будущее внуков, а один даже укоризненно попенял:

— На таких должностях личные самолеты покупают!

В общем, Нестор с годами стал простым архитектором элитных построек для людей с неограниченным бюджетом. Он умел хранить секреты, мог делать вид, что не обижается на снисходительное обращение власть имущих, а потому очередь из избранных в его архитектурное бюро выстроилась на годы вперед.

На гонорары он одолел постройку дома себе и своим детям. Процесс строительства был мучительным, так как перед самим собой была поставлена задача попытаться создать шедевр загородной архитектуры. Нестор мечтал построить дом, в котором будут жить его дети, потом внуки, правнуки, и так без конца.